– Он сказал, вы развлекались какими-то играми.
– Играми! – Силия передернулась. – А он не рассказывал тебе про самую отвратительную, когда мы изображали казненных убийц?
– Нет.
Дональд все больше и больше нервничал. Картина, описанная Силией, если не считать мороза и падающего снега, ни как не походила на рождественский праздник. Эрик Шептон молчал и не двигался, а девушка продолжала:
– Ты видел у сэра Дэнверса коллекцию масок на стенах? Некоторые из них – просто фантазия художников, но есть и посмертные слепки с лиц настоящих преступников. Все маски можно надевать, они раскрашены и смотрятся как живые.
Холден откашлялся.
– Нет. Я о них не знал.
– Мы тоже не знали, пока сэр Дэнверс не отвел нас в одну из комнат и там при свечах, чтобы впечатление оказалось сильнее, не продемонстрировал их нам. Все были немного навеселе, иначе хозяину не пришла бы в голову подобная затея. Кроме нас и сэра Дэнверса, там были леди Локи и малышка Дорис, а еще юный Ронни Меррик, по уши влюбленный в Дорис. Я никогда не забуду эти ужасные маски! Когда сэр Дэнверс впустил нас в комнату и зажег свечу, они уставились на нас со стен своими пустыми глазницами, словно живые! Сэр Дэнверс объяснил, что лишь некоторые из них, не уточняя, какие именно, являются настоящими посмертными слепками, хранившимися раньше в музеях Скотленд-Ярда, на Сентр-стрит и на улице Сюрете в Париже. Их раскрасили уже позже, тогда-то они и стали похожи на лица казненных. У всех были настоящие волосы, бороды, а у нескольких – даже следы от веревки на шее…
– Силия, ради бога, перестань изводить себя!
Ладонь девушки стала холодной и дрожала, но она отпустила руку Холдена. Доктор Шептон оставался неподвижным и молчаливым, а Силия упрямо повествовала:
– Хозяин предложил нам сыграть в «убийцу», нацепив «физиономию» какого-нибудь известного злодея. Потом, после совершения убийства одним из нас, мы должны будем отвечать на вопросы, стараясь говорить так, как мог бы это сделать изображенный нами преступник. Сэр Дэнверс раздал нам маски, назвав каждому имя его персонажа. Всем, похоже, эта идея понравилась, или они только притворялись довольными. Наверное, эта игра может быть захватывающей для того, кто много читал о преступлениях и способен перевоплотиться в злодея. Торли достался окончивший жизнь на гильотине Ландрю, что-то вроде французского Синей Бороды. У него была такая страшная рожа – узкий лоб, рыжая борода… Дереку досталась маска Джорджа Джозефа Смита, маньяка, убивавшего невест в ванной. Об этих двоих я слышала. А вот Марго… Она вдруг заявила: «Я не хочу играть мамашу Дайер с ее отвратительной физиономией! Дайте мне роль Эдит Томпсон». Дорис Локи изображала миссис Пирси с лошадиными зубами. А леди Локи, как и ее супруг, искушенная в игре, вызвалась быть рыжей Кейт Уэбстер. Похоже, все остались довольны. Только Ронни Меррик, по-моему чувствовавший себя не в своей тарелке, тихо прошептал мне: «А мне достался какой-то доктор Баканен. Не представляю, кто это такой и что я должен говорить. Вы не поможете мне?» Я тихонько рассмеялась: «А я Мария Маннинг и тоже не знаю, кто это такая». Потом вперед выступил сэр Дэнверс. Его задачей было вести расследование. Он надел старинную железную маску семнадцатого века, которую носил палач в Германии. Из-за заостренной нижней части она напоминала лисью морду. Когда Дэнверс Локи неожиданно навис надо мною, я от страха вцепилась в руку Ронни. Но остальным было весело. Все так увлеклись игрой, что никак не могли остановиться. Подвал, в котором мы играли, был озарен отблесками единственного спиртового светильника в форме чаши, стоящего в холле. Он мерцал синеватым дрожащим пламенем, и в этих ужасных масках с всклокоченными волосами и выпученными глазами мы походили на живых людей. Все блуждали вверх и вниз мимо чаши синеватого пламени. Лысый череп Ландрю, жидкие усики доктора Баканена, гротескное лицо миссис Пирси с торчащими зубами… Они стонали и жаловались (конечно, это была всего лишь игра), а иногда внезапно бросались друг на друга, перед тем как снова исчезнуть во тьме. Мне досталась самая ужасная маска. У Марии Маннинг лицо было распухшее, один глаз заплыл, хотя когда-то она была хорошенькой женщиной. Я еще, помнится, подумала: «А что, если моя маска – настоящий посмертный слепок лица казненной? Что, если я смотрю сейчас сквозь глазницы женщины, окончившей жизнь на эшафоте?» Наконец послышался крик: мнимое убийство свершилось.
Силия перевела дыхание.
– Забавно. – Она нервно рассмеялась. – Забавно, что «убитой» оказалась Марго. Я почувствовала облегчение, когда наконец включили свет и сэр Дэнверс начал перекрестный допрос. Не могу не признать, что некоторые изображали своих персонажей просто блестяще. Особенно Дерек. Он полностью растворился в образе Джорджа Джозефа Смита, убийцы невест.
