Библиотека Сэксона
ЭТБ
И больше ничего. Ни подписи, никаких других пометок чернилами или карандашом.
Дрюри Лейн думал, вперив взгляд в черные буквы. Пальцы инспектора дрожали, как у паралитика. Пэтэнс не шевелилась.
– ЭТБ, – повторил инспектор и пошевелил губами, повторив уже безмолвно, – ЭТБ…
И вдруг взорвался.
– Не-ет, хватит! Довольно с меня, выхожу из игры, К черту! Все!
– Отец, – мягко остановила его Пэтэнс. Но инспектор закусил удила.
– Пусть приходит клоун, пусть оставляет эту ерунду на хранение, пусть твердит, что это тайна, что ей цены нет, что здесь миллионы долларов… Пусть, пусть! Все равно я выхожу из игры. Есть идиоты, которым нравится так шутить, а меня тошнит от таких шуток!
Пэтэнс молча взяла злополучный листок бумаги и произнесла раздельно и тихо:
– Э-те-бе…
– Разрешите мне, Пэтти, – сказал Дрюри Лейн.
Он взял у нее листок и принялся изучать загадочные буквы. Они были начертаны толстым пером авторучки, жирные, нелепые, ничего не объясняющие.
– Нет, инспектор, это не шутка, – наконец сказал он. – Это совсем не шутка.
– Так что же это?! Должна же здесь быть хоть капелька смысла! Правда, это только «ключ» к тайне, а не сама тайна – так и сказал ведь проклятый клоун, – но с меня довольно и «ключа». Им все равно ничего не отопрешь: абракадабра! Абсурд!
Лейн все молчал.
– Может быть, это… стенография? – робко спросила Пэтэнс. – Какой-нибудь новый вид скорописи?
Инспектор фыркнул. Он считал ниже своего достоинства комментировать подобные глупости.
– Или… химическая формула… Сейчас я посмотрю в справочнике.
Она сняла с полки том энциклопедии.
– ТЭ-БЕ – это тербий. Может, первая буква это цифра? Три ТЭ-БЕ…
– Нонсенс, – сказал Лейн.
Инспектор снова фыркнул. Даже великий отгадчик тайн терпит поражение.
– Самое удивительное, – продолжал старый актер, – то, что он думал, был уверен… что вы поймете…
– Броди! – рявкнул Тэмм.
Мисс Броди возникла совершенно бесшумно с карандашом и блокнотом в руках.
– Пишите. Лео Шиллингу. Шифровальный отдел. Дорогой сэр, говорят ли вам что-нибудь такие странные знаки? Записали?
– Да, сэр.
– Немедленно снимите фотокопию и отправьте. Может, это даст что-нибудь, – вздохнул Тэмм.
Он закурил сигару и пустил под потолок облако дыма.
– Первое вот что: и бланк и конверт фирменные – из библиотеки Сэксона, – сказал он, выпуская второе облако. – Парень не дурак, он не хотел, чтобы сразу узнали об этой библиотеке и потому сунул конверт в конверт. Шито-крыто в общем. А рассчитывал, что мы обратим на это внимание, когда вскроем большой конверт. Увидим штамп библиотеки и пойдем по следу.
Лейн кивнул в знак согласия.
– Но не мог же он знать, что к нам явится Фишер и расскажет о Донохью и что это приведет нас в Британик и впутает в дурацкую историю с редкими книгами. А может, никакой связи и нет? Она сама по себе, а конверт сам по себе? Может, сэксонский бланк только совпадение?
– Едва ли, – вздохнула Пэтэнс. – Почему-то мне кажется, что события в музее связаны с этим конвертом… А эти знаки на сэксонском бланке – связующее звено. Ты знаешь, что я думаю… – Она осеклась и замолчала.
– Что? – угрюмо спросил Тэмм.
– Не был ли… – она опять замялась, – конечно, это нелепая мысль, но… Не мог ли быть этот человек с фальшивой бородой кем-нибудь из домашних Сэксона?
– Не так глупо, – усмехнулся инспектор. – Я и сам об этом подумываю… Например, Роу…
– Чушь, – вспыхнула Пэтэнс.
– Почему чушь? Подозрительный тип. Липнет к тебе почему-то…
– Для этого у него есть причины, – сухо сказала Пэтэнс. – В конце концов я не стара и не безобразна.
– Да-а… – протянул Тэмм, – так-то оно так… А все-таки Роу подходит. Он ведь тоже библиофил? Пэтэнс совсем рассердилась:
– Замолчи Бога ради!
– Сама же говорила, а теперь сердишься. Если не Роу, то кто? Миссис Сэксон? Краббе?
– А почему бы не Краббе?
Дрюри Лейн, бывший до сих пор молчаливым свидетелем этого семейного поединка, поднял руку.
– Если будет позволено прервать вашу глубокомысленную дискуссию, господа, разрешите сделать одно замечание. Ваш таинственный визитер, инспектор, настаивал на одном обстоятельстве. Есть звонок от него – значит, все в порядке, нет звонка – значит, с ним что-то случилось. А поскольку я знаю, ни с мистером Роу, ни с мистером Краббе не случилось ничего неприятного. Они живы и здравствуют.
