Брукер, повернув голову, внимательно рассматривал меня.
– Мы говорили, – произнес он, – о том, что обстоятельства смерти мисс Идз, особенно в такое время, создадут чрезвычайно неприятную для всех нас ситуацию. Я сказал об этом мистеру Квесту, и мы решили обсудить все это с мисс Дьюди, мистером Питкином и…
Я уже говорил раньше с мисс О'Нейл и решил, что и ей следует присутствовать на нашем совещании. Полагаю, вы не вправе предполагать, что любой из нас, да и все другие сотрудники «Софтдауна», входящие теперь во владение капиталом, могли бы оказаться имеющими отношение к убийству мисс Идз. Мы…
– И мисс Дьюди согласилась с этим?
– Конечно, – ответила она сама. – Если вы, молодой человек, думаете, что я излагала подходящие мотивы для убийства, то вы меня не поняли. Я лишь приводила вам факты, которые могут вам показаться имеющими отношение к делу… Мы, конечно, обсудили бы их.
– Понятно. О чем вы еще говорили, мистер Брукер?
– Мы решали, что нам делать. Точнее, решали вопрос, следует ли сразу прибегать к легальной помощи и обеспечит ли ее нам адвокат нашей корпорации или же будет лучше обратиться к адвокату-специалисту. Мы также говорили и о самом убийстве. Мы согласились с тем, что не знаем никого, кто имел бы веские причины убивать мисс Идз и кто был бы способен на такое преступление. Мы также говорили о письме, полученном недавно от Эрика Хафа, бывшего мужа мисс Идз… Вы знаете об этом?
– Да, от самого Холмера, с утверждением, будто у него есть документ, свидетельствующий о праве бывшего мужа мисс Идз на часть собственности.
– Это верно. Письмо было послано из Венесуэлы, но он мог уже прибыть в Нью-Йорк пароходом или самолетом… или ему даже не нужно было и приезжать. Он мог просто договориться с наемным убийцей. Понятно?
– А зачем ему это? – спросил я.
– Мы не знаем зачем. И я тоже этого не знаю. Мы просто пытались найти какое-нибудь удовлетворительное объяснение убийству мисс Идз.
Я настаивал:
– Да, но как вы представляете себе действия Эрика Хафа? Проживи Присцилла на неделю дольше со своим документом в руках, она могла бы иметь большую сумму, половину которой он теперь требует.
– Да, но можно предположить и такой ход его мысли, – сказала Виола Дьюди. – Присцилла ведь отрицала факт подписания этого документа. Он мог, во всяком случае, думать, что она публично откажется от своей подписи. Или собирается это сделать. Если бы так случилось, то он мог бы остаться ни с чем.
– Но она подтвердила, что подписала этот документ.
– Вот как? В чьем присутствии?
Я мог бы, конечно, сказать, что она заявила это Ниро Вульфу и мне, но предпочел перейти на официальный тон:
– Вопросы сейчас задаю я, мисс Дьюди. Как я и сказал, наш разговор носит предварительный характер, так что я буду задавать обычные вопросы всем присутствующим. – Я сосредоточил свой взгляд на Дафни. – Мисс О'Нейл, как вы провели время с половины одиннадцатого до двух часов прошлой ночью? Вы понимаете, что…
Послышался звук открываемой за моей спиной двери, той, через которую я сам недавно вошел. Я слегка повернулся, чтобы взглянуть на того, кто прервал мой допрос. В дверь вошли трое мужчин. Первого из них я, к сожалению, слишком хорошо знал. Увидев меня, он остановился, вытаращил глаза и с удивлением выпалил:
– О Господи!
Я не могу припомнить ни единого случая, когда вид лейтенанта Роуклиффа из Манхэттенского отделения по расследованию убийств доставлял мне удовольствие.
Обстоятельства, при которых Роуклифф мог бы возбудить во мне приятные чувства, просто невозможно себе представить. Но если бы я вел статистику его нежелательных появлений, то это заняло бы в моем списке первое место. Надо же ему было выбрать такой момент!
– Вы арестованы, – сказал он, обращаясь ко мне.
Я подавил в себе не поддающееся описанию раздражение, всегда возникающее у меня при появлении этого типа.
– И у вас есть ордер на арест?
– Я не нуждаюсь ни в каких ордерах. Я руководствуюсь… – Он взял себя в руки, шагнул поближе ко мне и посмотрел на присутствующих в комнате: – Кто из вас Джей Брукер?
– Я, – ответил тот.
– Я – лейтенант Джордж Роуклифф из полиции. Внизу, как мне стало известно, этот тип сказал, что он служит в полиции… Он…
– А разве это не так? – спросил Брукер.
– Конечно нет. Он…
– А мы – сборище дураков! – фыркнула мисс Дьюди. – Он, вероятно, репортер.
Роуклифф возвысил свой голос:
– Он и не репортер. Его имя Арчи Гудвин, он доверенное лицо Ниро Вульфа, частного детектива. Он представился вам как полицейский?
