Во рту у меня неожиданно стало горячо и сухо. Откуда-то издалека доносились завывания ветра. Казалось, стая голодных волков вышла на охоту.
Ибарра закинул ногу за ногу и холодно произнес:
— У тебя закрыты оба дела, лейтенант. Все, чего тебе это будет стоить, — пара тряпок и не светить несколько имен перед газетчиками. Что означает — утаить их от окружного прокурора. Если они станут ему известны, тебе же хуже.
Коперник сказал:
— Мне нравится по-другому. — Отливавший голубым пистолет в его руке был неподвижен. — И помогай тебе Бог, если ты откажешься меня в этом прикрывать.
Ибарра сказал:
— Если женщину выставят на всеобщее обозрение, ты окажешься лжецом, так как не только составил фальшивый рапорт, но и обманул своего напарника. Через неделю твое имя в управлении никто и произносить не захочет. Один звук его станет вызывать у всех тошноту.
Раздался щелчок взведенного курка, и я увидел, как огромный палец Коперника потянулся к спусковому крючку.
Ибарра встал. Пистолет перескочил на него. Он сказал:
— Что ж, давай поглядим, трус гвинеец или нет. Я говорю тебе, Сэм, спрячь свой ствол.
Он двинулся вперед — сделал четыре шага. Коперник застыл как камень, не дыша.
Ибарра сделал еще один шаг, и тут пистолет в руках Коперника дрогнул.
Ибарра произнес самым обыденным тоном:
— Спрячь ствол, Сэм. Если ты не потеряешь голову, все останется как есть. Если потеряешь — тебе конец.
Он сделал еще один шаг. Пасть Коперника широко разверзлась; он глотнул воздуха и обмяк в кресле, словно получив удар по голове. Глаза у него закатились.
Ибарра выхватил у него из руки пистолет настолько быстро, что я даже не заметил движения. Он тут же отступил назад, держа оружие в опущенной руке.
— Это все горячий ветер, Сэм. Лучше забыть об этом, — предложил он тем же будничным, чуть ли не заботливым тоном.
Плечи Коперника дрогнули, и он закрыл лицо руками.
— О'кей, — промычал он сквозь пальцы.
Ибарра неслышно пересек комнату и открыл дверь. Он томно посмотрел на меня из-под опущенных век.
— Ради женщины, спасшей мне жизнь, я бы тоже пошел на многое, — сказал он. — Я принял твое объяснение, но, как полицейский, отнюдь от него не в восторге.
Я произнес:
— Маленького человечка, повешенного на кровати, зовут Леон Валезанос. Он был крупье в клубе «Спецциа».
— Благодарю, — сказал Ибарра. — Пойдем, Сэм.
Коперник тяжело поднялся на ноги, прошел через комнату и, достигнув открытой двери, скрылся из виду. Ибарра ступил за порог вслед за ним и приготовился затворить дверь.
Я сказал:
— Подожди минутку.
Он медленно повернул голову, держась левой рукой за дверь, в правой отливал синевой пистолет.
— Я пошел на это не ради денег, — четко произнес я. — Барсали живут по адресу: 212, Фремонт-плейс. Вы можете передать ей жемчуг. Если имя Барсали не попадет в газеты, я получу пять сотен. Они будут переданы в Фонд полиции. Я вовсе не так дьявольски хитер, как видишь. Просто все так вышло — а твой напарник оказался последним дерьмом.
Ибарра бросил взгляд через всю комнату на жемчужины, лежавшие на столе. Его глаза блеснули.
— Разбирайся с жемчугом сам, — сказал он. — А пять сотен — это здорово. Я думаю, Фонду они пригодятся.
Он тихо закрыл дверь, а уже через мгновение послышался шум лифта.
7
Я открыл окно, выставил голову наружу, подставив ее ветру, и наблюдал за тем, как отъезжает полицейская машина.
Ветер трепал мои волосы, мне это даже нравилось. Со стены у меня упала картина, и две шахматные фигурки скатились с карточного столика. Жакет «болеро» Лолы Борсали тоже взметнуло и начало трепать ветром.
Я заглянул в кухоньку и хватил немного виски, потом вернулся в гостиную и позвонил девушке — не беда, что поздно.
Она сама сняла трубку, очень быстро, без признаков сна в голосе.
— Это Марлоу, — сказал я. — У вас все о'кей?
— Да… да, — ответила она. — Я одна.
— Я тут кое-что отыскал, — сообщил я. — Точнее, нашла полиция. Но только ваш брюнет провел вас. У меня тут нитка жемчуга. Жемчужины поддельные. Настоящие он загнал, как я полагаю, и соорудил для вас фальшивку, правда, с вашей застежкой.
Она была долгое время безмолвна. Потом еле слышно спросила:
— Значит, их нашла полиция?
