— Конечно, — все так же безучастно отозвалась Ник. — И незачем вам взваливать вину на себя. Я уверена: вы сделали все, что могли. И никто бы тут не помог и не сделал бы больше. Не огорчайтесь, не надо.
— Вы очень великодушны, мадемуазель.
— Да нет, я…
Она не договорила. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Джордж Челленджер.
— Что тут произошло? — закричал он. — Я только что приехал. Возле ворот полиция, толкуют, что кто-то умер. Что это все значит? Да скажите же мне, ради Бога. Это… Ник?
В его голосе прозвучала невыносимая мука. Я вдруг сообразил, что Пуаро и доктор совершенно загородили от него девушку. Прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, он снова заговорил:
— Скажите мне… ведь это невозможно… Ник умерла?
— Нет, мой друг, — ласково ответил ему Пуаро. — Она жива. И он отступил так, чтобы Челленджер смог увидеть девушку.
С минуту он оторопело разглядывал ее. Потом зашатался, как пьяный, бормоча:
— Ник… Ник…
И вдруг рухнул на колени перед диваном, закрыл лицо руками, и мы услышали его сдавленный голос:
— Ник, родная, я подумал, что вас нет в живых.
Ник попыталась сесть.
— Ну будет, Джордж. Бросьте валять дурака. Я цела и невредима.
Он поднял голову и растерянно огляделся.
— Но ведь кто-то умер? Так сказал полицейский.
— Мегги, — ответила Ник. — Бедная душенька Мегги… Ох…
Ее лицо свела судорога. Пуаро и доктор подошли к девушке, помогли ей подняться и, поддерживая с обеих сторон, увели из комнаты.
— Вам надо как можно скорее лечь, — говорил ей доктор. — Я отвезу вас сейчас в своей машине. Я уже попросил миссис Раис собрать для вас все необходимое.
Они вышли. Челленджер схватил меня за руку.
— Ничего не понимаю. Куда они ее повели?
Я объяснил.
— А! Ясно. Ну, а теперь расскажите же мне, ради Бога, обо всем. Какая ужасная трагедия! Бедная девушка!..
— Вам надо выпить, — ответил я. — А то вы сами не свой.
— А, ерунда!
Мы перешли в столовую.
— Понимаете, — объяснил он мне, подкрепляясь почти не разбавленным виски, — я ведь решил, что это Ник.
Я понимал. Ни разу в жизни я не встречал влюбленного, который скрывал бы свои чувства так неумело, как капитан Джордж Челленджер.
Глава девятая
От «А» до «К»
Едва ли я когда-нибудь забуду эту ночь. Пуаро впал в такое самоуничижение, что я не на шутку встревожился. Он неустанно Шагал по комнате, призывая хулу на свою голову и оставляя без малейшего внимания все мои благие попытки его утихомирить.
— Так вот что значит слишком возомнить о себе! Я наказан, да, я, Эркюль Пуаро, наказан. Я слишком полагался на себя…
— Ну что вы, — перебил я его.
— Но кто предположил бы… кто мог предположить такую беспримерную наглость? А я-то думал, что принял все меры предосторожности. Предупредил убийцу…
— Предупредили убийцу?
— Ну конечно. Я ведь привлек к себе его внимание. Дал ему понять, что подозреваю… кого-то. Я сделал все — во всяком случае, я так думал, — чтобы он не осмелился на новое покушение. Я оградил мадемуазель кордоном. Но он все-таки проскользнул через него. Дерзко, чуть ли не на наших глазах! И это несмотря на то, что все мы были настороже! И все-таки добился своего!
— Но ведь не добился же! — напомнил я.
— Чистая случайность! В моих глазах это одно и то же. Унесена жизнь человека, а чья — безразлично.
— Конечно, — ответил я. — Я не то хотел сказать.
— Хотя, с другой стороны, вы были правы. Но это еще в десять раз хуже. Ибо убийца дальше, чем когда-либо, от своей цели. Вы поняли, мой друг? Ситуация изменилась, но к худшему. Теперь уж может получиться так, что оборвется не одна, а две жизни.
— Вы этого не допустите, — решительно сказал я.
Он остановился и стиснул мою руку.
— Спасибо, мой друг, спасибо! Вы все еще полагаетесь на старика, все еще верите в него. Вы вливаете и в меня новое мужество. Эркюль Пуаро больше не подведет. Второго убийства не будет. Я еще исправлю свою ошибку. Я ведь не сомневаюсь, что в мою обычно безупречную систему вкралась какая-то ошибка, что я допустил какой-то логический просчет. Я все начну сначала. Да, я начну с самого начала. И на сей раз уже не промахнусь.
— Стало быть, вы считаете, — заговорил я, — что жизнь Ник Бакли по-прежнему в опасности?
— Друг мой, зачем же я, по-вашему, послал ее в лечебницу?
