Дюурсо делал над собой усилие, его голос крепчал.
— Во всяком случае, Самюэль, который уже там, наверное, был не в своем уме, приезжает во Францию, прячется то тут, то там и вскоре, во время приступа сумасшествия… Это часто так бывает, доктор Риво вам подтвердит. Он совершает свои преступления… В поезде он думает, что вы идете по его следу… Он стреляет в вас и, все больше и больше пугаясь, кончает в конце концов с собой…
И прокурор добавил, как-то уж слишком небрежно:
— Заметьте, я не придаю особого значения тому, что рядом с трупом не было револьвера… Юристам известны сотни подобных примеров… Там мог проходить какой-нибудь бродяга или мальчишка… И об этом станет известно лет через десять или двадцать… Важно то, что выстрел был сделан с довольно близкого расстояния, и вскрытие это доказывает… Вот вкратце и все…
Мегрэ же все повторял про себя:
«В чем же его порок?»
Нет, не видно! Не азартные игры! И, странное дело, Мегрэ хотелось сказать: и не женщины!
Скупость? Это подходит больше! Вполне можно представить себе господина Дюурсо, открывающего за семью замками сейф и выкладывающего на стол ровными рядами пачки денег, мешочки с золотом…
Короче говоря, он производил впечатление одинокого человека! Но ведь карточная игра — порок, требующий сообщников! И любовные приключения тоже! Да и видно почти всегда…
— Господин Дюурсо, вы бывали в Алжире?
— Я?
Когда так отвечают, в девяти случаях из десяти хотят выиграть время.
— Почему вы меня об этом спрашиваете? Разве я похож на человека из колонии? Нет, я никогда не был ни в Алжире, ни даже в Марокко. Самое дальнее мое путешествие — фиорды Норвегии. Это было в 1923 году…
— Да… Я далее сам не знаю, почему спросил вас об этом… Вы не представляете, как я слаб от потери крови…
Это еще одна старая уловка Мегрэ: перескакивать с одной темы на другую, неожиданно говорить о вещах, никак не связанных с темой беседы.
Собеседник, который боится ловушки, пытается угадать подвох там, где его нет, устает и в конце концов теряет нить своих собственных рассуждений…
— Я как раз говорил об этом с доктором. Кстати, кто готовит в их доме?
— Э-э…
Мегрэ же не давал ему времени ответить.
— Если кто-нибудь из сестер, то явно не Франсуаза! Ее легче представить за рулем шикарной машины, чем следящей на кухне за рагу… Будьте любезны, подайте мне стакан воды!..
И Мегрэ, приподнявшись на локте, стал пить, но так неловко, что выронил стакан с водой на ногу господина Дюурсо…
— Ах, простите!.. Как глупо!.. Сейчас жена вам вытрет.
— Хорошо еще, что не будет пятна…
Прокурор был в ярости. Вода намочила ему брюки и, наверное, текла у него по ноге.
— Не беспокойтесь, мадам… Как сказал ваш муж, пятна не будет… Значит, это неважно…
В словах этих была ирония.
Все, что говорил Мегрэ, и к тому же этот маленький инцидент, окончательно испортило прокурору заранее заготовленное хорошее настроение. Он встал. Но вспомнил, что ему многое еще надо сказать.
Теперь, однако, он уже плохо играл свою роль, лишь весьма относительно изображая сердечность.
— Ну, а вы, комиссар, каковы ваши планы?
— Все те же!
— А именно?
— Конечно же, арестовать убийцу! Затем, черт возьми, если еще останется время, съездить наконец в Рибодьер, где я должен был быть уже дней десять назад.
Господин Дюурсо побледнел от ярости и возмущения. Как?! Он снизошел до этого визита сюда, столько всего здесь говорил, чуть ли не заискивал перед Мегрэ! И после того, как ему на ногу вылили воду — прокурор был уверен, что Мегрэ сделал это нарочно, — ему спокойно заявляют: «Я арестую убийцу!»
И это говорят ему, высшему здесь должностному лицу, и в то время как он только что заявил, что убийцы больше нет! Уж не похоже ли все это на угрозу? Может быть, стоит уйти, хлопнув дверью?
Однако господин Дюурсо все же выдавил из себя улыбку.
— Вы упрямец, комиссар!
— Вы знаете, когда весь день лежишь и делать нечего… У вас случайно нет почитать какой-нибудь книжки?
Еще один пробный шар. Тут Мегрэ явно заметил что-то тревожное во взгляде прокурора…
— Я пришлю вам…
— Какую-нибудь веселенькую книжку, хорошо?
— Мне пора идти…
— Моя жена подаст вам шляпу и трость! Вы обедаете у себя?
И Мегрэ протянул ему руку. Тот не посмел ее не пожать. Когда дверь закрылась, Мегрэ какое-то время лежал неподвижно, уставившись в потолок. Жена спросила его:
— Ты думаешь, что?..
