Зазвонил телефон, и Кремер взял трубку. Выслушав весьма краткое сообщение, он обратился к Вулфу:
— На этом закончим, если вы не возражаете.
Вулф кивнул, и Кремер сказал в трубку:
— Проводите дам и затем введите его.
Проводить дам оказалось не так-то просто. Они не высказали всего, что собирались, и их ничуть не волновали намерения Вулфа и Кремера. В конце концов Кремеру пришлось встать из-за стола и выставить их в коридор, а к тому времени, когда он снова сел в своё кресло, в кабинете появился полицейский с очередным посетителем.
Леон Фьюри явно был не в себе по сравнению с тем, каким бравым он пребывал в последний раз, когда я его видел. Он вошёл, оглядел нас, опустился на стул, но смотрелся совсем невесело. Я усомнился, надевал ли он пижаму накануне ночью, потому что его костюм был так помят, будто он его не снимал. Воздавая ему должное, пока он сидел передо мной, с мешками под налитыми кровью глазами и двухдневной щетиной на лице, я не нашёл ничего несостоятельного в теории, что он вполне мог затянуть шарф на горле Энн Эймори, если бы не его алиби, которое ещё не было подтверждено.
— Вы хотите что-нибудь сказать? — спросил Кремер.
— Да, хочу. — Леон говорил слишком громко для человека, положение которого ещё не было выяснено до конца. — Я желаю знать, почему вы послали людей следить за мной. Я не имею никакого отношения к происшедшему, отчитался за каждую минуту времени, когда это случилось, и вы всё это проверили. Какое право вы имеете относиться ко мне, как к преступнику? Следить за мной, проверять, сколько я трачу, куда хожу и что делал бог знает сколько времени тому назад. В чём дело?
— Обычно мы действуем именно так, когда расследуем убийство, — коротко ответил Кремер. — Мы не жалеем затрат. Если же мы причиняем вам неприятности, наймите адвоката. Наши действия вам чем-либо мешают?
— Не в этом дело, — ответил Леон. — Я доказал, что не имею никакого отношения к убийству, и у вас нет никакого права продолжать следить за мной, словно за преступником. Я имею право жить так, как любой другой человек. То, что я зарабатываю ловлей и убийством ястребов, может вам нравиться или не нравиться, но если мисс Лидс готова платить мне за это, какое вам или кому-нибудь другому дело до этого?
— Вот почему вы явились, — пробурчал Кремер.
— Да, вот почему. Тратите деньги налогоплательщиков, обзванивая весь штат! Ладно, пусть вам стало известно, что фермеры снабжают меня ястребами, которых они убивают, и я плачу им пять долларов за птицу. Ну и что? Если мисс Лидс готова расстаться с двадцаткой за каждого мёртвого ястреба, и я на этом зарабатываю, это что, преступление? Она довольна, так? Ястребы уничтожают других птиц, в особенности цыплят. Мой бизнес идёт на пользу штату, на пользу фермерам, на пользу мисс Лидс и мне и никому не приносит беды.
— Так на что вы сетуете?
— Я не доволен тем, что, по-моему, вы намерены рассказать об этом мисс Лидс, и мой бизнес рухнет. Если получилось так, что она считает, будто ястребы совершают убийства в городе, и каждый мёртвый ястреб доставляет ей удовольствие, что вам до этого? И мне тоже? Говоря по-простому, я доставляю ей удовольствие. Я не богатею от моего бизнеса, в среднем поставляя ей три-четыре птицы в месяц. Я мог бы зарабатывать вдвое больше, если бы…
— Хватит! — с отвращением рявкнул Кремер. — Убирайтесь отсюда! Я не… Подождите минуту. Вы давно начали заниматься этим бизнесом, не так ли?
— Нет, я бы не сказал…
— Сколько времени?
— Не помню точно, — неохотно ответил Леон.
— Скажем, год назад?
— Да. Именно год назад.
— Сколько вам платила старая миссис Лидс? Ту же сумму, что и её дочь? Двадцать долларов за ястреба?
— Совершенно справедливо. Эту цифру назвала она, не я.
— А после того, как она повредила ногу и была вынуждена лежать, она отказалась вам платить? И велела съехать с квартиры?
— Не совсем так, — презрительно махнув рукой, отозвался Леон.
— Случилось это потому, что она узнала, что вы не убиваете ястребов, как убеждали её, а скупаете их у фермеров?
— Нет. Произошло это потому, что она потеряла интерес к жизни и хотела, чтобы и другим было несладко. Каким образом она могла узнать про птиц? Она ведь не вставала с постели.
— Это я спрашиваю вас.
— А я вам отвечаю. — Леон подался вперёд. — Я хочу знать, намерены ли вы уничтожить мой бизнес, на что у вас нет никакого права?
— Выведи его, — устало приказал Кремер Стеббинсу. — Выведи его немедленно!
