На обороте каждой фотокарточки была указана профессия. Мегрэ выяснил, что двое или трое из них — мошенники, торгующие сведениями о лошадях на ипподромах. Был один, который воровал в толпе, Мегрэ хорошо его знал, сам арестовал его однажды в автобусе, и другой, подкарауливавший клиентов для некоторых заведений у дорогих отелей.
Моэрс был явно доволен.
— Забавно, правда? А вот что касается женщины, у меня почти ничего нет, у нас ведь нет фотографий в шляпках. Я тем не менее продолжаю.
Мегрэ, положив фотографии в карман, посидел еще минутку просто так и, вздохнув, пошел в соседнюю лабораторию, где изучали содержимое кастрюль Фернанды.
В них ничего не обнаружили. Либо вся эта история была неизвестно зачем придумана от начала и до конца, либо яд не успели подсыпать, а может, он был в супе, разлившемся в вагоне метро.
Мегрэ решил не возвращаться в кабинеты уголовной полиции, вышел прямо на набережную Орфевр, в дождь, и, подняв воротник плаща, зашагал к мосту Сен-Мишель; ему пришлось раз десять поднять руку, прежде чем остановилось такси.
— К площади Бланш. Угол улицы Лепик.
Он был в плохом настроении, недоволен и собой, и ходом дела. Больше всего он злился на Филиппа Лиотара, вынудившего его отказаться от обычных методов и с самого начала поставившего всех на ноги.
Слишком много людей занимались сейчас этим делом, и он не мог взять все под контроль, дело усложнялось, будто для чьего-то удовольствия, появлялось множество новых лиц, о которых он почти ничего не знал и потому не мог догадаться, какую роль играли они в этой истории.
Ему хотелось все начать снова, самому, не спеша, как он любил, но это было уже невозможно, машину запустили и способа остановить ее не существовало.
Он бы, например, с удовольствием еще раз допросил консьержку, сапожника из дома напротив, старую даму с пятого этажа. Но что толку? Теперь их все и обо всем уже порасспросили: и инспектора, и журналисты, детективы-любители и просто первые встречные. Их показания напечатаны в газетах, и они теперь не отступятся от них. В общем, похоже на след, который радостно кинулись затаптывать полсотни человек.
— Думаете, переплетчик — убийца, господин Мегрэ?
Это спросил шофер, он узнал его и запросто полюбопытствовал.
— Не знаю.
— Был бы я на вашем месте, я бы в первую очередь мальчишкой занялся. Это, по-моему, отличный след, и я не потому так говорю, что у меня малыш того же возраста.
Даже шоферы дают ему советы! Выйдя на перекрестке улицы Лепик, он зашел в бар на углу, чтобы выпить стаканчик вина. Когда он уходил, вода крупными каплями стекала с тента, натянутого над террасой кафе, где несколько женщин застыли на своих местах, будто в музее восковых фигур. Большинство из них Мегрэ знал. Некоторые, должно быть, водили своих клиентов в «Приятный отдых».
А одна, очень толстая, и сейчас заслоняла собой вход в эту гостиницу. Завидев Мегрэ, она улыбнулась, решив, что он идет к ней, потом узнала его и извинилась.
Он поднялся по скупо освещенной лестнице и в конторе застал хозяйку, на сей раз в черном шелковом платье и очках в золотой оправе, волосы ее были огненно-рыжими.
— Садитесь, пожалуйста. Одну секунду. — И она вышла на лестничную площадку. — Полотенце в семнадцатый, Эмма! — И возвратилась в комнату.
— Вы что-нибудь нашли?
— Я хотел бы, чтобы вы внимательнейшим образом рассмотрели эти фотографии.
Вначале он протянул ей несколько снимков женщин, отобранных Моэрсом. Она смотрела по очереди на каждую, всякий раз качая головой, и вернула пачку Мегрэ.
— Нет, все они другого пошиба. Она все-таки более благовоспитанна, чем эти женщины. Ну, может, не так уж благовоспитанна. Я хочу сказать, она порядочная. Понимаете, что я имею в виду. У нее вид очень благопристойной дамочки, а те, кого вы мне показали, вполне могли бы быть моими клиентками.
— А вот эти?
Это были черноволосые мужчины. Она продолжала отрицательно качать головой.
— Нет-нет, совсем не то. Не знаю, как вам объяснить, но эти все — чужаки. Видите ли, господин Левин мог поселиться в роскошном отеле на Елисейских полях и никто не обратил бы на него внимания.
— Может, эти?
Он протянул ей со вздохом последнюю пачку, и уже над третьей фотографией она замерла, как-то исподлобья посмотрела на комиссара. Колебалась, верно, говорить — не говорить?
— Это он?
— Возможно. Подождите, я подойду к свету.
