— Итак, Пигот, вы настаиваете? — дружественно спросил Транкиль. — Вы покидаете нас?
— Пустяки! Я живо отмахаю расстояние на своей мотоциклетке.
— В таком случае, счастливого пути.
И француз вместе с Бартоломео и его братом вошел на вокзал.
— Только бы, — прошептал он, — этот Пигот не наделал глупостей, только бы не стал он разыскивать этого странного велосипедиста.
На этот раз Транкиль ошибался. Пигот и не думал о велосипедисте. Как только отошел поезд, он вошел в кафе и погрузился в созерцание синьорины Кармен.
ГЛАВА 24.
Находка Транкиля.
На следующий день после возвращения Транкиля, Лаура пришла к Нунецу, к которому только что зашел Пигот. Она стала засыпать обоих вопросами, но они старались отделаться ничего незначащими словами. Случайно заговорили о Транкиле, и Нунец выразил уверенность, что тот скоро придет.
Час спустя француз действительно явился к своей соотечественнице и предложил ей быть на следующей день к 7 часам вечера в кабинете начальника полиции. Этим не ограничилась его деятельность. Он весь день без устали сновал по городу и лоб его был покрыт потом, когда он позвонил перед домом доктора Каучо.
Тот встретил его крайне приветливо и угостил его отличным французским вином. Когда жара спала, Транкиль предложил выйти подышать свежим воздухом. Рука об руку с радушным хозяином он вышел в сад и полюбовался только что высаженными хризантемами. Затем, попросив и Каучо быть к 7 часам в кабинете начальника полиции, он распрощался и вышел.
Вечер был свежий, — однако, морщины не расходились на лбу Транкиля, когда он шел от вальядолидской заставы к порту. На секунду он остановился перед похоронным бюро и вдруг ударил себя по лбу.
— Болван, никуда негодный болван!
Очевидно, он нашел разгадку какой-то мучившей его задачи.
Несколько минут быстрого шага, и он оказался перед жилищем Пигота.
— Я зашел, — сказал он, — чтобы попросить вас со мной пройти к Нунецу.
У Пигота был такой ликующий вид, что Транкиль обеспокоился.
— Уж не нашли ли вы чего-либо в Рейнозе?
— Как же, — лукаво улыбаясь, ответил тот. — Нашел... кое-кого.
Транкиль не мог скрыть своей досады.
— Велосипедиста?
— К черту велосипедиста! — ответил инспектор. — Не старайтесь угадать: это было бы бесполезно.
Но Транкиль, все время внимательно всматривавшейся в молодого сыщика, вдруг широко улыбнулся.
— Все таки попробую, Пигот. Мне, кажется, что вас подменили. Я никогда не видел на вас столь тщательно вычищенных сапог. На вас новенький галстук веселых тонов, а в нем — великолепная жемчужина. К тому же, вы только что от парикмахера, который вас основательно надушил. И вот, вспоминая прелестное личико синьорины Кармен, я заключаю, что вы намереваетесь вновь отправиться в Рейнозу.
— Ошибаетесь, — с торжеством крикнул Пигот.
— В таком случае, поджидаете ее здесь?
— Она уже приехала! — воскликнул Пигот.
Весело разговаривая, мужчины направились к Нунецу, которому Транкиль с места в карьер предложил свои отвратительный папиросы.
Нунец был довольно мрачен и не стал скрывать причины своего дурного настроения.
— Надо признаться, что наши соединенные усилия до сих пор не дали почти никакого результата. Кто убил Тейа? Как был он убит? Кто убил Грегорио? Чем вызваны эти убийства? Что стало с Кнатцем? На эти вопросы ни у кого из нас, нет ответа. А тут новое несчастье: Пигот попал под чары какой-то прелестницы и почти не интересуется больше делом «Альдебарана». Одна надежда на вас, дорогой Транкиль.
Очень мягким тоном Транкиль ответил:
— По-видимому, дорогой Нунец, вы слишком высокого мнения о моих талантах. Но раз вы спрашиваете у меня совета, то мне кажется, что у вас есть прекрасный способ найти убийцу Тейа.
— Какой именно?
— Отдать приказ об его аресте.
Нунец привскочил и с лихорадочной быстротой стал открывать ящик чтобы вынуть нужный бланк.
— Чье же имя нужно проставить? — спросил он, держа перо наготове.
— Капитана Родериго, — спокойно ответил француз.
Нунец и Пигот изумленно посмотрели на Транкиля. По лицу Нунеца было видно, что он не верит французу, тогда как Пигот, напротив, сиял от восторга по поводу того, что Транкиль, наконец, согласился с его точкой зрения.
— Неужели он все таки виновен? — задумчиво спросил Нунец.
