Содержимое чемодана составляли: серый мужской костюм из довольно тонкой ткани, пара почти новых ботинок, рубашки, носки, бритва, расческа, зубная щетка и кусок мыла, завернутый в бумагу.
– Это вещи вашего мужа?
– Наверное.
– Вы в этом не уверены?
– У него есть такой костюм, как этот.
– А наверху его нет?
– Я не смотрела.
Она не помогала им, но и не пыталась их обманывать. Со вчерашнего дня отвечала на вопросы немногословно и неопределенно, но так, что это не принимало агрессивного характера, какой, например, отличал поведение Антуана.
Парень, конечно, артачился от страха. Женщина же, казалось, ничего не боится. Все эти приходы и уходы полицейских и разоблачения, которые они могли сделать, были ей совершенно безразличны.
– Ты ничего не замечаешь? – сказал Мегрэ Лапуэнту, роясь в чемодане.
– Что все это засунуто туда как попало?
– Ну, это обычная мужская манера укладывать чемодан. Есть деталь более любопытная. Предположим, Калас собирается уезжать. Берет с собой запасной костюм, туфли и белье. Теоретически, он должен был бы укладывать вещи наверху, у себя в комнате.
Два человека в спецовках штукатуров подергали дверь, покричали что-то, прильнув носом к дверному стеклу – слов их не было слышно, – и удалились.
– Можешь ты мне сказать, почему тогда он взял с собой грязное белье?
Действительно, одна из двух рубашек явно была в употреблении, так же как кальсоны и пара носков.
– Вы думаете, эти вещи положил в чемодан не он?
– Может быть, и он. Это вполне вероятно. Но не в момент отъезда. Уже после того, как он уложил чемодан, он возвращался на какое-то время домой.
– Понимаю.
– Вы слышали, госпожа Калас? Она кивнула.
– Вы продолжаете утверждать, что ваш муж уехал в пятницу после обеда, взяв с собой этот чемодан?
– Я и сейчас это говорю.
– Вы уверены, что это было не в четверг? Может быть, в пятницу он вернулся?
– Все равно вы поверите только тому, чему захотите верить.
Перед бистро остановилось такси, из которого вышел служащий камеры хранения. Мегрэ открыл ему дверь.
– Можете не отпускать такси. Я задержу вас всего на несколько минут.
Комиссар ввел прибывшего в кафе. Тот, желая понять, что от него требуется, некоторое время оглядывал окружающих. Взгляд его остановился на Антуане, который все еще сидел в углу.
Служащий повернулся к Мегрэ, открыл рот и снова стал разглядывать сидевшего парня.
В течение всего этого долгого, как показалось всем, времени Антуан с вызовом смотрел служащему прямо в глаза.
– Мне думается, что… – начал тот, словно порываясь почесать в затылке.
Это был порядочный человек, и он не хотел поступать против совести.
– Пожалуй, когда я вот так его вижу, можно сказать, что это он и был.
– Врете! – яростно крикнул парень.
– Может, мне лучше посмотреть на него, когда он встанет?
– Не встану!
– Встать!
Голос г-жи Калас произнес за спиной Мегрэ:
– Встань, Антуан.
– Вот так, – пробормотал служащий после минутного раздумья, – я уже меньше колеблюсь. У него есть кожаная куртка?
– Пойди посмотри наверху, в задней комнате, – сказал Мегрэ Лапуэнту.
Они ждали молча. Человек с вокзала бросил взгляд на стойку, и Мегрэ понял, что ему хочется пить.
– Стаканчик белого? – спросил он.
– Не откажусь.
Лапуэнт вернулся с курткой, которая накануне была на Антуане.
– Надень.
Парень взглядом посоветовался с хозяйкой и неохотно согласился. С него сняли наручники.
– Вы же видите, что он хочет угодить шпикам. Все они одна шайка. Стоит им сказать «полиция», и они трясутся от страха. Ну, теперь вы опять скажете, что уже видели меня?
– Думаю, что да.
– Врете.
Служащий обратился к Мегрэ спокойным голосом, в котором все же проскальзывало волнение:
– Я полагаю, что мое заявление играет важную роль? Я не хочу никому причинять вреда необоснованным утверждением. Этот человек похож на того, кто сдавал чемодан на прошлой неделе. Я ведь не знал тогда, что меня о нем будут расспрашивать, и не рассматривал его. Может быть, если бы я снова увидел его на том же месте и при том же освещении…
– Вам его доставят на вокзал сегодня или завтра, – решил Мегрэ. – Благодарю вас. Ваше здоровье!
