— Да.
— Будь у Изабель хоть капля мозгов, она бы оставила его в покое. Но ума не хватило им всем. Я предупреждала Изабель, чтобы она с ним порвала, что у него уже совсем котелок не варит и что он способен на все. Она и слушать меня не хотела. И вот, пожалуйста, — она на него надавила, и он ее пришил. Когда люди перестают соображать, надо от них бежать. Но он ее убил и теперь пусть расплачивается.
— Вы все это рассказали полиции?
— Еще бы.
— А вдруг он не убивал?
— Вздор!
Вульф пристально посмотрел на нее. Поскольку он привык видеть на этом месте меня, ему пришлось чуть-чуть изменить наклон головы.
— Вы играете в азартные игры? — спросил он. — Любите заключать пари?
— Дурацкий вопрос. Кто не любит?
— Прекрасно. Саул, сколько вы готовы поставить на то, что Орри Кэтер не убивал Изабель Керр?
— Десять против одного, — ни секунды не колеблясь, выпалил Саул. И тут же полез в карман, достал бумажник и извлек из него несколько купюр. — Пожалуйста — сто против десяти.
— Возможно, мисс Джексон пришла без денег. Ты можешь…
— Я всегда при деньгах.
Она полезла в сумочку, которую подобрала и положила на мой стол после того, как закончила петь.
— Но кто установит виновность?
— Окружной прокурор, — ответил Саул. — Сто к десяти, что Орри даже не предстанет перед судом. Вы согласны, если деньги останутся у Арчи Гудвина?
— Нет. Пусть они будут у Ниро Вульфа.
Она встала и передала купюру Вульфу, Саул тоже отдал ему свои бумажки. Вульф пересчитал деньги и убрал их в ящик стола. Джулия вернулась к моему креслу, положила сумочку на мой стол и обратилась к Вульфу:
— Теперь скажите, почему я только что проиграла свои десять зеленых?
Он помотал головой.
— Это подождет. Я только хотел показать вам, что мы руководствуемся логическими умозаключениями, а не привязанностями. Вы пристрастны к мистеру Кэтеру?
— Что значит «пристрастна»?
— Предубеждение. Умысел. Личная неприязнь.
— Нет, конечно. Я ко всем отношусь нормально.
— Если он не убивал мисс Керр, вы готовы потерять эти десять долларов?
— Конечно. Пари есть пари.
— Значит, если мисс Керр убил кто-то другой, вы согласны, чтобы наказание понес он, а не мистер Кэтер?
— Разумеется.
— Что ж, прекрасно. Вы были близкими подругами с мисс Керр. За исключением имени человека, оплачивающего ее счета, у нее не было от вас тайн. Каким она была человеком? Это вовсе не праздный вопрос; я должен это знать. Что она была за женщина?
— Она была просто душка. Я в ней души не чаяла, пока она не втюрилась в этого фанфарона. А до этого она всегда знала правила игры и соблюдала их. При этом никогда не теряла достоинства. Она влюблялась и дарила любовь, но никогда не сохла по кому-либо. Я и сама лучше была бы совсем бессердечной, чем сохла по кому-нибудь. В этом и крылась одна из причин нашей близости с ней — мы обе прекрасно знали цену мужчинам и знали, чего от них ждать, пока… пока на горизонте не возник этот бабуин Кэтер.
— Вы с ним знакомы?
— Нет. Никогда его в глаза не видела и не испытываю этого желания и сейчас.
Вульф взглянул на часы.
— Вам нужно вернуться в десять минут десятого?
— Нет, в пять минут десятого. Я должна еще переодеться.
— Тогда времени совсем мало. Давайте предположим, что у нас уже имеются доказательства невиновности мистера Катера. Тогда кто мог убить мисс Керр? Кого бы вы заподозрили?
— Это элементарно. Лобстера, конечно.
— Кого? Лобстера?
— Извините. Того, кто содержал ее.
— Вы ведь даже не знаете его имени.
— И что из того? Он отстегивал примерно двадцать кусков в год. Может, она его доила? Или он известный мошенник, или щипач? Засек их с Кэтером и пришил ее. Ежу ясно. Прикидываете?
— Что ж, я подумаю над этим. Но давайте пойдем дальше. Отметем «лобстера». Кто тогда? У вас были общие друзья с мисс Керр?
— Да. Вежливости ради можно их назвать и друзьями.
— Допустим, ее убил один из них. Кто именно?
Она произнесла вслух слово, которое должна была бы произнести про себя.
— В каком смысле? — осведомился Вульф.
— В том смысле, что я их знаю как облупленных. Без причины никого не убивают, а если и есть причина, то нужно еще иметь характер. Они не годятся.
— Ни один?
— Нет.
— Можете ли вы назвать мистеру Гудвину или мистеру Пензеру хотя бы одного из этих людей, пока вам показывают орхидеи?
— Я не буду смотреть на орхидеи. Мне пора идти.
— Может быть, завтра утром?
— Тогда придется принести цветы ко мне в постель. Завалят меня орхидеями с головы до ног. Было бы классно. Жаль, что не выйдет. По утрам в постели от меня толку мало.
— Тогда днем. Вы когда-нибудь встречались с доктором Гаммом?
