– Возможно, вполне возможно, – дружелюбно ответил профессор и обернулся к Эллиоту. – Инспектор, то, что я сейчас сказал, абсолютная правда. Я мог бы сразу же объяснить свои слова, но предпочитаю немного обождать. Один из следующих вопросов разъяснит, что я имел в виду.
Эллиот поднял голову.
– Откуда вы знаете, что будет сказано в следующих вопросах?
Наступило молчание, которое, казалось, нарастало, заполняя всю комнату до самых дальних уголков.
Чуть-чуть воображения и можно было услышать сквозь закрытую дверь тиканье часов на каминной полке.
– Я, разумеется, не знаю этого, – спокойно ответил профессор. – Я лишь предугадываю один из вопросов, который несомненно должен фигурировать в списке.
– Вы не видели этого списка заранее?
– Нет. Прошу вас, инспектор, не надо пробовать сбить меня с толку всякими пустяками. Я – старый ветеран, старый стреляный воробей. Все эти трюки хорошо известны, я сам тысячи раз демонстрировал их в аудиториях. Я отлично знаю, как они действуют. Однако именно потому, что они не обманывают меня, я не стану делать ошибку, воображая, будто они обманут вас. Продолжайте читать список и вы четко поймете, что я имею в виду.
– Она была зеленой, – с глазами, неподвижно устремленными в угол потолка, проговорила Марджори. – Зеленой, зеленой, зеленой. Продолжайте, пожалуйста.
Эллиот взял свой карандаш.
– Тогда следующий вопрос: "Какие предметы я брал со стола? В каком порядке?" Какие предметы, – повторил Эллиот, – брал мистер Чесни со стола и в каком порядке? Мисс Вилс?
Марджори ответила без тени колебания.
– Я ведь вам уже говорила. Сев, он взял карандаш и притворился, будто что-то пишет им на промокательной бумаге, потом положил его, взял ручку и притворился, что пишет ею. Ручку он положил на стол за секунду до того, как появилось то существо в цилиндре...
– А что скажете вы, мистер Хардинг?
– Верно, – кивнул Хардинг. – Во всяком случае, первая часть. Сначала он взял карандаш – темно-синий или черный – а потом положил его. Но вторым предметом не была ручка. Это был другой карандаш – примерно того же цвета, но покороче.
Марджори повернулась к нему.
– Джордж, – все тем же тоном сказала она, – ты это говоришь, чтобы помучить меня? Я хочу знать. Тебе доставляет удовольствие оспаривать все, что я говорю? – теперь она уже почти кричала. – Я знаю, что это была ручка. Я видела и ручку и перо: маленькая синяя или черная ручка. Прошу тебя-не веди себя так, будто я...
– Ну, если ты это так воспринимаешь! – обиженно воскликнул Хардинг. Он посмотрел на девушку своими выразительными черными глазами и, к крайнему раздражению Эллиота, выражение лица Марджори переменилось, стало беспокойным. Типичная пара влюбленных – мелькнуло в голове Эллиота. Ребяческое обаяние Хардинга, видимо, полностью взяло верх над умной, но любящей женщиной.
– Извини, – сказала Марджори. – Тем не менее, это все-таки была ручка.
– Карандаш.
– Что скажете вы, профессор? Карандаш или ручка?
– Правду говоря, – ответил профессор, – это не было ни то ни другое.
– Боже всемогущий! – пробормотал, на мгновенье ожив, майор Кроу.
Профессор Инграм поднял руку.
– Разве вы еще не видите? – спросил он. – Еще не начали понимать, что все это трюки и ловушки? Чего вы еще ожидали? – в его голосе послышалось легкое раздражение. – Марк просто-напросто сунул вам приманку, и вы проглотили ее. Сначала, как вы правильно заметили, он взял карандаш и притворился, что пишет. Это подготовило вас. Затем он взял то, что не было ни ручкой ни карандашом (хотя по размерам и форме напоминало карандаш) и снова притворился, что пишет. У вас немедленно возникла психологическая иллюзия того, что вы видите карандаш или ручку. Естественно, это не было ни тем ни другим.
– Тогда что же это было? – спросил Эллиот.
– Не знаю.
– Ну, однако!..
Глаза Инграма сверкнули.
– Успокойтесь, инспектор! – воскликнул он отнюдь не профессорским тоном, – Я обещал, что скажу, где была поставлена ловушка. Обещал, что объясню, в чем она состояла. Но я вовсе не обещал, что смогу сказать, какой предмет был взят со стола... и должен признаться, что не знаю этого.
– Но вы могли бы описать его?