— Розали еще в гостинице?
— Я ее, кажется, видела на лестнице.
— Сходи, пожалуйста, за ней.
— Люди опять будут говорить, что…
— Это неважно!
Ожидая, пока Розали придет, Мегрэ все время повторял про себя: «Дюурсо боится! Он боялся с самого начала. Боялся, что убийцу найдут и что будут копаться в его личной жизни! Риво тоже боится. Мадам Риво боится…».
Осталось выяснить, какое отношение эти люди имеют к Самюэлю, торговцу горемыками из Центральной Европы, специалисту по подделке документов!
Прокурор не был евреем. Риво — возможно, но не точно.
Дверь открылась. Вошла Розали, за ней мадам Мегрэ. Девушка вытирала фартуком свои большие красные руки.
— Мосье вызывал меня?
— Да, моя милая. Входите… Садитесь сюда…
— Нам не разрешают сидеть в номерах!
Ее тон не предвещал ничего хорошего. Это была уже не прежняя развязная болтушка. Ее, должно быть, отругали, приструнили, может быть, и угрожали.
— Я только хотел спросить вас, работали ли вы в доме у прокурора?
— Я работала там два года!
— Так я и думал! Кухаркой или горничной?
— Ему не нужна горничная, ведь он мужчина!
— Ну да, конечно! В таком случае, вы убирались в доме, натирали полы, протирали пыль…
— Ну да, я все делала по дому, а как же!
— Вот-вот! И таким образом открыли маленькие секреты этого дома! Как давно это было?
— Я ушла оттуда год назад!
— Другими словами, вы были такой же хорошенькой, как и сейчас. Да, да, не спорьте!
Мегрэ не шутил. Он умел говорить такие вещи с убежденным видом. Розали, впрочем, не была дурнушкой. Ее округлые формы привлекали, наверное, немало любопытных рук.
— А прокурор не приходил смотреть на то, как вы работаете?
— Этого еще не хватало! Он бы у меня вмиг улетел к моим ведрам и тряпкам!
Одно обстоятельство несколько размягчало Розали: она видела, как хлопочет, занимаясь уборкой, мадам Мегрэ. И она смотрела в основном на нее и иногда, не сдержавшись, вставляла:
— Я принесу вам маленькую щетку… Внизу есть… Метлой это очень трудно…
— У прокурора часто бывали женщины?
— Не знаю!
— Ну-ну, Розали, отвечай же, пожалуйста! Вы ведь не только красивая, но ведь еще и умная девушка! Помните, ведь это я один вас защищал, когда они говорили, что вы…
— Все это ни к чему!
— Что именно?
— Если я вам скажу! Во-первых, Альбер — мой жених — не сможет сделать карьеру, он ведь хочет работать в муниципалитете… К тому же меня засадят в сумасшедший дом!.. И все это только потому, что мне каждую ночь снятся кошмары, и я их рассказываю…
Она оживилась. Ее осталось лишь чуть-чуть подтолкнуть.
— Вы говорили о скандале…
— Если бы только это!
— Итак, вы сказали, что у господина Дюурсо женщины не бывали! Но он часто ездит в Бордо…
— Ну, это меня не касается…
— Тогда что это за скандал?
— Вам о нем любой может рассказать… Ведь об этом все знают… Это было еще два года назад… На почту пришла бандероль, маленькая заказная бандероль из Парижа… Когда почтальон хотел ее взять, он заметил, что наклейка с адреса потерялась… Неизвестно, для кого бандероль. Адреса отправителя на ней не было… Прежде чем ее открыть, подождали неделю, надеялись, что кто-нибудь за ней придет… И знаете, что там нашли?.. Фотографии… Но не такие, как обычно… Сплошь голые женщины… Парочки…
Тогда два или три дня все ломали голову, кто в Бержераке получает такие вещи… Начальник почты даже обращался в полицию… Так вот, в один прекрасный день пришла точно такая же бандероль, в такой же бумаге… Наклейка была такого же размера, как и та, что отклеилась… а бандероль пришла на имя прокурора — господина Дюурсо! Вот так!
Мегрэ нисколько не был удивлен. Разве не пришел он сам к выводу о каком-то пороке прокурора-одиночки?
Старик запирался к своем мрачном кабинете на втором этаже для того, чтобы любоваться фотографиями да, наверное, и книгами фривольного содержания.
— Послушайте, Розали! Обещаю, что ваше имя я не буду нигде упоминать! Сознайтесь, что когда вы все это узнали, то стали рыться в книжных шкафах…
— Кто вам это сказал!.. Во-первых, те, что внизу, которые за решетками, всегда заперты… Только однажды я наткнулась на оставленный ключ…
— И что вы увидели?
