– Я – Сьюзен Тешер.
Я тоже представился и повесил её пальто. Она оказалась довольно высокого роста, стройной, но отнюдь не тощей и вообще была весьма недурно сложена. На первый взгляд – а я всегда стараюсь получать от него максимум информации, – можно было сказать, что все в ней было довольно изящно, кроме, пожалуй, огромных, величиной с большую монету, эмалевых серег, имитирующих по форме часовой циферблат. У нее были серые глаза, волосы цвета меди, отличная кожа и шикарная помада.
Когда мы уже направлялись к кабинету, дверь лифта открылась, и оттуда выплыл Вульф. Он остановился, разглядывая её.
– Я – Сьюзен Тешер, – представилась она.
Он поклонился.
– Меня зовут Ниро Вульф. А кто эти джентльмены?
Она показала рукой:
– Мистер Хиббард, сотрудник юридического отдела журнала «Часы». – Мистер Хиббард был высок и тощ. – Мистер Шульц, редактор журнала «Часы». – Мистер Шульц был высок и плотен. – Мистер Кнудсен, главный редактор журнала «Часы». – Мистер Кнудсен был высок и костист.
Я опередил процессию, чтобы успеть без суеты усадить её в краснокожее кресло, которое всегда отводилось главной жертве Вульфа. Никаких проблем не возникло. Мужчины вполне безропотно удовольствовались тремя креслами меньших размеров, которые я поставил для них справа от себя, так, чтобы они лицами оказались повернуты к Вульфу. Все трое закинули ногу на ногу, откинулись на спинки кресел и сцепили руки. Когда я вынул свою записную книжку, Шульц сделал знак Хиббарду, а Хиббард сделал знак Кнудсену, но никаких комментариев не последовало.
– Не потрудитесь ли объяснить, – спросил Вульф, – в каком качестве присутствуют здесь эти джентльмены?
Он смотрел на мужчин, но ответила за них мисс Тешер:
– Надеюсь, вам известно, что я исполняю обязанности ассистента директора «Часов» по научным изысканиям?
– Во всяком случае, теперь мне это известно.
– Та широкая огласка, которую приобрел конкурс в связи с событиями вчера вечером и сегодня утром, а также то обстоятельство, что во всем этом оказалась замешана лично я, обсуждались сегодня днем на специальном совещании. Между нами говоря, в нем принимал участие даже сам мистер Тайт. Я боялась, что меня уволят, но мистер Тайт очень справедливый человек, и он всегда так лоялен по отношению к своим подчиненным. Всю работу в связи с конкурсом я делала исключительно в свободное от работы время – само собой разумеется, я очень квалифицированный научный работник и у меня в таких делах большой опыт. В общем, было решено, со мной сюда пойдут мистер Хиббард, мистер Кнудсен и мистер Шульц. Они высказали желание сопровождать меня на случай, если мне понадобится совет.
– Мистер Хиббард является юрисконсультом?
– Да.
– Он ваш адвокат?
– Что? Я не… – она посмотрела на Хиббарда, тот один раз повернул голову влево и снова вернул её в исходное положение. – Нет, – ответила она, – не адвокат. – Она вскинула голову. – Я хочу сделать заявление.
– Прошу вас.
– Я пришла сюда только делая любезность фирме «Липперт, Бафф и Асса», потому что меня попросил об этом мистер Асса. Условия проведения финальной части конкурса были при участии всех нас оговорены вчера вечером, их можно изменить, лишь изменив это соглашение, а оно пока остается прежним. Так что я не вижу предмета для обсуждения. Вот как я понимаю сложившуюся ситуацию и хочу, чтобы вы приняли это во внимание.
Вульф нахмурился. Она продолжила:
– Это, разумеется, не значит, что я имею что-нибудь против вас, я имею в виду – лично против вас. Так случилось, что я много о вас знаю, два года назад я специально занималась вами, тогда как раз в плане «Часов» стояла большая статья о знаменитом детективе с вашим портретом на обложке. Только не спрашивайте меня, почему они потом от этого отказались, ибо мне об этом ничего не известно. Вы ведь знаете, как это бывает, всегда планируются десятки разных тем, они же не могут все это публиковать в…
Кнудсен покашлял довольно громко, и она посмотрела на него. Больше никаких сигналов не последовало, но, по всей видимости, она в них и не нуждалась. Оставив эту тему, она обратилась к Вульфу:
– Так что, как видите, я ничего не имею против вас лично, просто нам с вами не о чем говорить.
