«Что ж, осталось девятнадцать адресов…»
* * *
Сверкающую в ярком свете фонарей вереницу машин у здания недавно открывшегося выставочного павильона Кирилл увидел еще издали. Его джип, описав дугу, присоединился к ней.
Широкая зеленая дорожка, ведущая в пышный шелковый шатер, раскинувшийся перед входом, швейцары в ливреях изумрудного цвета с золотыми галунами… Гости прибывали одни за другими и, прежде чем войти, слегка замедляли шаг, чтобы дать возможность этим несносным, докучливым фоторепортерам запечатлеть их лица. Кирилл прошел быстро, оставив яркие вспышки за спиной.
Приглашенных было много — так много, что невозможно было, как следует рассмотреть выставленные полотна. Впрочем, все в основном пришли сюда рассматривать друг друга, а картинам модной художницы доставались лишь мимолетные взгляды и вздохи отлично сыгранного восхищения.
Кирилл ошалел: такое количество «лиц из телевизора» он видел впервые. Поток смокингов и обнаженных плеч подхватил его и вынес к середине зала, где в обрамлении большой рамы, приветствуя гостей, словно живая картина стояла Софья.
Белоснежный тончайший трикотаж платья слился с ее великолепным телом: ни одной неудавшейся линии. Гибкая, упругая графика лилии; белые стебли рук с бокалом шампанского; небольшой шлейф, вздрагивающий при малейшем движении; на шее — бриллиантовое ожерелье; длинные искрящиеся серьги веретеном; пышные медные волосы в алмазных брызгах. Лицо мадонны Боттичелли и трепетные губы земной женщины. «Мадонна дель Магнификат! — невольно сравнил Мелентьев: — чуть прикрытые веки скрывают страстный огонь глаз, а алые губы сладко дышат грехом».
В глубине зала, поодаль от Софьи, виднелась картина: серо-голубой фон и на нем белый извив ленты… и все. Взгляд Кирилла остановился. Это была не греза — это была плоть… Восхитительная, мучительная линия женского тела. Перехватив его взгляд, Софья иронично улыбнулась, и Кирилл преподнес ей цветы. Словно угадал белые и красные лилии — невинность и грех.
Софья вышла из рамы. Как и всякий художник, она не могла устоять, перед искушением эпатировать. Софья эпатировала публику своей изысканной элегантностью, что гораздо труднее, чем просто перекрасить волосы в лиловый цвет, вдеть кольцо в нос или намеренно небрежно относиться к своей внешности.
Начавшись слишком аристократично, торжество было встревожено шумной толпой артистов, одетых в костюмы французских дворян XV!! века. Впереди всех позвякивая шпорами на высоких сапогах, шла восходящая звезда эстрады в узких черных лосинах и белой, отделанной кружевом рубашке, широко распахнутой на великолепной груди. Белокурые пышные волосы ее опускались ниже плеч.
Звезда подошла к Софье и обменялась с ней поцелуями щёк.
— Мы прямо со съемки… так спешили, что не успели разгримироваться, — одаривая всех счастливой улыбкой, говорила она.
«Даже напротив, — продолжил ее тайную мысль Кирилл. — Вы освежили грим и тщательно оглядели наряды своей свиты, которая, как известно и делает звезд. Вы заранее и не раз обговорили с Софьей ваше «импровизированное» стремительно-сверкающее появление»
Весёлая, живописная толпа актёров внесла красивый, озорной диссонанс и оживила публику. Актёры посторонились и пропустили вперёд лакеев с огромной корзиной цветов, которую по указанию белокурой красавицы поставили у ног Софьи. Изящным жестом Софья пригласила свою звездную подругу войти к ней в раму.
Они обняли друг друга за талию. В то же время ослепительный свет прожекторов обвил их сияющим ореолом объективы видеокамер и фотоаппаратов нацелились на них. Это было потрясающе. Кирилл замер с бокалом шампанского. Глаза красавиц сияли дерзостью и ожиданием. Они еще не были на вершине славы, а только упорно подбирались к ней, поэтому их лица еще не покрывала вуаль усталости и разочарования, губы не кривились в горькой усмешке, что дальше идти некуда и выше себя не прыгнешь, к тому же если ты и есть та самая высокая планка, которую кто-то когда-то
преодолеет, но только не ты… Им это было еще незнакомо. Лихорадочный огонь их глаз таил отчаянную самоуверенность и… страх — страх, что можно сорваться и упасть в забвение, уже находясь у самой вершины. Однако этот страх и был той самой силой, которая дерзко толкала их вперед. Сейчас они
делали рекламу друг другу: одна отражала восходящие лучи славы другой. Это была отрепетированная и великолепно сыгранная «импровизация». Кирилл мысленно преклонил голову перед Софьей.