– В этом я не сомневаюсь, – ехидно вставил Дональд.
– Он профессиональный адвокат и помнит подробности всех громких судебных дел. Но было что-то скверное в этом перекрестном допросе. – Силия сцепила руки. – Происходящее не нравилось мне. Не знаю, по какой причине. Возможно, мы просто выпили лишнего и устали. А сэр Дэнверс все вел и вел свое расследование, но никак не мог вычислить убийцу. Казалось, этот кошмар никогда не кончится. Но тут леди Локи, отбросив обычное хладнокровие, воскликнула: «Давайте прекратим игру! Признайтесь, кто виновен?» Тогда малышка Дорис сняла с себя маску и объявила: «Я, миссис Пирси. Убив свою соперницу, я изрубила тело на куски и вывезла его из дома в детской коляске. На этот раз мне удалось выйти сухой из воды!» Тут все дружно расхохотались, и жизнь вернулась в обычное русло, – закончила девушка.
– Вернулась в обычное русло, – повторил Холден, постаравшись скрыть иронию.
На мгновение Дон забыл, что собеседники сидят в детской песочнице в темном закоулке Риджент-парка и время близится к полуночи. Он представил себя в «Уайдстэрз», в холодном зале среди уродливых масок с искривленными ртами. Именно этого добивалась Силия.
Младшая сестра Марго глядела на мир глазами поэта, мечтателя. На ее мысли и поступки сильно влияли любые внешние впечатления: цвета и очертания предметов, плотность ткани и интонации голоса. Все эти детали она могла воспроизвести с удивительной точностью. Зато внутренний смысл событий, как и скрытые мотивы человеческого поведения, таящиеся за взглядом или жестом, всегда оставались для нее загадкой.
Девушка вообще была чужда подозрительности. Ей никогда не приходило в голову… Ей не приходило в голову, внезапно подумал Дональд, что Торли Марша и Дорис Локи может связывать неистовая и опасная страсть.
Мысль была мимолетна, однако отделаться от нее оказалось непросто. Когда Холден вспомнил Торли и Дорис, отскочивших друг от друга при его внезапном появлении, нераспечатанную телеграмму и все странности в поведении приятеля сегодня вечером, зародившееся подозрение переросло в уверенность.
Разумеется, эта связь могла возникнуть уже после смерти Марго. В конце концов, Торли вдовствовал уже больше полугода, и если бы зашла речь о свадьбе, то, кроме разницы в возрасте (Торли было под сорок, а Дорис недавно отметила свое девятнадцатилетие), ничто не могло препятствовать этому браку. Напротив, с финансовой точки зрения Торли Марш был для мисс Локи наиболее выгодной партией. Оставался только один мрачный, не дающий покоя вопрос.
Предположим, их роман начался до смерти Марго. Мог Торли, каковы бы ни были его отношения с Марго, зайти настолько далеко, чтобы…
Дональд очнулся от сумбурных размышлений, услышав тихий шепот Силии, адресованный доктору Шептону, который отвечал обычным снисходительно-спокойным тоном:
– Разумеется, моя дорогая. Но вы понимаете, какое сильное впечатление произвели на вас эти маски убийц? Очень, очень сильное впечатление…
– Согласна, – произнесла девушка сдавленным голосом. – Но таким образом я частично ответственна за смерть Марго!
– Чепуха! – воскликнули двое мужчин почти одновременно: Шептон все же немного опередил Холдена.
Но Силия и не подумала отказаться от своих слов.
– Я знала о пузырьке с ядом в шкафчике, – настаивала она. – Я видела Марго в этом странном состоянии, словно она приняла какое-то важное решение. И чтобы понять, какое именно, особой сообразительности не требовалось. И все-таки после возвращения в «Касуолл» что сделала я? Я не додумалась поговорить с Марго или вылить этот злосчастный яд в раковину. Меня, видите ли, так расстроила атмосфера этой игры, что я совсем расклеилась и не могла пошевелить даже пальцем. У меня было достаточно времени, чтобы помешать сестре, – ведь мы вернулись рано, в начале двенадцатого. Но я поспешила к себе в комнату и легла в постель. Странно, но я чувствовала себя такой разбитой, будто целый день играла в теннис. У меня кружилась голова, и я с трудом смогла раздеться. Быть может, на меня так подействовал выпитый шерри. Потом я уснула, и мне привиделось, что я стою на высокой открытой площадке, а внизу колышется огромная толпа, распевающая мое имя на мотив «О, Сюзанна!». Это был ужасный, отвратительный кошмар! Толпа росла и подступала все ближе к помосту, но я ничего не могла различить, потому что на голову был надет какой-то белый мешок. Потом вокруг моей шеи затянули намыленную веревку. Это все, что я вспомнила… Кто-то схватил меня за плечо и встряхнул. Я проснулась и увидела Торли. За окном светало, комната была залита золотистым светом. Торли, всклокоченный, небритый, стоял в одном халате и, как только я открыла глаза, сказал: «Вставай, Силия. Твоя сестра умерла».