– Возможно, с вашей точки зрения, – согласился Вульф, – так оно и есть. И вполне естественно, что для вас, в силу особенностей человеческого «я», именно ваша точка зрения и имеет определяющее значение. Но ваше собственное «я», увы, часто приходит в столкновение с «я» других людей, и попытки справиться с подобными ситуациями, делая вид, будто их попросту не существует, поверьте, весьма редко приводят к успеху. В таких случаях часто желательно, а иногда и просто необходимо, идти на известные уступки. Предположим, я попрошу вас поделиться со мной какой-то информацией, которая отнюдь не является вашей привилегией, ибо ею наряду с вами располагают и другие. Ну, скажем, я задам вам вопрос: когда вчера вечером мистер Далманн показал вам какую-то бумагу и сказал, что на ней написаны ответы, какие замечания сделал по этому поводу каждый из присутствовавших конкурсантов? Что сказали об этом вы сами и какие реплики слышали от остальных?
– Вы предполагаете или спрашиваете?
– Я спрашиваю.
Она посмотрела на Кнудсена. Тот покачал головой. На Шульца. То же движение. На Хиббарда. Он тоже качнул головой.
– Когда мистер Асса попросил меня прийти к вам, он сказал, что речь пойдет о конкурсе, а это не имеет к нему никакого отношения.
– Значит, вы отклоняете этот вопрос?
– Да, думаю, так будет лучше.
– Полагаю, что полиция уже задавала вам подобный вопрос. Там вы тоже его отклонили?
– Не думаю, что должна рассказывать вам что бы то ни было из того, о чем меня спрашивали в полиции, и что именно я им отвечала.
– Но ведь это же, очевидно, не относится к тому, что говорили по этому поводу остальные конкурсанты и что вы говорили им.
– Мои контакты с остальными были весьма ограниченны. Только эта встреча вчера вечером.
Вульф несколько раз провел пальцами вдоль носа. Он набирался терпения.
– Должен сказать вам, мисс Тешер, что мои контакты с остальными конкурсантами, мои и мистера Гудвина, оказались несколько шире. Мы обсудили с ними несколько различных вариантов. Один из них заключился в том, что все пятеро согласятся поделить между собой пять первых призов, и тогда каждый из вас получит в качестве своей доли одну пятую часть этой суммы. Это предложение исходило не от нас и не от наших клиентов. Вот я и хочу спросить вас, просто так, без всякой задней мысли, стали бы вы рассматривать подобное предложение?
На сей раз ей не потребовалось никаких консультаций.
– Конечно, нет. С чего бы мне его рассматривать?
– Значит, вы не считаете, что смерть мистера Далманна и все связанные с нею обстоятельства являются достаточным основанием для какого бы то ни было пересмотра условий проведения конкурса?
Она вдруг резко выбросила вперед голову, этот жест показался мне чем-то очень знакомым, но я не смог вспомнить, чем именно. Потом она проговорила, медленно, четко и решительно:
– Имейте в виду, мистер Вульф, я ничего не собираюсь уступать.
Она снова втянула голову в плечи, и тут я вспомнил. То же самое движение я видел в зоопарке, когда смотрел там на ястреба. Конечно, кроме этого движения никакого сходства не было, тот, в отличие от нее, не отличался особым изяществом, к тому же был без помады, без сережек и вообще без волос на голове.
– И все-таки, – настаивал Вульф, – согласитесь, ведь существуют же еще и другие «я», и у них могут быть совершенно иные точки зрения. Я готов признать правомерность вашей позиции, но ведь нельзя так просто отмахнуться и от других. Ведь каждый из вас вложил в этот конкурс огромное количество времени, энергии и изобретательности. Кстати, вы лично сколько времени на это потратили, я имею в виду с самого начала конкурса?
– Даже не знаю. Наверное, сотни и сотни часов.
– Условия не запрещают помощи со стороны. Вам кто-нибудь помогал?
– Нет, никто. Одна подруга, у нее большая библиотека, разрешила мне пользоваться ею по ночам и рано утром, до работы, но она мне не помогала. У меня ведь у самой очень большой опыт в проведении исследовательской работы. Когда нам дали пять стихов и неделю срока, это было двадцать восьмого марта, при розыгрыше полуфинала, я взяла недельный отпуск за свой счет.
Вульф кивнул.
– Но ведь и другим было не легче, им тоже приходилось приносить не меньшие жертвы и они тоже находились в не менее напряженной ситуации. И смотрите, в каком они оказались теперь положении. Они против собственной воли вынуждены оставаться здесь, вдали от привычных условий работы, и в этом нет их вины – возможно, кроме одного из них, но и это пока весьма проблематично. Вы же находитесь у себя дома и можете спокойно продолжать работу над конкурсом. Совершенно случайно у вас появились перед ними огромные преимущества. Неужели вы сможете ими воспользоваться, не испытывая при этом никаких угрызений совести? Неужели вы сможете найти себе какие-нибудь оправдания?