Трое из присутствовавших ответили «да».
Роуклифф уставился на меня своими рыбьими глазами:
– Я арестую вас за попытку выдать себя за представителя закона. Это преступление жестоко наказывается. Дойл, наденьте на него наручники и обыщите.
Двое копов подошли ко мне.
Я поглубже уселся в кресле и засунул руки в карманы брюк. Я просто ушел в него. Большая часть моего тела оказалась под прикрытием стола. Для того чтобы одолеть находящегося в таком положении стовосьмидесятифунтового мужчину, нужны решительность и хорошая мускулатура. Так что я был уверен, что приятелям Роуклиффа придется несладко.
– Может быть, вы помните, – сказал я ему, – что 3 апреля 1949 года вы, по приказу комиссара Скиннера, подписали письменное извинение мистеру Вульфу и мне? Это извинение вы будете теперь приносить лично мне, если только я захочу принять его.
– Вы арестованы согласно закону.
– Нет. Люди здесь очень нервные, как внизу, так и наверху. Я представился им, назвав свою фамилию и профессию – «детектив», и показал даже свою лицензию, на которую никто из них не взял на себя труд взглянуть. Я не говорил, что я полицейский. Я задавал вопросы, они отвечали. А теперь, я думаю, вам самое время извиниться, и покончим с этим.
– Какие вопросы вы задавали?
– Об обстоятельствах, связанных со смертью Присциллы Идз.
– С убийством?
– Если хотите, с убийством.
– Почему?
– Просто меня это заинтересовало.
– И какого же рода этот интерес, позвольте спросить? Вы солгали инспектору Кремеру, заявив ему, что у Вульфа нет клиента. Вы же оказались здесь.
– Я не солгал. У него не было клиента.
– Значит, теперь появился?
– Нет.
– Так почему тогда вы здесь? Что вам надо?
– Я здесь по личным причинам, и мистер Вульф не имеет с этим ничего общего. Я действую по собственному почину.
– Ради всего святого! – Судя по голосу Роуклиффа, его раздражение достигло наивысшего предела. С того места, где я находился, я не мог видеть его лица, но краешком глаза наблюдал за тем, как его рука сжалась в кулак. – Значит, у Вульфа все-таки есть клиент.
Он начал заикаться, что всегда говорило о высшей степени его волнения. Обычно я старался подловить его на этом, но сегодня упустил такую возможность.
– …И такой к-клиент, о котором в-ваш Вульф не осмеливался сказать. И в-вам, очевидно, дано задание прикрыв-вать его, беспардонно заявляя в-всем, будто в-вы здесь по собственному почину. В-ваша наглость…
– Послушайте, лейтенант, – я говорил вполне искренне, – лгать вам для меня всегда было и будет огромным удовольствием, но сейчас я хочу, чтобы вы хорошо поняли и запомнили, что мой интерес в этом деле сугубо личный, как я вам уже сказал, и мистер Вульф не имеет к нему никакого отношения. Если же вы…
– Д-довольно! – Его пальцы сжались еще плотнее и слегка дрожали.
Я прекрасно понимал, что в один прекрасный день он не выдержит и даст выход своему раздражению.
Тогда моя реакция будет полностью зависеть от ситуации. Но я воображал, что смогу разделаться с ним в два счета.
Роуклифф продолжал:
– Этого б-более чем достаточно. Л-ложные показания, сокрытие улик и необходимых сведений, з-затруднение работы официальных органов, в-выдача себя за представителя закона… Арестуйте его, Дойл. Скоро с-сюда придут еще наши люди и помогут с-справиться с ним.
Он говорил вполне серьезно. Я быстро обдумал ситуацию. Несмотря на создавшееся положение, я надеялся не потерять связь с софтдаунской корпорацией, но сложившееся положение отнюдь не способствовало налаживанию контакта. Картина, которой предстояло предстать перед их глазами, когда двое субъектов станут вытягивать меня из-за стола, неизбежно приведя мою одежду в беспорядок, была бы просто ужасной.
Поэтому я быстро поднялся с кресла, встал за его спинку и сказал Дойлу:
– Только, пожалуйста, поосторожнее, я очень боюсь щекотки.
Без четверти шесть того же вечера я сидел на стуле в маленькой комнатушке хорошо знакомого здания на Леонард-стрит. Я устал, был голоден и зол. Если бы я знал, что произойдет через десять секунд, без четырнадцати шесть, мое настроение было бы несколько иным. Но знать этого я не мог. Я пережил много неприятных минут, хотя меня еще не посадили в клетку и даже не держали под стражей. Препровожденный сначала в десятый полицейский участок, где находился кабинет Кремера, я, всеми забытый, просидел там полчаса. В конце концов мне сказали, что, если я хочу видеть инспектора Кремера, они перевезут меня куда-то еще, Я не выразил желания видеть Кремера, но устал от бесплодного сидения, и, когда какой-то тип в форме пригласил меня его сопровождать, я так и сделал.
