Он делал выводы, поглядывая на ее эмалевое лицо и на фигуру Керка. У молодого издателя был подавленный и тревожный вид. Он почти не отводил взгляда от своего отца.
А слева от Эллери аккуратно ела маленькая мисс Темпл, и длинные черные ресницы скрывали ее глаза.
Долгое время никто не вспоминал об убийстве. Большую часть ужина за столом почти не разговаривали.
Перед самым ужином Феликс Берн принес свои краткие извинения. Он сообщил, что его «задержали» и что ему «очень жаль». Дело в том, что он сошел на берег только сегодня утром и весь день занимался своими «личными делами». С мисс Темпл он обращался не тепло и не холодно: она была открытием Дональда Керка. Не встречаясь с ней раньше и не прочитав ее рукопись, он, похоже, находил циничное удовольствие в том, чтобы переложить всю ответственность за этот проект на плечи своего партнера.
Однако во время супа Берн неожиданно разразился раздраженной речью:
— Я не понимаю, почему все так боятся говорить об этом мерзком происшествии по ту сторону коридора. К чему эти тайны, Дональд? Меня остановил у лифта какой-то тупой полицейский и подверг самому унизительному допросу.
Все разговоры внезапно прекратились. Теплый свет в глазах Дональда Керка погас; мисс Левис окаменела; ресницы Джози Темпл взлетели вверх; Макгауэн нахмурился; Марселла прикусила губу; Керк сильно побледнел; а Эллери почувствовал, что у него напряглись мускулы.
— Зачем об этом говорить? — пробормотал Керк. — Вечер и так уже испорчен. Я прошу прощения, если…
Черные глаза Берна блеснули над столом.
— Боюсь, речь идет не только об испорченном вечере. С какой стати этот надоедливый инспектор потащил меня в твою приемную, сдернул простыню и продемонстрировал блаженную физиономию какого-то мертвеца?
— Он… это сделал? — запинаясь, спросила Марселла.
Эллери небрежно заметил:
— Между прочим, мистер Берн, этот надоедливый инспектор, — мой отец. Думаю, не стоит осуждать его за то, что он выполняет свой долг. Он пытается опознать тело.
В черных глазах промелькнул интерес.
— О! Прошу прощения, мистер Квин. Я не расслышал фамилию вашего отца. Опознать тело? Значит, имя жертвы еще неизвестно?
— Никто не знает, кто он такой, — проворочал доктор Керк с раздраженным видом, — и скажу вам больше — всем на это наплевать. Мне, по крайней мере. Продолжайте, Феликс! Вы выбрали не самую удачную тему для застольной беседы.
— Никак не могу с вами согласиться, доктор, — пробормотала мисс Левис. — Я нахожу ее очень интригующей.
— Еще бы, — тихо произнесла маленькая женщина, сидящая слева от Квина. Но больше никто этого не услышал.
— Похоже, мисс Левис и я, — заметил Берн с мрачной усмешкой, — относимся к таким вещам в континентальном духе, то есть без особой щепетильности. Не правда ли, мисс Левис? Я очень сожалею, мистер Квин, что не могу быть чем-то полезен в данных обстоятельствах. Этот человек мне совершенно неизвестен.
— Что ж, — улыбнулся Эллери, — вы не одиноки.
На минуту воцарилось молчание. Гостиничный официант унес тарелки для супа.
Потом Берн спокойно спросил:
— Полагаю, мистер Квин, вы имеете к этому делу… профессиональный интерес?
— Более или менее. Я нахожу обычную жизнь довольно скучной, мистер Берн. Зато убийства меня очень стимулируют.
— Весьма странный вкус, — заявил доктор Керк.
— Боюсь, мистер Квин, — негромко произнесла мисс Темпл, — что я тоже не разделяю ваши вкусы в смысле… стимуляции. — Она слегка поежилась. — Хотя на Востоке смерть не вызывает такого отвращения, как у нас. Мои друзья-китайцы вполне оценили бы ваш подход.
Эллери взглянул на нее с интересом, который быстро сменился пониманием:
— Ваши друзья-китайцы? Ах да. Простите, мисс Темпл. Я совсем забыл. Ведь вы прожили в Китае большую часть жизни, не правда ли?
— Да. Мой отец работал в американской дипломатической миссии.
— Вы совершенно правы насчет китайцев. Вся духовная жизнь Востока проникнута фатализмом, который вызывает сначала примирение со смертью, а потом, в качестве естественного продолжения, и презрение к человеческой жизни.
— Чепуха! — визгливо крикнул доктор Керк. — Полная чепуха! Будь вы филологом, мистер Квин, вы бы отлично знали, что идеографическое происхождение…
— Нет, нет, — вмешался Феликс, — никаких лекций, доктор. Мы отклонились от темы. Насколько я понял, тот человек спрашивал тебя по имени, Дональд. — Керк вздрогнул. — Это странно.