Собравшиеся гости постепенно приходили в себя после эффектно разыгранной сцены встречи двух восходящих звезд. Официанты в коротких изумрудных курточках сновали между гостей. Кирилл взял еще бокал и не мог вновь не восхититься Софьей.
Теперь рядом с грешной лилией, держа в руках бокал грешного шампанского, стоял красивый священник лет пятидесяти. Его чересчур красные жизнелюбивые губы блестели от шампанского, изысканно очерченные миндалевидные глаза горели веселым огнем.
Кирилл невольно задержал свой взгляд на Софье, которая, почувствовав его, двусмысленно улыбнулась.
«Неужели и этот священник?.. Впрочем, чтобы бороться с грехом, его нужно познать. Вот батюшка и познает в искусительных объятиях Софьи… а потом борется… Потрясающе! Ряса — и бесстыдно прикрытое эластичным материалом женское тело… Ну, Софья!..»
Кирилл оглянулся: почти все были заняты созерцанием новой живой картины. A Софья действительно большой художник, — улыбнулся Кирилл. — Так организовать свою собственную выставку,
чтобы никто не обращал внимания на картины, тоже надо уметь! Впрочем, у арт — бизнеса свои законы…»
Софья ловко держала своих гостей в постоянном напряжении, и они ни на минуту не забывали о своей хозяйке, не увлекались беседой друг с другом, пока она им этого не позволила.
Когда это, наконец, произошло, Мелентьев увидел сильно нервничающего Вадима и рядом с ним — его жену. Анна, заметив Кирилла, поздоровалась с ним кивком головы. Кириллу показалось, что слова были уже готовы сорваться с ее пунцовых губ, но она опять сумела подавить это желание и отвела
взгляд.
Вадим, улизнув от нее, подошел к Мелентьеву.
— Не женись! Или сделай это как можно позже. Ты не представляешь, как я тебе завидую! Все женщины в этом зале — твои!
— Что, тянут цепи-то? — подтрунил Кирилл.
— Тянут?! Душат!.. Убивают методично и каждодневно! Я на свою благоверную натравил Непорочную Лику; поэтому получил призрачный глоток свободы…
Улучив момент, когда Софья осталась одна, Вадим поспешил к ней. Софья насмешливо — ласково изогнула губы, бросила несколько коротких фраз и, дав ему понять, что аудиенция окончена, отвернулась.
Кирилл прошел в самый конец зала, все-таки намереваясь посмотреть картины. Однако не успел он сосредоточиться и на одной из них, как услышал сзади себя:
— А!.. Вот где наш сыщик — красавчик!
Кирилл повернулся. Сверкая хмельной улыбкой, к нему направлялась Лика.
— Вы, как всегда, неподражаемы, — сказал он и поцеловал ей руку.
Лика была в темно-бордовом платье, ее тоненькую шею туго охватила нитка жемчуга.
— Ну, что-нибудь узнали об убийце?.. А может, нашли? Так предъявите, немедленно. Я его убью!.. А потом судите! — вызывающе задрав голову, ораторствовала она.
— Чего я не пойму, так это почему Софья рассталась с Виктором, почему она предпочла ему Вадима? — с видом невинного любопытства, как бы размышляя вслух, произнес Кирилл, обращая внимание на ее воинственное настроение.
— Ха-ха-ха! — чеканя слог, ответила Лика и повторила: Ха-ха-ха! Такого мужчину, как Виктор, женщины не бросают! Просто Софа решила сделать хитроумный ход: переключиться на Вадима, чтобы вновь вернуть Виктора. Ведь это он ее бросил!
— Он?! Но почему?
— Она решила женить Виктора на себе, а он отказался от такой чести, — ядовито рассмеялась Лика. — И Софочка задумала раздразнить его своей связью с Вадимом.
— Ах, да! Вы мне что-то об этом говорили еще на похоронах, теперь вспомнил!
— Сыщик должен помнить все! — наставительно подняв указательный палец, важно произнесла она. — Ну ладно, любуйтесь, что тут наша Софочка намарала, а я пойду к гостям, а то сюда официанты не заглядывают.
Кирилл кивнул и стал рассматривать полотна. Вдруг точно молния пронзила его. Одна из картин была подписана «С. Шурлова». Он рванулся и схватил за руку уходившую Лику.
— Шурлова! — указал он на подпись. — Почему Шурлова?.. Кто это?.
Лика сделала удивленное лицо.
— Так это же одна из ранних работ нашей Софочки. Это еще когда она не избрала себе пышный псевдоним «Софья Бахматская»! Ведь на самом деле она — Софрония Шурлова, — довольно хохотнула Лика и, язвительно улыбаясь, с еще большим удовольствием повторила: — Софрония Шурлова.
