Все головы склонились над схемой. Воцарилась тишина, которую нарушало лишь взволнованное дыхание маркиза.
Первым заговорил Такэхико:
— А почему вы думаете, что преступник обязательно орудовал проволокой? Могла быть и обычная леска.
— Потому, что окно было закрыто с помощью медной проволоки. Почему я заявляю это с уверенностью? Да потому, что край задвижки был немножко стерт и поблескивал. Я соскреб с этого края металл, провели экспертизу и обнаружили в нем частицы меди.
— Я читал когда-то, что в схожей ситуации преступник специально стрелял в окно, чтобы воспользоваться затем появившимся отверстием. Правда, выстрел мог служить еще и отвлекающим маневром.
— Поражен вашей эрудицией, маркиз. Потому и излагал вам так долго свои соображения, что, хотя вы и не профессионал, я вижу в вас компетентного советчика. Если в моем рассказе есть изъяны или же у вас возникли собственные соображения, будьте любезны, выскажитесь.
— Что вы, что вы! — замахал руками Огавара. — Какой из меня советчик… Когда я читаю литературу, я имею все необходимые данные, чтобы проанализировать ту или иную ситуацию и сделать выводы. В реальной жизни, увы, не так. Нет-нет, профессионального детектива из меня не получится… Позвольте поинтересоваться вашим мнением вот по какому вопросу. Вероятно, в связи со смертью Муракоси полиция изучает сейчас всех, с кем он бывал в контакте?
— Разумеется.
— И следовательно, позавчерашний визит ко мне господина Ханады следует воспринимать именно так? Говоря точнее, проверяется наше алиби? Вы не в курсе, к каким выводам пришел после нашей беседы господин Ханада?
— Он сам мне ничего не говорил, но через Миноуру косвенно я с его выводами знаком.
Акэти хорошо помнил содержание доклада Миноуры. Вот к чему оно сводилось. В тот вечер супруги Огавара находились дома, каждый занимался своим делом, вместе ужинали, в 20.45 втроем (к ним присоединился Сёдзи) слушали по радио концерт скрипача, после чего в 21.00 радио выключили и разошлись по своим комнатам. Совершенно невероятно было в течение 10-20 секунд оказаться в квартире Муракоси, в нескольких километрах отсюда.
Вслух же Акэти сказал:
— Ну что вы, специально подтверждать ваше алиби нет никакой необходимости. Однако существует жесткое правило — при расследовании происшествия следует дотошно изучить все, что с ним хоть как-то может быть связано. И потому, — Акэти мягко улыбнулся, — от имени всех детективов прошу извинить нас за причиняемое беспокойство.
— Зачем же, зачем же… Не надо никаких извинений. Мы, собственно, и не считаем, что на нас смотрят как на подозреваемых. Две смерти подряд — Химэда, Муракоси… Эти люди часто бывали в нашем доме, и интерес полиции к нам вполне объясним. Ну а вообще как идет расследование? Подозревается ли кто-нибудь конкретно?
— На этом этапе изучаются все контакты Муракоси. Конкретно пока никого не подозревают. Работа следственной группы очень сильно затруднена, и знаете чем? Тем, что совершенно неясны мотивы всех трех убийств.
— Да-да, понимаю… Какая же связующая нить соединяет эти три странным образом случившиеся смерти? Если все они — дело рук одного преступника, то, действительно, каковы мотивы? Я полагаю, если установить мотивы, то сразу бы уличили преступника.
— Вы совершенно правы, господин Огавара. Сегодня есть только один элемент, связывающий две смерти, — белое перо. Что кроется за ним? Неясно. Как неведома и тайна, связывающая убийства Муракоси и Сануки. Маркиз, поскольку и Химэда, и Муракоси пользовались вашей благосклонностью, вы хорошо знаете их характеры, хотелось бы знать, что вы о них думаете.
Огавара в задумчивости прикрыл глаза. Через некоторое время медленно заговорил:
— Характеры этих людей резко различались. Химэда был словоохотлив, весел, в нем ощущалось, я бы сказал, женское начало. Муракоси же, напротив, был немногословен, замкнут. Ему с его характером более подходила бы деятельность ученого, а не служащего фирмы. Оба, каждый по-своему, были очень талантливы, оба прекрасно закончили университет, прекрасно выполняли свою работу в фирме. Безусловно, они были самыми замечательными из всех моих молодых служащих. Для меня лично их смерть — большая и печальная утрата… Господин Ханада обмолвился как-то, что белое перо, присутствовавшее при обеих смертях, возможно, указывает на их принадлежность к какому-либо тайному обществу. Я совершенно так не полагаю. По характеру это не те люди, которые могут вступить в таинственные масонские ложи… Финансовые проблемы? Да нет, и они не могли стать причиной убийств. Оба только становились на ноги, особого имущества не имели, да и страстью к наживе не отличались; вряд ли мотивом преступлений могли быть меркантильные соображения. Ну что еще… Остается только один мотив — сердечные проблемы. Вполне, думается, можно допустить убийство на почве ревности. Молодые, холостые люди… Насколько мне известно, в полиции тоже склоняются к этому варианту — в частности, считают, что Муракоси убил Химэду из ревности. Кстати, господин Ханада говорил, что за Муракоси велось наблюдение…
— Да-да. Как раз упоминавшийся мною сыщик Миноура вел за ним слежку, подозревая его в убийстве Химэды.