Появилась девица с клиентом, державшимся в тени, на лестнице.
— Возьми седьмой номер, Клеманс, его только что убрали.
Она поправила очки на носу.
— Пожалуй, да, это он. Жаль, неподвижен. Если бы я увидела, как он идет, даже со спины, я бы его тут же признала. Но я вряд ли ошибаюсь.
На обороте фотографии Моэрс написал краткие сведения об этом человеке. Мегрэ был поражен тем, что он, возможно, тоже бельгиец, как и переплетчик. «Возможно» — так как он известен был под несколькими именами, доподлинно установить его личность не удавалось.
— Благодарю вас.
— Я надеюсь, вы оцените мою помощь. Я же могла сделать вид, что не узнала его. Они, может быть, люди опасные, и я здорово рискую.
Она была сильно надушена, в доме так сильно и неприятно пахло, что Мегрэ обрадовался, оказавшись на улице, где, хотя и шел дождь, можно было дышать свежим воздухом.
Еще не было семи. Малыш Лапуэнт, должно быть, уже встретился с сестрой и рассказывал ей, как ему посоветовал Мегрэ, о том, что произошло за день на набережной Орфевр. Славный он парень, еще несколько нервный, слишком эмоциональный, но из него может выйти толк.
Люка, сидя в своем кабинете, оставался дирижером огромного оркестра, телефон связывал его со всеми службами и уголками Парижа и других мест, где разыскивалось трио.
Жанвье не спускал глаз с Альфонси, который вернулся на улицу Тюренн и провел около часа внизу у Фернанды.
Читая пометки Моэрса, комиссар задумался и выпил еще кружку пива.
Альфред Мосс, по национальности бельгиец (?). Примерно 42 года. Лет десять был артистом мюзик-холла. Входил в трио акробатов на перекладинах: Мосс, Джеф и Джо.
Мегрэ вспомнил их. Особенно одного из них — клоуна; на нем был широченный черный костюм и туфли с бесконечно длинными носами, подбородок у него был синий, рот — огромный, а парик на голове — зеленый.
Казалось, весь он состоит из отдельных частей, после каждого прыжка он изображал такое тяжелое падение, что казалось невероятным, что он не разбился.
Работал в большинстве стран Европы и даже в Соединенных Штатах, где ездил с цирком Барнума в течение четырех лет. Из-за несчастного случая оставил цирк.
Дальше перечислялись фамилии, под которыми он был известен полиции: Мосслер, Ван Вландерен, Патерсон, Смит, Томас… Его арестовывали в Лондоне, потом в Манчестере, в Брюсселе, Амстердаме и три или четыре раза в Париже.
Однако он ни разу не был осужден, за отсутствием улик его всякий раз отпускали. Одна у него была фамилия или другая, но документы всегда были в полном порядке; он безукоризненно говорил на четырех или пяти языках, настолько, что мог по собственной прихоти выбирать всякий раз новую национальность.
Впервые его задержали в Лондоне, где он выдавал себя за гражданина Швейцарии и работал переводчиком в роскошном отеле. Из апартаментов исчез сундучок с драгоценностями. Люди видели, как он выходил оттуда, но хозяйка драгоценностей, старая американка, заявила, что сама вызывала его к себе, чтобы он перевел ей письмо из Германии.
В Амстердаме четырьмя годами позже его заподозрили в краже. Как и в первый раз, ничего доказать не удалось, и он на некоторое время исчез из поля зрения.
Затем им заинтересовалась парижская полиция, и опять впустую, это было в пору, когда пышным цветом расцвела контрабанда золота; Мосс, ставший Джозефом Томасом, курсировал между Францией и Бельгией.
Он знал взлеты и падения, мог жить в шикарном отеле, чуть ли не во дворце, а мог и в убогих меблирашках.
Вот уже три года, как его нигде не видели. Неизвестно было, в какой стране и под каким именем он действовал, если продолжал еще действовать.
Зайдя в телефонную кабину, Мегрэ позвонил Люка:
— Поднимись к Моэрсу и запроси у него все сведения о некоем Моссе. Да, скажи ему, что это один из наших персонажей. Пусть даст тебе описание примет и прочее. Подними всех на ноги, но предупреди, чтобы его не арестовывали. Надо попытаться не спугнуть его, если найдем. Понятно?
— Понятно, патрон. Тут мне еще об одном ребенке сообщили.
— Где он?
— Улица Данфер-Рошро. Я уже послал человека. Жду его. У меня больше никого нет на подхвате. И еще был вызов с Северного вокзала. Торранс отправился туда.
Мегрэ захотелось немного прогуляться под дождем, и он пошел на Антверпенскую площадь, посмотрел на мокрую скамейку, где так недавно сидела мадам Мегрэ.