Сержант Стеббинс выполнил приказ.
Когда они вышли, мы, оставшись втроём, переглянулись. Я зевнул. Вулф ссутулился. Он уже стал забывать, как следует держаться будущему солдату. Кремер вытащил очередную сигару, с отвращением посмотрел на неё и сунул обратно в карман.
— Разумно поступают ваши помощники, — заметил Вулф. — Приходят и рассказывают вам про дела вроде этого.
— Да. — Кремер растирал себе затылок. — Большая от них помощь. Есть и протокол, составленный в полицейском участке по поводу смерти миссис Лидс. Совершенно никчёмный документ. Там говорится, что у них у всех был повод избавиться от неё. Ну и что? Чем это может помочь мне в расследовании убийства Энн Эймори? Все имеют алиби. Да ещё и миссис Чак с её рассказом о том, что она не может вспомнить, что именно её внучка сказала ей про Роя Дугласа. Гудвин утверждает, что Дуглас был с ним именно в то время, когда случилось убийство. — Он свирепо посмотрел на меня. — Послушай, сынок, мне известно, что ты не раз меня обманывал. Если и на этот раз ты скрываешь от меня факты, я, клянусь богом, не посчитаюсь с твоим чином, будь ты хоть бригадным генералом…
— Ничего я не скрываю, — твёрдо сказал я. — Ни о ком и ни о чём. Вам не свалить это дело на меня. Вот вы, глава нью-йоркской уголовной полиции, и великий, единственный в своём роде Ниро Вулф — для того чтобы разобраться в случае с убийством, вас хватает только на то, чтобы решить, лгу я или нет. Нет, не лгу. Забудьте об этом и приступайте к делу. Дугласа вычёркиваем. Я сделал это за вас вчера вечером. Забудьте про него. Вы говорите, что у Леона Фьюри неопровержимое алиби. Значит, про него тоже следует забыть. По-моему, насколько я знал покойную, мисс Лидс и миссис Чак тоже ни при чём, потому что я не представляю, чтобы они оказались способны её задушить. Остается прочее население Нью-Йорка в количестве семи-восьми миллионов человек…
— В том числе, — прорычал Кремер, — и Лили Роуэн!
— Безусловно, — согласился я, — в том числе и она. Не могу сказать, что открою бутылку молока, дабы отпраздновать, когда её отправят на электрический стул, но тот, кто убил Энн Эймори, не заслуживает ни малейшего снисхождения. Если убийцей окажется Лили Роуэн, то вам не приходится беспокоиться по поводу средств и возможностей. Она признает, что была там, но шарф принадлежит Энн. Остаётся только отыскать мотив преступления, и всё в полном порядке.
— Мотив существовал. — Кремер не сводил с меня глаз. — С момента встречи вечером в понедельник в клубе «Фламинго». Нелегко добиться чего-нибудь стоящего от такой толпы, но создаётся впечатление, что мисс Роуэн была готова запустить в вас стулом, когда вы убегали, прихватив с собой эту Эймори. Лили разозлилась, потому что ревновала? Она ревновала к Энн Эймори? Ревновала так, что на следующий день отправилась к Энн домой и потеряла над собой контроль? Я тебя спрашиваю!
— Вы льстите мне, инспектор, — покачал я головой. — Я такие страсти в дамах не возбуждаю. Женщинам нравится мой интеллект. Я вдохновляю их на чтение достойных книг, но сомневаюсь, способен ли я вдохновить на убийство даже Лиззи Борден. Можете забыть про «Фламинго». Там не было даже ссоры. Вы говорите, что знаете Лили Роуэн. Она подсказала мне, что Энн в беде, как я вам уже говорил, и разозлилась, что я самолично занялся этим делом, не держа её в курсе событий. Нет, это не могло быть причиной для совершения убийства. Придётся вам поискать что-нибудь более существенное. Я не говорю уж о…
Зазвонил телефон. Кремер взял трубку, послушал, отдал приказ, положил трубку и встал.
— Они прибыли, — объявил он. — Оба. Поехали. — Вид у него был далеко не радостный. — Разговаривать с ней придётся вам, Вулф. Я не хочу её видеть, пока в том нет нужды.
Беда состояла в том, что мне всё это было не по душе.
В доме снова воцарился порядок — целиком моя заслуга. В кабинете пыли как не бывало, кругом было прибрано. Вулф восседал за письменным столом в собственном кресле, сделанном на заказ. Перед ним стояла бутылка пива. Из кухни доносились еле слышные звуки — там священнодействовал Фриц. Я сумел сделать всё это менее чем за двое суток. Но всё равно мне было не по себе.
Во-первых, из-за Энн Эймори. Я отправился к ней, чтобы заставить Вулфа вызволить её из беды, а случилось так, что я сам вызволил её из беды. Навсегда. Больше она никогда не окажется в беде.