Комиссар проводил служащего до двери и снова запер ее на ключ. В его поведении была какая-то странная нерешительность, которая заинтриговала Лапуэнта. Инспектор не мог сказать, когда она появилась. Возможно, с самого начала, с той минуты, когда они вчера приехали на набережную и вошли в бистро Каласов.
Мегрэ действовал как обычно и делал то, что должен был делать, но во всем этом ощущался недостаток убежденности, непривычный для работавших с ним инспекторов. Казалось, он действует как бы машинально. Вещественные улики его почти не интересовали, и он был поглощен какими-то мыслями, о которых никому не сообщал.
В особенности это было заметно здесь, в кафе, когда он обращался к г-же Калас или украдкой наблюдал за ней.
Казалось, он забыл о жертве и расчлененный труп не имеет в его глазах особой важности. Он почти не уделял внимания Антуану и должен был делать усилие, чтобы выполнять свои профессиональные обязанности.
– Позвони Комельо. Предпочитаю, чтобы это сделал ты. Расскажи ему покороче о том, что произошло. Может быть, и лучше, что он подпишет постановление на арест мальчишки. Он так или иначе это сделает.
– А она? – спросил инспектор, указывая на женщину.
– Мне бы не хотелось ее трогать.
– А если он будет настаивать?
– Пусть действует, как хочет. Он начальник.
Мегрэ говорил обычным голосом, и те, о ком шла речь, слушали его.
– Вы хорошо сделаете, если поедите чего-нибудь, – посоветовал он г-же Калас. – Возможно, вас скоро прикажут увести.
– Надолго?
– Пока вы будете нужны следователю.
– Я буду ночевать в тюрьме?
– Скорее всего в доме предварительного заключения.
– А я? – спросил Антуан.
– Ты тоже.
Мегрэ добавил:
– Но не в одной камере.
– Хочешь есть? – спросила парня г-жа Калас.
– Нет.
Она все же пошла на кухню, но только для того, чтобы выпить еще глоток коньяка. Вернувшись, осведомилась:
– Кто будет стеречь дом это время?
– Никто. Не беспокойтесь. За ним присмотрят.
Первый раз в жизни Мегрэ встретил человека, которого он не понимал.
Ему приходилось сталкиваться с ловкими женщинами, которые долго упорствовали, не желая выдавать себя. Однако каждый раз он с самого начала знал – последнее слово будет за ним. Там был просто вопрос времени, терпения и воли.
С г-жой Калас все обстояло иначе. Он не мог отнести ее ни к одной известной ему категории. Он не стал бы возражать, если бы ему сказали, что она хладнокровно убила мужа и сама расчленила тело на своем кухонном столе. Но он не возражал бы также, если бы его стали уверять, что она ничего не знает о судьбе мужа.
Она была в двух шагах от него, худая и увядшая, в темном платье, висевшем на ней, как старая оконная занавеска, она была реальным человеком, из плоти и крови, с отблеском напряженной внутренней жизни в темных глазах, и, однако, в ней было что-то нематериальное, неуловимое.
Знала ли она сама, что производит такое впечатление? Возможно, и знала, если судить по тому, с каким хладнокровием и, может быть, иронией она, в свою очередь, смотрела на комиссара.
Отсюда и проистекала та внутренняя скованность, которую почувствовал в нем Лапуэнт. Полицейское расследование становилось единоборством между Мегрэ и этой женщиной.
Все, что не имело к ней прямого отношения, весьма мало занимало комиссара. Лапуэнт в этом убедился минуту спустя, когда вышел из телефонной кабины.
– Что он сказал? – спросил Мегрэ, имея в виду Комельо.
– Что сейчас подпишет постановление и пришлет к вам в кабинет.
– Он хочет с ним говорить?
– Он думает, что сначала вы сами его допросите.
– А она?
– Он подпишет второе постановление, вы можете делать с ним что хотите, но, по-моему…
– Понятно.
Комельо хотел, чтобы Мегрэ вернулся в свой кабинет, вызвал поочередно Антуана и г-жу Калас и учинил им долгий допрос, пока они во всем не признаются.
Голова трупа все еще не была найдена. Не было никакого формального доказательства, что Калас – тот человек, останки которого обнаружены в канале Сен-Мартен. Правда, теперь, благодаря чемодану, существовала довольно обоснованная вероятность виновности, и нередко случалось, что допрос, начатый при меньших козырях, заканчивался полным признанием виновных.
Так думал не только следователь Комельо, но и Лапуэнт, который не мог скрыть удивления, когда Мегрэ сказал ему:
– Забери парня с собой. Садись с ним у меня в кабинете и начинай допрос. Не забудь покормить его.
– Вы остаетесь?
– Я жду Мерса и фотографов. Лапуэнт сделал Антуану знак подняться. Проходя мимо Мегрэ, тот бросил:
