Ознакомительная версия.
— Забыла спросить, как ваша жена, Уолтом?
— Кажется, ей лучше, мэм. Доктор обещал зайти около половины седьмого. Вам еще понадобится машина?
Вирджиния на минуту задумалась:
— Я собираюсь уехать на уик-энд. Поезд в шесть сорок с Паддингтонского вокзала, но вы мне больше не нужны — я доберусь на такси. Лучше повидайтесь с доктором. Если он скажет, что вашей жене стоит побыть пару дней за городом, поезжайте куда-нибудь. О расходах не беспокойтесь.
Нетерпеливым кивком головы оборвав его благодарности, она поднялась по ступенькам, поискала в сумочке ключ, вспомнила, что не взяла его с собой, и торопливо позвонила.
Дверь открылась не сразу, и пока Вирджиния ждала, к ней приблизился молодой человек в поношенной одежде с пачкой каких-то листов в руке. Один из них он показал Вирджинии, на листке было написано: «Почему я служу моей стране?» В другой руке он держал ящик для денег.
— Я не могу покупать по два этих жутких произведения в день, — умоляющим голосом сказала Вирджиния. — Одно я уже купила утром. Честное слово.
Молодой человек откинул голову и рассмеялся. Вирджиния засмеялась тоже. Беззаботно разглядывая его, она подумала, что он не такой противный, как все ему подобные. Ей понравилось его смуглое лицо, худощавая, но крепкая фигура. Она даже захотела подыскать ему какую-нибудь работу. Но в этот момент дверь отворилась, и она мгновенно забыла о судьбе безработных, ибо, к ее удивлению, дверь ей открыла ее горничная — француженка Элиза.
— А где Чилверс? — раздраженно спросила она, входя.
— Он уехал, мадам. Вместе с остальными.
— Куда уехал? Вместе с кем?
— В Датчет, мадам, в ваше поместье, как говорилось в вашей телеграмме.
— В моей телеграмме? — растерянно переспросила Вирджиния.
— Разве мадам не посылала телеграмму? Да нет, ошибки быть не может. Телеграмму принесли час назад.
— Я не посылала никакой телеграммы. Что в ней говорилось?
— Наверное, она все еще на столе.
Элиза подошла к столу, схватила телеграмму и с победным видом вернулась к хозяйке:
— Voilà[1], мадам!
Телеграмма была адресована Чилверсу и гласила следующее: «Собирайтесь и поезжайте в поместье. Займитесь приготовлениями к приему гостей на уик-энд. Постарайтесь успеть на поезд 5.49».
В тексте не было ничего необычного, такие телеграммы приходилось посылать, когда она вдруг решала устроить прием в своем загородном доме. В таких случаях она перевозила всю прислугу, оставляя лишь одну старую служанку присматривать за домом. Чилверс не заподозрил в этой телеграмме ничего странного и, как хороший слуга, добросовестно выполнил приказание.
— А я осталась, — объяснила Элиза, — зная, что мадам захочет, чтобы я собрала ее вещи.
— Это дурацкая шутка! — воскликнула Вирджиния, сердито отшвырнув телеграмму. — Вы прекрасно знали, Элиза, что я собираюсь в Чимниз. Я же предупреждала вас сегодня утром.
— Я подумала, мадам изменила свое решение. Так ведь бывает иногда, ведь правда, мадам?
Улыбка Вирджинии подтвердила истинность обвинения. Она мучительно искала объяснение этой невероятной шутке. Элиза выдвинула предположение.
— Mon Dieu[2]! — воскликнула она, всплеснув руками. — Что, если это преступники, воры? Они посылают поддельную телеграмму, выманивают всех из дома, а потом грабят.
— Может быть, может быть… — с сомнением проговорила Вирджиния.
— Да, да, мадам. Можете не сомневаться. Каждый день мы читаем в газетах о таких вещах! Мадам нужно позвонить в полицию, немедленно, немедленно, пока они не появились и не перерезали нам горло!
— Не волнуйтесь так, Элиза. Не придут же они и не перережут нам горло в шесть часов вечера.
— Умоляю вас, мадам, позвольте мне сходить за полицейским прямо сейчас.
— Да зачем он нам? Не глупите, Элиза. Идите наверх и уложите мои вещи для поездки в Чимниз, если вы еще не приготовили их. Новое вечернее платье, и белое с кремовым, и… да, и черное бархатное — черный бархат необыкновенно политичен, верно?
— Мадам восхитительно выглядит в атласе, — предложила Элиза, к которой постепенно возвращались ее профессиональные привычки.
— Нет, это я не возьму. Поторопитесь, Элиза, будьте добры. У нас совсем мало времени. Я телеграфирую Чилверсу в Датчет, и когда мы будем выходить, поговорю с дежурным полицейским, пусть приглядывает за домом. Не начинайте снова вращать глазами, Элиза. Если вы так испугались, когда еще ничего не произошло, что же будет с вами, когда в темноте какой-нибудь тип выскочит из-за угла и воткнет в вас нож?
Элиза разразилась каким-то невнятным всхлипом и отправилась наверх, на каждом шагу нервно оглядываясь по сторонам. Вирджиния скорчила гримасу вслед ее удаляющейся спине и прошла через комнату в маленький кабинет, где стоял телефон. Предложение Элизы позвонить в полицию было вполне разумным, и она решила осуществить его, не откладывая.
Она открыла дверь кабинета и подошла к телефону. И вдруг застыла с телефонной трубкой в руке. В большом кресле, как-то странно сжавшись, сидел человек. От неожиданности Вирджиния не сразу вспомнила о своем предполагаемом госте. Видимо, он уснул, ожидая ее.
Чуть заметно улыбаясь, она подошла вплотную к креслу. Внезапно улыбка ее исчезла.
Человек не спал. Он был мертв.
Вирджиния поняла это сразу же, поняла инстинктивно, еще до того, как заметила и разглядела небольшой блестящий пистолет на полу, маленькое отверстие в одежде чуть повыше сердца с черным пятном вокруг и уродливо отвисшую челюсть.
Вирджиния стояла на шевелясь, опустив руки. В тишине послышались шаги Элизы, спускавшейся по лестнице.
— Мадам! Мадам!
— Да, в чем дело?
Вирджиния быстро двинулась к двери. Инстинкт подсказывал ей скрыть — хотя бы на время — случившееся от Элизы. С Элизой наверняка сделается истерика, а тут нужно спокойно все обдумать.
— Мадам, можно я накину дверную цепочку? Эти преступники, они могут появиться в любую минуту.
— Как хотите. Все что угодно.
Она услышала звон дверной цепочки, потом шаги Элизы, возвращавшейся наверх, и облегченно перевела дух.
Она взглянула на человека в кресле, затем на телефон. Ей было ясно, что делать, — немедленно звонить в полицию.
И все же Вирджиния не позвонила. Она стояла не двигаясь, парализованная ужасом, с вихрем противоречивых мыслей, закружившихся у нее в голове. Поддельная телеграмма. Имеет ли она какое-нибудь отношение ко всему этому? А если бы Элиза уехала вместе с другими слугами? Ей пришлось бы отпереть дверь самой — не забудь она утром ключ — и оказаться одной во всем доме, наедине с убитым, с человеком, которому она в предыдущую встречу позволила себя шантажировать. Конечно, у нее было объяснение этому поступку, но оно почему-то не вызывало у нее уверенности. Она вспомнила, насколько невероятным показалось это объяснение Джорджу. А остальные — ведь они подумают так же? Эти письма — конечно, она не писала их, но легко ли будет это доказать?
Она сжала ладонями виски: «Я должна подумать. Я просто должна подумать».
Кто впустил этого человека? Конечно, не Элиза. Если б его впустила Элиза, она бы сразу рассказала. Чем больше Вирджиния думала, тем загадочнее становилась эта история. Оставалось, в сущности, лишь одно — позвонить в полицию.
Она протянула руку к телефону и вдруг вспомнила о Джордже. Мужчина — вот кто ей нужен, обыкновенный, уравновешенный, спокойной мужчина, который мог бы взглянуть на вещи трезво и найти какой-нибудь выход.
Но потом она покачала головой. Первое, о чем подумает Джордж, это его собственное положение. Он разозлится, что его впутывают в такую историю. Джордж совершенно не подходит.
Вдруг лицо ее прояснилось. Конечно, Билл. Не раздумывая, она позвонила Биллу. Ей ответили, что полчаса назад он уехал в Чимниз.
— Черт! — воскликнула Вирджиния, бросая трубку. Просто ужасно. Она заперта одна с этим трупом, и совершенно некого попросить о помощи.
В этот момент у входной двери зазвенел звонок. Вирджиния вскочила. Элиза, она знала, была наверху и не могла услышать звонок. Вирджиния спустилась в холл, откинула цепочку и отперла многочисленные замки, ни один из которых не был обойден Элизиной ретивостью. Затем, глубоко вздохнув, она открыла дверь. На ступеньках стоял давешний безработный.
Вирджиния подалась вперед, словно освобождаясь от сковавшего ее нервного напряжения.
— Входите, — сказала она, — может быть, у меня найдется для вас работа.
Она провела молодого человека в столовую, подвинула ему стул, села лицом к нему и внимательно на него поглядела.
— Прошу прощения, — начала она, — но вы… я имею в виду…
— Итон и Оксфорд, — произнес молодой человек, — вы ведь это хотели узнать, не правда ли?
— Нечто в этом роде, — подтвердила Вирджиния.
Ознакомительная версия.