— Да, в машине Уолдо. Только они не намерены обнародовать эту информацию. Мы заключили сделку. Загляните поутру в газеты, и вы поймете какую.
— Похоже… все темы для разговора исчерпаны, — констатировала она. — Я могу получить застежку?
— Да. Вы можете увидеться со мной завтра в четыре часа в баре отеля «Эсквайер».
— Все-таки вы невероятно милы, — проговорила она упавшим голосом. — Да, я могу. Фрэнк по-прежнему на своем совещании.
— Ох уж эти совещания, скоро из-за них мужская порода совсем переведется. — Мы попрощались.
Я набрал номер в Западном Лос-Анджелесе. Барсали по-прежнему был там со своей русской дамочкой.
— Утром вы можете высылать мне чек на пять сотен, — сообщил я ему. — Если вы не против, пусть в качестве адресата фигурирует Фонд помощи полиции. Именно туда эти деньги и отправятся.
Коперник угодил в газеты на третью полосу — две фотографии и премиленькая заметка на полстолбца. Маленький смуглый человечек из тридцать первой квартиры не попал в газеты вообще. У Ассоциации домовладельцев тоже имеются неплохие связи.
После завтрака я решил выглянуть на улицу и обнаружил, что ветер совсем стих. Было мягко, свежо, немного туманно. Низкое небо стало серым и уютным.
Я выехал на бульвар, нашел лучший ювелирный магазин и положил нитку жемчужин на черный бархатный коврик под голубоватой лампой дневного света. Человек в тугом воротничке и полосатых брюках равнодушно взглянул на них.
— Насколько хороши? — спросил я.
— Прошу меня простить, сэр. Мы не производим здесь оценки. Я могу сообщить вам имя и адрес эксперта.
— Не разыгрывайте меня, — произнес я. — Это фуфло.
Он немного сфокусировал свет лампы, наклонился и повертел несколько бусин.
— Мне необходима точно такая же нитка жемчуга, с этой вот застежкой, срочно, — добавил я.
— Как?! Точно такая же? — Он даже не поднял головы. — И кстати, это никакое не фуфло. Это богемское стекло.
— О'кей, возьметесь срочно изготовить дубликат?
Он покачал головой и резко отодвинул бархатную подставку, словно из боязни запачкаться:
— Месяца за три, пожалуй. У нас не выдувают подобного стекла. Если вам нужна точная копия, то ждать придется, по крайней мере, три месяца. А что до нашей фирмы, то мы вообще этим не занимаемся.
— Должно быть, подобная разборчивость не слишком прибыльна, — сказал я. Под черный рукав мужчины я втиснул свою визитную карточку. — Что ж, тогда пишите имя и адрес того, кто — отнюдь не за три месяца — сделает копию, пусть даже и не совсем точную.
Он пожал плечами и удалился с моей карточкой; возвратившись через пять минут, он вручил мне ее обратно. На обороте было что-то написано.
Магазин старика-левантинца оказался на Мелроуз-плейс — этакая лавка древностей, в витрине которой была выставлена масса всякой всячины: от детской складной коляски до французского рожка, от перламутрового лорнета в выцветшем плюшевом футлярчике до одного из шестизарядных кольтов «Спешал сингл экшн» сорок четвертого калибра; они до сих пор производятся для полисменов с Запада, чьи деды были по-настоящему крутыми.
Старик-левантинец носил ермолку, две пары очков и имел окладистую бороду. Он изучил мои жемчужины, сокрушенно потряс головой и заявил:
— За двадцать долларов, почти такие же хорошие. Не совсем такие, вы понимаете. Не из такого добротного стекла.
— Насколько иначе они будут выглядеть?
Он развел руками — крепкими и сильными.
— Я скажу вам правду, — сказал он. — Ребенок, и тот на них не купится.
— Делайте, — решился я. — С этой вот застежкой. И я, естественно, хочу получить назад эти.
— Угу. Через два часа.
Леон Валезанос, маленький смуглый человечек из Уругвая, попал в дневные газеты. Он был обнаружен повесившимся в неизвестно чьих апартаментах. Полиция приступила к расследованию.
В четыре часа я вошел в длинный прохладный бар клуба «Эсквайер» и двигался вдоль ряда кабинок, пока не нашел ту, где в одиночестве сидела девушка. На ней была шляпа, имевшая форму неглубокой суповой тарелки, с невероятно широкими полями, коричневый, явно сделанный на заказ костюм, строгая блуза, скроенная на манер мужской сорочки, и галстук.
Я сел рядом, бросив на сиденье пакет с ее вещами.
— Не стоит вам открывать его, — посоветовал я. — В сущности, вам лучше всего выбросить этот пакет в мусоросжигатель нераспечатанным, если вы не против.
