Ознакомительная версия.
– У этой особы намерения недвусмысленные.
– Но разве это что-нибудь меняет? – спросила Айрис.
– Меняет? Что за вопрос!
– По-моему, это было бы не так уж плохо.
Люсилла от удивления раскрыла глаза.
– Я хочу сказать – неплохо для Джорджа. Я думаю, вы правы: по-моему, она обожает его и будет ему очень хорошей и заботливой женой.
Миссис Дрейк фыркнула; ее добродушное лицо приняло негодующее выражение.
– Можно подумать, что сейчас о нем некому позаботиться. Чего ему еще не хватает? Кормят его прекрасно, все отглажено, все починено. Ему, безусловно, приятно, что в доме у него живет привлекательная молодая девушка. А когда ты выйдешь замуж, надеюсь, я буду еще в состоянии обеспечить ему уход и позаботиться о его здоровье. И справлюсь с этим не хуже, а может быть, и лучше, чем какая-то молодая девица из конторы. Что такая женщина понимает в домашнем хозяйстве? Знает свои цифры, гроссбухи, машинопись, стенографию – ну и что? Какой толк от всего этого мужу?
Айрис улыбнулась и покачала головой, но не стала спорить. Она думала о Рут: черноволосая, всегда гладко причесанная, ладная фигурка, так удачно подчеркнутая строгим покроем костюма. Бедная тетя Люсилла! Все мысли у нее только о хозяйстве и домашнем уюте. О любви она и забыла, если вообще когда-нибудь знала, что это такое, – Айрис вспомнила покойного супруга своей тетушки.
Люсилла Дрейк, сводная сестра Гектора Марля, была старше его на много лет; она взяла на себя попечение о брате, когда он лишился матери. Ведя в отцовском доме все хозяйство, она постепенно приобрела черты типичной старой девы. Почти в сорок лет она познакомилась с достопочтенным[42] Калебом Дрейком, которому в то время было за пятьдесят. Их супружество длилось недолго, не более двух лет, после чего она осталась вдовой с младенцем на руках. Материнство, такое позднее и неожиданное, стало кульминацией всей жизни Люсиллы. Сын вырос и стал постоянным источником беспокойства и огорчений и одновременно бездонным колодцем, поглощавшим все ее деньги; но она на него молилась. Единственный недостаток, который она в нем признавала, – некоторая мягкость характера. Виктор слишком доверчив, слишком легко поддается дурному влиянию приятелей. Виктору не везет. Виктора постоянно обманывают. Виктор – жертва мошенничества, орудие в руках бесчестных людей, которые все время пользуются его наивностью. Ее кроткое, глуповатое лицо каменело на глазах, когда кто-нибудь при ней неодобрительно отзывался о Викторе. Кому, как не ей, знать своего сына? Виктор – прекрасный, добрый мальчик, открытый, искренний. И этим, конечно, пользуются его мнимые друзья. Только ей известно, какая для него каждый раз мука просить у нее денег. Но когда мальчик попадает в такие ужасные обстоятельства, что ему остается делать? К кому обратиться, как не к родной матери?
Приглашение Джорджа переехать к нему, с тем чтобы присматривать за Айрис, пришло в момент, когда Люсилла задыхалась в тисках благопристойной бедности, и она сама расценивала его как дар божий. Весь последний год она жила в полном довольстве. Так можно ли требовать, чтобы она радовалась, глядя, как на ее права покушается какая-то выскочка, у которой только и есть что деловитость? И конечно, она зарится на его деньги – Люсилла была в этом убеждена. Еще бы! Приобретет хороший дом, щедрого и богатого мужа. Люсилла уже не в том возрасте, когда можно поверить, что женщине доставляет удовольствие самой зарабатывать себе на хлеб. Все девушки на один лад – любая предпочтет выйти замуж и жить на всем готовом, если есть такая возможность. Эта Рут Лессинг тонкая штучка – втирается в доверие постепенно, дает полезные советы, входит во все дела, мечтает стать незаменимой. Но, слава богу, нашелся человек, который ее раскусил!
Люсилла покивала головой, так что затрясся ее мягкий двойной подбородок, подняла брови с видом неоспоримого интеллектуального превосходства и перешла к следующей теме, не менее волнующей и увлекательной:
– Никак не могу решить, что делать с одеялами. Не могу добиться от Джорджа – собирается ли он проводить здесь выходные или мы все закроем до весны? Он не говорит.
– Мне кажется, он и сам не знает.
Айрис с трудом отключилась от своих мыслей и попыталась сосредоточиться на том, что говорит тетка.