— Так дело вовсе не в потрясении?
— Потрясение! Ба! От потрясения с тем же успехом, да что я говорю, с гораздо большим, можно оправиться и дома. Какое уж там веселье — полы, покрытые зеленым линолеумом, болтовня сиделок, еда на подносах и непрестанное мытье. Нет, нет, я думал о ее безопасности, и больше ни о чем, Я откровенно поговорил с доктором. Он со мной согласился и все устроит. К мисс Бакли не будут пускать никого, даже самых близких ее друзей. Мы с вами — единственное исключение. Ну, а другие… «Распоряжение доктора» — вот что им скажут. Очень удобно и не подлежит обсуждению.
— Так-то оно так, — заметил я. — Да только…
— Что — только, Гастингс?
— Это не может длиться вечно.
— Замечание весьма справедливое. Но мы хотя бы сможем немного осмотреться. Кроме того, я думаю, вы поняли, что изменяется самый характер нашей деятельности.
— Как так?
— Ну, если раньше мы должны были прежде всего обеспечить безопасность мадемуазель, то наша нынешняя задача намного проще и куда привычней. Нам надо всего-навсего выследить убийцу.
— И это, по-вашему, проще?
— Еще бы. Убийца, как я выразился на днях, уже поставил свою подпись под преступлением. Сейчас он играет в открытую.
— А вы не думаете… — Я замялся. — Вам не кажется, что прав полицейский инспектор? Что это дело рук маньяка, который рыщет по округе, одержимый манией убийства?
— Я никогда еще не был так убежден в обратном.
— И вы действительно думаете…
— …что убийца кто-то из близких друзей мадемуазель? договорил за меня Пуаро. Он был очень серьезен.
— Да, я думаю именно так, мой друг.
— Но ведь теперь такая возможность почти что исключается. Мы все были вместе…
Он перебил меня:
— А вы можете поручиться, что, когда мы стояли там, у обрыва, никто ни разу не отошел? Можете вы назвать хотя бы одного человека, который все время был у вас на глазах?
— Да нет, — ответил я, пораженный его словами, — пожалуй, не могу. Там было темно. И все мы переходили с места на место. Я видел временами миссис Раис, Лазаруса, вас, Крофта, Вайза… но так, чтобы все время, — нет.
Пуаро кивнул.
— В том-то и дело. А речь ведь идет всего о нескольких минутах. Две девушки идут к дому. Незаметно ускользнув, убийца прячется за растущим посреди лужайки платаном и видит, как из дома выходит мисс Бакли, во всяком случае, он думает, что это мисс Бакли. Она проходит на расстоянии фута от него, и он стреляет три раза подряд.
— Три раза? — воскликнул я.
— Ну да. На сей раз он действовал наверняка. Мы нашли в теле три пули.
— Но ведь это было рискованно, правда?
— Во всяком случае, он рисковал гораздо меньше, чем если бы стрелял один раз. Выстрел из маузера не очень громок. К тому же он несколько напоминает треск фейерверка и отлично сливался со всем окружающим шумом.
— Вы нашли револьвер? — спросил я.
— Нет. И мне кажется, что именно это — неоспоримое доказательство того, что здесь замешан кто-то из своих. Мы ведь уже установили, что револьвер мисс Бакли первоначально был похищен с одной-единственной целью — придать ее смерти видимость самоубийства.
— Да.
— Это единственное правдоподобное объяснение, верно? Однако на сей раз, как вы, наверно, заметили, преступник и не пытался инсценировать самоубийство. Он знает, что нас больше не обмануть. Иными словами, ему известно, что мы знаем и чего не знаем. Подумав, я не мог не признать логичности его доводов.
— Куда же он, по-вашему, дел револьвер?
Пуаро пожал плечами.
— Трудно сказать. Однако море соблазнительно близко. Хороший бросок — и револьвера как не бывало. Мы, разумеется, можем лишь строить догадки, но я на его месте сделал бы только так.
От его деловитого тона у меня мороз пробежал по коже.
— А… вы думаете, он понял, что убил не того, кого хотел?
— Уверен, что да. Ему пришлось проглотить неприятную пилюлю. Да еще следить за своим лицом и ничем не выдать разочарования, а это было не так-то просто.
Тут мне вдруг вспомнилась странная реакция горничной Эллен, и я описал Пуаро ее необычное поведение. Он оживился.
— Так вы говорите, она была удивлена тем, что убили именно Мегги?
— До чрезвычайности.
— Любопытно! А самый факт убийства ее ничуть не поразил? Ну что ж, тут есть над чем поразмыслить. Что она собой представляет, эта Эллен? Такая тихая и по-английски респектабельная? Возможно ли, что она… — он замолчал.
— Если принять в расчет все эти «несчастные случаи», — заметил я, — то… мне кажется, что сбросить с обрыва тяжелый валун мог только мужчина.