– Все-таки Роу… – вздохнул инспектор.
– Отличный молодой человек, – закончил Лейн, с укором взглянув на инспектора. – Не ведите себя как ребенок, дружище. Спрячьте эту бумагу в сейф и поехали.
– Куда?
– В библиотеку Сэксона.
Глава XII
ТЕЛЕГРАММА ИЗ АНГЛИИ
«Линкольн», снова затертый в потоке машин, полз вдоль Пятой авеню как черепаха. Дромио нервничал, Лейн был невозмутим. Он даже посмеивался, поглядывая то на инспектора, то на Пэтэнс.
– Потрясающее дело. Меня все больше и больше захватывает, – сказал он.
– А у меня от него голова трещит, – буркнул Тэмм.
– А вы что скажете, Пэтти?
– По-моему, вы уже разгадали криптограмму.
– Нет, нет… Пока нет. Но… – Лейн загадочно улыбнулся и повернулся к инспектору. – Есть ли что-нибудь новое? Я совсем забыл спросить об этом.
– Много нового, – сказал инспектор и протянул Лейну отпечатанный на машинке отчет. – Вот, Броди все переписала. Я знал, что вы спросите.
Лейн с интересом прочел:
ДОНОХЬЮ. Все еще не найден. Никаких следов.
СЕМНАДЦАТЬ УЧИТЕЛЕЙ. Все проверено: имена, адреса, биографии, фотоснимки. Уехали в Индиану.
СТОДОЛЛАРОВЫЙ БИЛЕТ. Сообщен в полицию номер серии. Пока никаких следов.
ЧЕЛОВЕК В СИНЕЙ ШЛЯПЕ. Не обнаружен.
ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ПАССАЖИР. Не обнаружен.
– И это все? – спросил Лейн. – Мне помнится, что вы еще посылали телеграмму в Лондон?
– А вы ничего не забываете, старая лиса, – засмеялся инспектор. – Посылал, конечно. И ответ уже получил. От самого Трэнча из Скотленд-Ярда.
И он протянул Лейну несколько телеграфных бланков с переходящим текстом. Тот с жадностью схватил их и по мере чтения лицо его становилось все строже и строже.
«Из Скотленд-Ярда. Инспектору Тэмму. Нью-Йорк.
Относительно Хэмнета Седлара. Происходит из старой английской семьи. Один из Седларов был другом Шекспира. Нынешний Хэмнет Седлар уже не молод – ему 51 год. Рост пять футов одиннадцать дюймов, вес одиннадцать стонов. Худой, жилистый, с резкими чертами лица. Глаза голубые, волосы русые. Особых примет не имеется. Частная жизнь почти неизвестна. В Лондоне жил затворником около двенадцати лет. Приехал из Тьюксбери Глостершир, недалеко от Стрэтфорда-на-Эвоне. Профессия антиквар, главным образом библиофил. Специалист по изданиям елизаветинского периода. Последние двенадцать лет был директором Кенсингтонского музея в Лондоне. Недавно принял предложение американского финансиста и коллекционера Джеймса Ита занять пост хранителя Британик-музея в Нью-Йорке. Его согласие явилось сюрпризом для его коллег, так как Седлар никогда не симпатизировал Америке. Формально заявил о своем уходе из Кенсингтонского музея 7 мая на банкете, данном в его честь советом директоров. Родственников нет, за исключением брата Уильяма. Последний покинул Англию несколько лет назад. Местопребывание его неизвестно. В биографии Седларов нет никаких темных пятен. Оба вели спокойный, замкнутый образ жизни ученых. Хэмнет Седлар выехал из Англии семнадцатого мая на пароходе «Каринтия». Прибыл в Нью-Йорк 22 мая. Проверено по списку пассажиров у помощника капитана. Если понадобятся дополнительные сведения, телеграфируйте. Всегда к вашим услугам.
Трэнч»
– Ну что скажете? – победоносно спросил инспектор.
– Любопытно, – сказал Лейн, возвращая телеграмму. Лоб его покрылся морщинами, он сосредоточенно думал.
– Ясно, что Седлар прибыл в Нью-Йорк на семь дней раньше срока, который он назвал, – вмешалась Пэтэнс. – И почему-то скрыл это. Интересно, зачем ему это понадобилось? И что он делал здесь в течение целой недели? Где жил? С кем встречался?
– Я попросил Геогена проследить все его шаги за эту неделю. Не знаю, что удастся. Не нравится мне этот англичанин.
– Что значит «не нравится»? – спросил Лейн. – Вы его подозреваете?
Тэмм пожал плечами.
– Смотря в чем. Он не мог нацепить фальшивую бороду и оставить у меня этот дурацкий конверт – это ясно. Трэнч пишет, что он выехал семнадцатого, а этот жук с бородой был у меня шестого. Но… он мог разбить витрину и…
– Вы думаете о человеке в синей шляпе?
– О нем. Англичанин приехал двадцать второго, а через пять дней началась суматоха с редкими книгами.
– Довольно сомнительное доказательство, инспектор, – заметил с улыбкой Лейн. – С таким же успехом можно обвинить любого нью-йоркца только потому, что мы не знаем, что он делал двадцать седьмого мая.