– В определенной степени, да – На лице профессора появилось глубоко озабоченное выражение, он похож на ручку, но тоньше и намного меньше, темно-синего, по-моему, цвета. Я помню, что Марк с трудом ухватил его пальцами.
– Да, сэр, но к какому типу предметов это могло принадлежать?
– Не знаю. Это меня и выводит из себя. Он был... погодите! – руки Инграма сжались на ручках кресла, и он приподнялся, словно собираясь прыгнуть. Затем по его лицу пробежала волна облегчения, он с громким "уф-ф!" опустился и обвел присутствующих взглядом. – Я знаю, сказал он. – Теперь я знаю, что это было.
– И что же это было?
– Стрела от духового ружья.
– Что?
– Думаю, что именно так, – проговорил профессор с видом человека, преодолевшего огромную преграду. – У нас в университетском музее есть несколько штук таких. Немногим меньше трех дюймов в длину, тонкие деревянные палочки с заостренным концом, темного цвета. Привезены из Южной Америки или Малайи, а, может, с Борнео или еще откуда-нибудь – в географии я всегда был слабоват.
Эллиот взглянул на Марджори.
– Ваш дядя держал в доме стрелы для духового ружья, мисс Вилс?
– Нет, само собою, что нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
Заинтересованный майор вмешался в разговор.
– Вы хотите сказать, – спросил он у профессора, – что это была отравленная стрела?
– Нет, нет, нет! Совсем не обязательно. Подозреваю, что сейчас у нас великолепный пример того, как внушение может подействовать на воображение до такой степени, что никто уже не будет помнить, что же он в действительности видел. Еще немного и кто-нибудь способен будет вспомнить, что заметил на стреле даже капельку яда, и тогда уж мы наверняка не сможем сдвинуться с места. Нельзя терять контроля над собой! – сказал Инграм, переводя дыхание и сделав широкий жест. – Я сказал лишь, что видел нечто, похожее на стрелу от духового ружья. Это ясно? А теперь давайте перейдем к следующему вопросу.
Джордж Хардинг кивнул.
– Да, – сказал он одобрительным тоном... Эллиот заметил во взгляде, брошенном на профессора, какое-то странное выражение. Оно мгновенно исчезло, Так что Эллиот не смог бы сказать, правильно ли он его понял. – Не похоже, чтобы мы здорово продвинулись. Давайте продолжим вопросы.
Несколько мгновений Эллиот колебался. То новое, что он услышал, беспокоило его и он хотел бы обсудить этот вопрос подробнее. Однако, это можно будет сделать и позже.
– Следующий вопрос, – сказал он, бросив взгляд на список, – относится, скорее всего, к появлению в садовых дверях закутанной фигуры. Тем не менее, можете интерпретировать его, как пожелаете. "Который был тогда час?"
– Полночь, – поспешила ответить Марджори. – Около полуночи, – согласился Хардинг.
– Если говорить точно, – заявил профессор Инграм, сложив ладони вместе, – была без минуты полночь.
Он сделал паузу, словно дожидаясь того вопроса, который и задал ему Эллиот.
– Да, сэр. Но мне хотелось бы задать вам один вопрос уже от себя. Вы знаете о том, что было без минуты двенадцать, по своим часам или по тем часам, которые стоят на каминной полке? Я заметил, что сейчас они идут совершенно правильно, но так ли это было и тогда?
Профессор сухо ответил:
– Этот вопрос приходил в голову и мне. Я уже подумал – не переставил ли Марк стрелки, чтобы мы назвали неправильное время. Но он обещал, что игра будет честной. – В голосе профессора вновь послышалось раздражение. – Такой трюк был бы уже не по правилам. Речь шла о проверке наблюдательности. Марк погасил свет, так что на свои часы мы посмотреть не могли. Следовательно, если перед нашими глазами были часы, мы могли определить время только по ним. Я считаю, что это само собой разумелось. Я в состоянии сказать, в какое время происходили события по этим часам, но не могу, разумеется, гарантировать, что они шли правильно.
Марджори громко сказала:
– Это могу гарантировать я. Конечно же, часы шли правильно!
В ее голосе звучало удивление и какая-то растерянность. Это выглядело так, словно она ожидала чего-то совсем другого или словно бесполезность попыток воззвать к разуму других вывела ее из состояния апатии.
– У меня есть все основания утверждать это, – сказала она. – О, тут дело вовсе не в моей наблюдательности! Я могу доказать это. Без всякого труда. Конечно же, часы шли правильно. Только какое это может иметь значение?
– Это могло бы иметь первостепенное значение для алиби кого-либо, отсутствовавшего здесь, – проговорил майор Кроу.
– Джо Чесни, – пробормотал профессор и негромко присвистнул. – Прошу прощения, – добавил он извиняющимся тоном.