— С Тедди? — Она фыркнула. — Еще бы. Врач он, может, и неплохой, но мужик никудышный. Вбил себе в голову, что может соблазнить Изабель. Это он-то!
— Не вышло?
— Нет, конечно.
— Вы когда-нибудь видели сестру мисс Керр? Миссис Флеминг?
Она кивнула.
— Эту гусыню? Да, тут вы попали в точку. И я не смеюсь. Я честно думаю, что она спала и видела Изабель в гробу. Да, если это не Кэтер, и не лобстер, то точно она.
Джулия посмотрела на настенные часы.
— Ой, мне пора.
Она вскочила с моего кресла.
— Пойдем со мной. Почему нет? Я вас усажу за столик у самой сцены. Распишу вас на все сто. Возвещу этим козлам, что сам Ниро Вульф почтил нас своим присутствием и сейчас со всеми раскланяется. Вы можете поклониться сидя, если хотите, а они влезут на стулья, чтобы лучше вас разглядеть. Я просто лопну от гордости. Смелей, толстячок! Пиво за мой счет.
Вульф запрокинул голову назад и прищурился.
— Я отклоняю ваше приглашение, мисс Джексон, — произнес он, — но желаю вам удачи. У меня возникло впечатление, что мы с вами сходным образом оцениваем некоторых собратьев по разуму.
Он встал. Это случается с ним крайне редко, поскольку обычно, когда кто-то приходит или уходит, он продолжает сидеть вне зависимости от того, кто перед ним — мужчина или женщина. И даже повторил:
— Желаю удачи, мадам.
— Славный толстячок, — пропела она. Потом повернулась ко мне.
— Приходите вы, Арчи. Этот Пензер — настоящая крыса.
Сорок восемь часов спустя, в девять часов вечера в четверг, Вульф отставил в сторону опустевшую кофейную чашечку и пробурчал:
— Четыре дня и четыре ночи коту под хвост.
— Не спорю, — сказал я, допив кофе.
Хотя, если бы мне очень хотелось, я бы мог вступить с ним в перепалку. Судя по результатам, это время и впрямь было выброшено коту под хвост, тогда как усилий было затрачено предостаточно. Где-то среди девяти записных книжек, что лежат на моем столе, — а все эти отчеты я печатаю на машинке наверху в своей комнате, а не в кабинете, — увековечены имена и фамилии четырех мужчин и шести женщин, которые продиктовала нам Джекет-Джексон, пришедшая в среду днем полюбоваться на орхидеи. Саул и Фред навестили всех этих людей, но безрезультатно — зацепиться было не за что. С другой стороны, в наши дни все возможно. Допустим, одной из этих дамочек вдруг померещилось, что Изабель стибрила ее помаду; она решила наказать воровку, но в порыве гнева чуть перестаралась. Или кто-то из мужчин ненавидел Редьярда Киплинга и решил, что женщина, которая держит на полке Киплинга в кожаном переплете, не имеет права на жизнь. Таких поводов я мог придумать тысячи. Но нам нужно было что-то более осязаемое.
Например, статистические выкладки. Известно, что на каждую тысячу убийств, совершаемых любителями, восемьдесят три выпадает на долю женщин, которые лишают жизни других женщин из-за того, что те посягают на их мужей, по меньшей мере, частично. Так что, если доверять статистическим выкладкам, то на первое место в списке подозреваемых нам следовало бы поставить миссис Эвери Баллу. Трудность только в том, как к ней подкатить. Если я напрямик ляпну, знает ли она, что ее муж в течение трех лет читал стихи Киплинга женщине, которую на прошлой неделе убили, то Баллу наверняка обидится и перестанет разговаривать с нами, а он может еще пригодиться. Поэтому утром в среду, покончив с завтраком, я позвонил Лили Роуэн и поинтересовался, не знакома ли она с миссис Эвери Баллу. Лили сказала, что не знакома и что то немногое, что она слышала о миссис Баллу, не вдохновляет к знакомству.
— Тогда я не стану настаивать, — сказал я. — Но я хочу сам понять, насколько мне нужно встретиться с ней. Это строго между нами. Детального отчета я от тебя не требую, только обрисуй ее в общих чертах, какие у нее интересы. Было бы очень здорово, если бы вдруг оказалось, что она собирает автографы знаменитых частных сыщиков.
— Ну уж, не такая она дура!
Я сказал, что встречаются дуры и покруче, присовокупил, что дело срочное, и час спустя Лили мне перезвонила. Она разузнала куда больше, чем мне требовалось, так что многое я опущу. В девичестве миссис Баллу была известна как Минерва Чедвик, из династии стальных и железнодорожных магнатов Чедвиков. За Баллу она вышла в 1936 году. Их сын и две дочери уже обзавелись собственными семьями. Друзья звали ее Минной. Больших вечеринок она не закатывала, но любила собрать близких друзей на ужин. Набожная, англиканского вероисповедания, но церковь посещала редко. О Париже невысокого мнения, а Флориду и вовсе ненавидела. Увлекалась лошадьми и обзавелась четырьмя арабскими скакунами, но главной ее страстью были ирландские волкодавы. Их она держала то ли двенадцать, то ли четырнадцать…