— А кончилось тем, — вздохнул Огавара, — что подозреваемый стал жертвой… Белое перо заставляет предполагать единого убийцу. Но это уводит от версии ревности.
— Почему же, — улыбнулся Акэти. — Мог быть третий человек, который испытывал ревность к ним обоим.
От внимания Такэхико не ускользнула лукавая улыбка Акэти, как и такая же улыбка, мелькнувшая на лице Огавары. Почему-то тревожно забилось сердце.
— Какова же тогда во всей этой истории роль художника? — задумчиво произнес Огавара. — Из ваших слов вытекает, что он был скорее другом Муракоси, чем врагом.
— Вы говорите о Дзёкичи Сануки? Очень странная личность. Обитал в каморке на крыше склада. Почти ежедневно болтался на барахолке в Сэндзю. Тот факт, что его труп был обнаружен именно там, на первый взгляд не должен особо удивлять. Но все же — что он делал ночью в безлюдном заводском районе? Река в том месте достаточно глубокая, не умеющий плавать вполне может там утонуть. Кстати, как узнал Миноура от соседей, Сануки не умел плавать. Полагаю, это было известно и преступнику.
И снова легкая улыбка пробежала по лицу Огавары.
— Сбросить в реку — слишком примитивно! Вряд ли один и тот же преступник совершил изощренное убийство Муракоси и так просто утопил Сануки. Может, Сануки просто оступился, упал в речку сам?
— Действительно, следов насильственной смерти нет. Но тот факт, что произошла она сразу после убийства Муракоси, наводит на размышления, что и эта смерть как-то связана с предыдущими убийствами. Хочу сообщить вам, что имеются некоторые подозрительные детали, связанные с этим самым художником.
— Да? А что именно? — В глазах Огавары загорелось любопытство.
— Я был в его каморке. Грязная маленькая конура, набитая всяким хламом. Но среди гипсовых фигурок, керосиновой лампы и прочей рухляди были странные, на мой взгляд, вещи. Например, манекен. Обычный, какие используют в витринах, — фигура в человеческий рост, отнюдь не предмет искусства. Зачем манекен оказался среди антиквариата и других предметов, претендующих на художественную ценность? Это несоответствие побудило меня приглядеться к манекену внимательнее.
Акэти медленно достал сигарету, спички. Вспыхнувший на мгновение огонь осветил озабоченное лицо.
— Это был мужской манекен, — продолжал Акэти свой рассказ. — Конечно, не новый; краска во многих местах облупилась, и наружу бессовестно торчала белая известковая основа — обычное папье-маше, покрытое грунтовкой. Манекен был безносый и с одним ухом. Верхняя часть стояла на полке вместе с гипсовыми фигурками, а нижняя лежала на полу, рядом валялись связанные в охапку руки и ноги. Меня удивили многочисленные отверстия в нижней части торса (тазобедренная вообще отсутствовала) и такие же отверстия в верхней части ног. Если они нужны, чтобы просто прикрепить ноги к туловищу, то зачем так много? Внимание привлекла и прилипшая к манекену грязь, мне даже показалось, свежая.
Такэхико никак не мог взять в толк, для чего Акэти так подробно описывает манекен.
Между тем знаменитый детектив продолжал:
— Отверстия и свежая грязь очень заинтриговали меня. Как бы ни был странен Сануки, не мог он приобрести до неприличия разбитый грязный манекен. Скорее всего, он купил нормальный манекен, а дырочки просверлил потом сам. Для чего?
На этом месте Акэти снова замолк и с улыбкой оглядел присутствующих.
Чета Огавара слушала Акэти с предельным вниманием. А Юмико, не проронившая до сих пор ни слова, казалась даже несколько возбужденной. Такэхико опять поймал себя на мысли, что происходит что-то необычайное. За нарочитым весельем и приветливостью Акэти таилось нечто темное, грозное.