– Если будет хорошая погода, сюда приятно иногда приезжать, хотя не могу сказать, что я очень жажду. В конце концов, не важно, будем мы приезжать или нет, – дом никуда не денется.
– Милочка, все это так, но мне бы хотелось знать наверняка. Видишь ли, если мы сюда не приедем до весны, одеяла нужно положить в нафталин. Но в случае, если мы будем наезжать, этого делать не стоит. Одеяла понадобятся, и очень неприятно, когда пахнет нафталином.
– Ну так не кладите в нафталин.
– Но лето было жаркое, и теперь полно моли. Говорят, что в этом году необыкновенно много моли, и ос тоже, конечно. Хокинс вчера сказал мне, что уничтожил за лето тридцать осиных гнезд. Подумать только, тридцать штук!
Айрис представила садовника Хокинса, выходящего в сумерках на охоту… с цианистым калием в руках. Цианистый калий… Розмэри. Почему все так упорно толкает ее на воспоминания?
Голос Люсиллы звенел, ни на минуту не умолкая. Тема теперь переменилась.
– …И не знаю, отправлять ли столовое серебро на хранение в банк. Леди Александра говорит, что сейчас много краж. У нас, правда, хорошие ставни. Только мне ужасно не нравится ее прическа, от нее все лицо как-то ожесточается, впрочем, по-моему, она вообще жестокая женщина. И нервная. Все сейчас очень нервные. Когда я была девушкой, никто не знал, что такое нервы. Да, кстати, меня беспокоит вид Джорджа. Уж не грипп ли у него начинается? Мне показалось раза два, что у него температура. Может быть, у него дела не в порядке? У меня такое впечатление, что его что-то гнетет.
Айрис поежилась, как от холода, и тут же услышала торжествующий голос Люсиллы:
– Я же говорила, что ты простужена!
– Лучше бы они сюда не приезжали!
В голосе Сандры Фарадей прозвучало такое непривычное ожесточение, что Стивен обернулся и удивленно посмотрел на жену. У него было ощущение, что Сандра прочла его мысли и выразила их вслух. Мысли, которые он так тщательно скрывал. Значит, Сандра чувствует то же, что и он. И для нее Ферхейвен был отравлен, покой был нарушен с тех пор, как в имении за парком поселились новые соседи.
Он не мог удержаться и высказал свое удивление вслух:
– Я не знал, что и ты так думаешь!
Он почувствовал, что Сандра мгновенно снова ушла в себя.
– Соседи в деревне значат гораздо больше, чем в городе. Здесь выбора нет – надо либо дружить, либо повернуться к ним спиной. К сожалению, здесь невозможно оставаться просто добрыми знакомыми.
– Ты права, невозможно.
– А теперь мы еще связаны этим странным приглашением.
Оба замолкли, вспоминая сцену за завтраком. Джордж Бартон был как-то неестественно оживлен, однако за его живостью чувствовалось плохо скрываемое возбуждение. До смерти Розмэри Стивен привык не замечать Джорджа. Он всегда был где-то на втором плане, добродушный и неинтересный муж молодой красавицы жены. Стивен даже не испытывал особых угрызений совести, обманывая его. Джордж принадлежал к типу мужей, как будто специально созданных, чтобы их обманывали. Он ведь был намного старше Розмэри, и в нем не было ничего, что могло бы удержать такую привлекательную и избалованную женщину. Стивен считал, что вряд ли и сам Джордж заблуждался на собственный счет. Он хорошо знал Розмэри. Он любил ее и в то же время, видимо, прекрасно сознавал, что ему не приходится рассчитывать на взаимность.
Но, очевидно, измены жены причиняли ему страдание…
Стивен подумал о том, что должен был чувствовать Джордж, когда Розмэри умерла.
После трагедии они с Сандрой почти не видели его несколько месяцев. До той поры, пока он не поселился по соседству, в Литл-Прайерс, и снова не вошел в их жизнь – вошел, по мнению Стивена, в совершенно новом обличье.
С одной стороны, он стал независимее, как-то тверже стоял на земле. С другой – в его поведении появились странности.
Вот и сегодня – разве не странно прозвучало это неожиданное приглашение на вечеринку по случаю восемнадцатилетия Айрис? Джордж выпалил его одним духом. Он очень надеется, что они оба – Сандра и Стивен – не откажутся прийти. Они были так внимательны к ним все это время.
Сандра тут же ответила, что они были бы очень рады; Стивен, правда, будет страшно занят по возвращении в Лондон, да и у нее самой масса докучных обязанностей, но она думает, что им удастся выкроить один вечер.
– Тогда давайте назначим день.
И лицо Джорджа – добродушное, улыбающееся, со странно настойчивым выражением.
Ознакомительная версия.