— Не правда ли? — нервно отозвался Керк. — Но я уверяю тебя, Феликс…
— Послушайте, — сухо произнес Гленн Макгауэн с другого конца стола, — мне кажется, мы зря делаем из мухи слона. Насколько я понимаю, мистер Квин, при раскрытии преступлений вы в определенной степени пользуетесь методами логики.
— В определенной степени, — улыбнулся Эллери. — Верно подмечено.
— Совершенно очевидно, — продолжал Макгауэн, — что поскольку этот человек никому из нас не известен, то и само преступление не имеет к нам никакого отношения. Тот факт, что его убили именно здесь, является чистым совпадением или простой случайностью.
Хаббл, наклонившийся над бокалом Марселлы с завернутой в салфетку бутылкой сотерна, уронил несколько капель вина на скатерть.
— О господи, — вздохнула Марселла, — даже бедному Хабблу не по себе.
Дворецкий густо покраснел и стушевался.
— Полагаю, мистер Макгауэн, — мягко отозвалась мисс Темпл, — вы хотите сказать, что кто-то проследовал за ним сюда, воспользовался тем, что он остался один в совершенно незнакомой комнате, и… убил его?
— Почему бы и нет? — воскликнул Макгауэн. — Зачем искать сложности там, где есть простое объяснение?
— Но, мой дорогой Макгауэн, — с грустью заметил Эллери, — это преступление не назовешь простым.
Макгауэн пробормотал:
— Однако я не вижу…
— Я хочу сказать, что убийца прибегнул к иносказанию. — В комнате стало тихо. — Он раздел мертвеца и переодел его так, чтобы одежда оказалась на нем задом наперед. Он переставил всю мебель, которая стояла лицом к комнате, так, чтобы она повернулась к ней задней стороной. То есть тоже — задом наперед. Той же участи подверглись все передвигаемые предметы в комнате — лампы, ваза с фруктами, — он сделал паузу, — ваза с фруктами, — повторил он, — ковер, картины, африканский щит на стене, коробка с сигарами… Как видите, проблема не только в том, что произошло убийство. Дело еще и в том, что человек был убит в особой обстановке и особых обстоятельствах. Вот почему меня не устраивает ваша теория, мистер Макгауэн.
Наступила новая пауза, во время которой вынесли тарелки для рыбы.
Потом Берн, не спускавший с Эллери внимательного взгляда, с недоумением переспросил:
— Задом наперед? Я заметил, что в комнате все перевернуто, а его одежда…
— Глупости, — проворчал доктор Керк. — Молодой человек, вас сбивает с толку самая обычная мистификация. Я не вижу никаких причин, почему преступнику потребовалось переставить все задом наперед, если только он не хотел устроить беспорядок ради самого беспорядка. Просто ему хотелось запутать полицию. Он пытался создать впечатление изощренного преступления там, где на самом деле все обстояло очень просто. Или это сделал какой-то маньяк.
— Я с вами не согласна, доктор, — возразила мисс Темпл мягким голосом. — Тут есть что-то такое… Мистер Квин, а что вы сами об этом думаете? Наверняка у вас есть какая-то теория, которая объясняет это необычное преступление?
— В целом да, — без улыбки ответил Эллери, задумчиво глядя на скатерть. — Но конкретно — нет. Видите ли, доктор, я бы охотно согласился с вашей версией, если бы не одно обстоятельство. К сожалению, оно совершенно обесценивает ваши аргументы.
— И что это за обстоятельство, мистер Квин? — спросила Марселла, затаив дыхание.
Эллери махнул рукой:
— О, ничего особенного, мисс Керк. Просто я хотел сказать, что в этом преступлении присутствует не столько беспорядок, о котором говорил ваш отец, сколько некий метод.
— Метод? — нахмурился Макгауэн.
— Безусловно. Если бы в комнате были переставлены одна, две, три или даже четыре вещи, я согласился бы с тем, что это очень похоже на хаос. Но когда все предметы перевернуты вверх ногами, когда абсолютно вся обстановка приведена, так сказать, в хаотичное состояние, то мне кажется, что в этом уже присутствует некий метод. Тут мы имеем систематическое действие, которое, строго говоря, не является больше беспорядочным. Все было приведено в беспорядок одним и тем же способом. Все оказалось переставлено. Понимаете, к чему это ведет?
Берн медленно ответил:
— Вздор, Квин, совершенный вздор. Я этому не верю.
— У меня такое чувство, мистер Берн, — улыбнулся Эллери, — что мисс Темпл тоже понимает, о чем идет речь, и даже разделяет мою точку зрения. Не так ли, мисс Темпл?
