— Вы осведомлены о том, что, когда суд назначает адвоката защищать не имеющего средств человека, адвокат обязуется действовать безо всякого вознаграждения?
— Да, дядя Альберт сказал мне.
— И вы, однако, решили сообщить мне, что привезли с собой деньги?
— Конечно. А почему бы и нет? Ведь если подзащитный не сидит без гроша, адвокаты не работают даром. Защита дяди Альберта была поручена вам, но у него есть я, и он знает это. Естественно, мистер Мейсон, та небольшая сумма, которой я располагаю, не может конкурировать с вашими обычными гонорарами, но раз уж вы все равно вынуждены заниматься дядиным делом, я заплачу вам хоть сколько-то.
— Но я уже принял дело. Вы мне ничего не должны. Ее глаза широко раскрылись.
— Это будет непорядочно по отношению к вам. Нет, так не пойдет, мистер Мейсон. Я люблю поступать по совести. Если мне оказывают услугу, я не хочу оставаться в долгу. Дядя Альберт рассказал, что вы боретесь за него, словно вам обещан в награду миллион!
— Теперь, повидавшись с дядей, вы собираетесь сразу вернуться назад?
— Нет. Я останусь здесь до окончания процесса. Я договорилась с боссом, что возьму свой двухнедельный отпуск сейчас, и он уже подыскал мне временную замену.
— Вы приехали сегодня утром?
— Да. В вашем офисе мне никого застать не удалось, но лифтер посоветовал обратиться в Детективное агентство Дрейка. Мистер Дрейк направил меня к Делле Стрит, и вот я здесь.
Она открыла сумочку.
Мейсон протестующе замахал рукой:
— Давайте не будем сейчас обсуждать финансовые вопросы. Я знаю, что вы хотите сообщить нечто важное, в противном случае Делла не стала бы мне звонить. Итак, я слушаю.
— Прежде чем направиться к вам, я поехала в тюрьму к дяде Альберту. Мне разрешили повидать его без всяких проволочек, но вдруг появился какой-то тип, отвел меня в сторонку и сказал, что, если бы мне удалось образумить дядю, его дела можно было бы легко поправить.
— Каким образом?
— Обвинение против него сведут к иску по поводу какого-либо незначительного проступка, в котором он сможет признать себя виновным. Его приговорят к сроку заключения условно, и все будет в порядке. Для этого дяде даже не надо еще раз являться в суд. Достаточно одного лишь его признания в том, что он совершил это инкриминируемое ему мелкое преступление.
— Что за человек с вами разговаривал? — спросил Мейсон.
— Какой-то обходительный субъект, который, похоже, неплохо во всем этом разбирается. Он не назвал себя. Думаю, он не пешка. Держался уверенно, сказал, что вы вели линию защиты неплохо, но задавали слишком много вопросов и что если вы будете продолжать в том же духе, то рискуете вывести из терпения кое-кого из влиятельных лиц, и тогда дяде Альберту придется туго.
— И что вы ему ответили?
— Я сказала этому говорливчику, что только-только приехала из Сент-Луиса, еще ничего не знаю о ходе процесса, но тем не менее весьма благодарна ему за участие. Я поинтересовалась, почему он сам не объяснил дяде Альберту все эти тонкости прежде, чем на того успели повесить обвинение в нападении.
— И что же он ответил?
— Начал юлить, сказал, что полиция была вынуждена так повернуть дело под давлением прессы, но что доказательства вины дяди Альберта недостаточно серьезны и что сам он не исключает здесь ошибки. Он сказал, что дядя Альберт не так уж глуп и сообразил бы выбросить пустой бумажник и женскую сумочку в чей-нибудь чужой мусорный бак или же, например, подкинуть их в свободный фургон. Он сказал, что тот факт, что их обнаружили в его собственном мусоре, наводит на мысль, что их могли попросту подбросить.
— Он говорил что-либо об опознании?
— Нет. Он не особо распространялся о деле. Выразил мне свое сочувствие и посоветовал убедить дядю задуматься над его предложением.
— И вы так и поступили?
— Нет, ничего такого я не сделала, а сразу поехала к вам.
— Почему?
— Я не слишком сведуща в законах, мистер Мейсон, но когда две девушки снимают квартиру в Сент-Луисе и при этом стараются жить честно, они невольно начинают разбираться в людях. Я по опыту знаю, что, когда в голосе человека появляется такая сладкая, вкрадчивая нотка, это значит, что он хочет, воспользовавшись завоеванным доверием, добиться какой-то своей тайной цели.
Мейсон усмехнулся.