— Арестовав Родериго, — продолжал француз, не отвечая на вопрос, — я на вашем месте объявил бы команде, что она распущена, так как на яхту налагается арест. Я поместил бы на нее двух полицейских и, чтобы не сменять их, приказал бы повару приготовить им обед, а затем покинуть корабль.
— Не понимаю, к чему вы клоните, — заявил Нунец, — но тем не менее подчиняюсь. И однако...
Транкиль уже застегивал пальто.
— Еще один день терпения, дорогой Нунец, и тогда все станет ясно.
Нунец повторил:
— Все, что вы указали, будет исполнено.
— Отлично, значит, до завтра! Мы встретимся здесь в 7 часов вечера.
Спустя полчаса француз поднялся на борт «Альдебарана». Он прошел прямо в каюту капитана, почти немедленно вышел оттуда с сияющим лицом и направился в другую часть яхты.
На следующий день незадолго до 7-ми часов все вызванные лица собрались в кабинете Нунеца. Не было только Транкиля. Не привели еще и арестованного Родериго, который, по желанию Транкиля, также должен был присутствовать на этом собрании.
По коридору послышались шаги. Два полицейских ввели арестованного. Нунец отпустил их, и капитан сел. Он быль спокоен, хотя и очень бледен.
— Ваши подчиненные, — обратился он к Нунецу, — обращались со мной самым вежливым образом. Они даже держались на несколько шагов поодаль от меня, когда мы шли по улицам. Тем не менее, я арестован. Я предвидел такую возможность с того дня, как синьор Тейа был убит, и вполне освоился с этой мыслью. Верьте, дорогой Нунец, я вполне понимаю, что вы не могли поступить иначе.
Нунец сделал беспомощный жест и не ответил ни слова; Транкиль просил его молчать, и он молчал.
— Без пяти семь, — произнес Пигот, посмотрев на часы.
Две минуты спустя в комнате появился Транкиль. Он прежде всего пожал руку капитану.
— Дорогой капитан, мне нужно извиниться перед вами за то, что я дал вам первую роль в этой инсценировке. Я знаю, что вы невиновны. Считайте себя свободным. Но верьте, что ваш фиктивный арест сильно поможет нам в уличении убийцы.
Транкиль обвел взором всех присутствовавших.
— Друзья мои, — сказал он, — я собрал вас, чтобы просить вас всех вместе со мной провести бессонную ночь на «Альдебаране». Этой ночью я поджидаю убийцу синьора Тейа.
Он остановился. Все молчали. Тогда он заговорил вновь:
— Я предпочитаю еще не называть имени убийцы. Но не вижу никаких препятствий к тому, чтобы рассказать вам, как он совершил убийство, иными словами, как он, никем незамеченный, ввел яд в рюмку с коктейлем.
Начнем с начала. В баре нет никаких отверстий, кроме двух хорошо вам известных: крепко заделанного иллюминатора и двери на площадку в рубку.
Итак, в 10 ч. утра в бар входят двое мужчин и одна женщина.
В 10 ч. 5 мин. женщина отпивает глоток портвейна, а мужчины по глотку коктейля из двух совершенно одинаковых стаканов.
В 10 ч. 10 м. все трое выходят.
В 10 ч. 12 м. женщина возвращается, вслед за ней появляется один из мужчин, который говорит: «Вы не отпивали из стакана, не так ли?». Женщина выходит и тотчас вслед за ней и мужчина. Часы показывают 10 ч. 16 м.
В 10 ч. 20 м. все трое возвращаются и все трое продолжают пить, и тот из мужчин, который в промежутке не входил в бар, падает навзничь. Он мертв.
Итак, между 10 ч. 10 м. и 10 ч. 20 в коктейль был введен яд. Кто-то ввел яд. Кто ввел его?
Транкиль лукаво оглядел всех и продолжал:
— Отвечая на вопрос, Пигот допустил три ошибки.
ГЛАВА 26.
Две первые ошибки Пигота.
Первую ошибку он сделал, когда решил, что только два человека могли совершить преступление и что значит один из двух и совершил его. Так возникло предположение об убийстве на романической почве.
Это предположение я отбросил с самого начала. Мне было ясно, что преступник в этом случае рисковал не только своей судьбой, но и судьбой любимого существа... ибо не может быть сомнений, что те двое, которых взял под подозрение Пигот, любят друг друга.
Транкиль, повернулся к мгновенно зарывшейся Лауре и сказал:
— Простите меня, сударыня, но мне приходится говорить и о таких вещах, чтобы рассуждение мое было безупречно.
Вместо ответа Лаура смущенно улыбнулась.
— К тому же, преступления на романической почве совершаются обыкновенно открыто. Их оружие — не яд, а револьвер или кинжал. Еще показательнее слова капитана, обращенные им к синьоре Лауре. Если бы капитан был замешан в историю с цианистым калием, он не стал бы спрашивать.