— Сахар На свете бывает разным, — продолжала она. — Настоящий, тот, в котором действительно нуждаешься, далеко не такой сладкий. Сладкий сахар применяют тогда, когда хотят подсластить горькую пилюлю, которую ты не желаешь проглотить.
— Вам когда-нибудь доводилось играть в покер, мисс Броган? — спросил Мейсон.
— Да, несколько раз.
— Следовательно, вы знаете, что такое блеф?
— Знаю. Вы хотите воспользоваться подобным приемом?
Мейсон кивнул:
— Что-то произошло. Наши противники переполошились. Они не хотят закрыть дело и дать вашему дяде спокойно вздохнуть. Им требуется, чтобы он во что бы то ни стало хоть в чем-нибудь был признан виновным и осужден…
— Но почему им так важно, чтобы его признали виновным?
— Тогда он не сможет возбудить иск о необоснованном аресте.
Что же теперь делать?
— Прежде всего, — сказал Мейсон, — мы пошлем повестку девушке по имени Инес Кейлор. До сих пор она находилась за пределами штата, и мы этого сделать не могли. Но теперь, если она не придет в суд в понедельник, мы будем иметь полное право добиваться постановления о принудительной явке. Так по крайней мере и сама Кейлор, и Марта Лавина будут считать, что мы собираемся вызвать ее для дачи показаний. И еще данным ходом мы заставим Родни Арчера, жертву нападения, думать, будто намерены возобновить его перекрестный допрос для выяснения того, что же приключилось с его прикуривателем.
— Но тем временем наши противники получат возможность использовать целый уик-энд на разработку своего плана.
— Верно.
— Они умны?
— Очень умны, Мэри.
— Звучит неутешительно. Они обязательно подстроят нам что-нибудь.
— А мы расстроим!
— Могу я вам чем-то помочь?
Мейсон кивнул.
— Чем?
— Агенты Пола Дрейка ведут наблюдение за Инес Кейлор. Он должен знать, где она сейчас находится. Вам надо бы с ней встретиться.
— И?..
— Постараться заставить ее рассказать правду.
— А помощник прокурора не заявит судье протест, будто я пыталась повлиять на характер показаний свидетеля обвинения?
— Она будет вызвана в суд как свидетель защиты.
— Вы предложите ей давать показания?
— Но не раньше, чем выясню, какие это будут показания, — сказал Мейсон. — Я не хочу рисковать. К несчастью, я не имею права брать под сомнение слова своей же свидетельницы. Поэтому я не стану вызывать Кейлор на свидетельское место, не будучи уверен в том, что ее заявления окажутся в пользу моего подзащитного.
— А в данный момент вы в этом не уверены?
— Нет, и небезосновательно. Девушка сейчас чем-то сильно встревожена. Впрочем, возможно, она не осмелится лжесвидетельствовать — ведь не исключено, что наши противники тоже идут на блеф.
— Поэтому-то вы и хотите, чтобы я устремилась в атаку?
— Совершенно верно.
— Дайте мне адрес, — сказала Мэри. — Исполнившись отваги, я ринусь на неверных.
— Адрес мне еще предстоит узнать в детективном агентстве, — ответил Мейсон. — Так что отложите избиение неверных до тех пор, пока я не спущусь вниз и не выясню, какой информацией располагает Пол Дрейк.
Мейсон застал Пола Дрейка в его кабинете.
— Как дела насчет Инес Кейлор? — спросил адвокат.
— Мы узнали, где она проживает, — сказал Дрейк. — Ждем твоих указаний. Как прошла вчерашняя встреча с ней?
— Она пыталась соблазнить меня, и сперва я даже ей немного подыгрывал, но стоило мне завести разговор о деле, как она замкнулась и начала плакать. Затрудняюсь сказать, в какой степени слезы были для увертки, а в какой — от испуга.
— Выяснил что-нибудь?
— У этих хостесс довольно опасные забавы. В том же здании, в котором расположена вилла «Лавина-3», в верхней части находится игорное заведение. Конечно, оно находится там постоянно. Однако перед посетителем все разыгрывается таким образом, чтобы у него возникло впечатление, будто это один из тех дрейфующих игорных залов, которые каждую ночь перемещаются на новое место.
— Но тогда там не может быть большой постоянной клиентуры, — заметил Дрейк.
— Хозяева притона в ней и не нуждаются. Посетителей там обдирают по одноразовой схеме. Впрочем, возможно, что они располагают еще каким-то помещением и в зависимости от обстоятельств используют то одно, то другое. По крайней мере, всякая игра там — чистейшее надувательство. Когда от меня по-настоящему захотели отделаться, я спустил двести долларов даже без намека на удачу: ни цвет, ни номер не выиграл ни разу.
— Ты говоришь, они изображают передвижной притон? — переспросил Дрейк.
