— Точнее, — продолжал Чивер, — наш общий друг сообщил мне, что вы прибыли в Англию несколько дней назад и временно остановились у друга по фамилии… забыл! Харпер? Херст?
Добрая старая Марджори! Он был ослом, что усомнился в ней!
В деловитом голосе Чивера внезапно послышались угрожающие нотки.
— Говоря откровенно, мистер Досон, я думаю, нам следует обсудить одну проблему, касающуюся нашего общего друга и нас обоих. Мне кажется, это лучше сделать как можно скорее.
— Мне тоже, — согласился Билл.
— Превосходно! — воскликнул Чивер, игнорируя тон Билла. — Помимо удовольствия от знакомства с вами, это извиняет мою настойчивость. Не могли бы вы пообедать со мной сегодня вечером?
— Увы, — с искренним сожалением ответил Билл, — я уже приглашен на обед.
— Понятно. Дайте мне подумать…
Когда Марджори после прибытия в аэропорт быстро отошла от него, дабы ее родители не увидели, как он выдает себя за другого на паспортном и таможенном контроле, Билл мельком видел Чивера — высокого, самоуверенного блондина.
— Нашел! — со скромной гордостью объявил Эрик. — Вы ведь специалист по американской истории, верно?
— Отнюдь не специалист, но я изучал ее. Это вы тоже узнали от… э-э… нашего общего друга?
— Должен признать, что да. Сегодня вечером, — продолжал он голосом диктора Би-би-си, — мы представляем новую программу — говоря откровенно, это мое детище — под названием «Роковая молния», посвященную Гражданской войне в США. Время передачи — от половины одиннадцатого до половины двенадцатого.
— Но я не понимаю…
— Счастлив сообщить вам, мистер Досон, что многие из ваших друзей в Ротуэлл-Хаус во время войны все еще помнят вас. Вальтер Кун — помните его? — режиссер программы. Ему не очень нравится один эпизод сценария. Если ваше вечернее мероприятие завершится, скажем, к десяти…
— Понятно, — прервал Билл, в котором взыграла желчь. — Откуда вы будете вести передачу?
— Из Дома радиовещания — восьмая студия на верхнем этаже. Если бы вы прибыли к десяти минутам одиннадцатого, то смогли бы просмотреть этот эпизод. А потом, если захотите, мы можем пройти в мой кабинет и обсудить проблему, касающуюся нашего общего друга. Конечно, если это вас не устраивает…
— Не беспокойтесь. Я приду вовремя.
— Возможно, мне удастся убедить вас в моей правоте. В любом случае я обещаю вам кое-что неожиданное.
— И я обещаю вам то же самое, — сказал Билл, расправляя плечи под пиджаком.
— Значит, договорились?
— Договорились!
Оба одновременно положили трубку.
Билл откинулся на спинку стула. Если Марджори не смогла избавиться от этого зануды, то это сделает он сам!
Его взгляд опять скользнул к окну слева, и он снова увидел крошечные вспышки света, словно пронзающие занавески. Каково их происхождение? Солнечный свет не только был на исходе, но падал в юго-западном направлении, на другой участок Альберт-стрит, не касаясь окон «Герба Альберта».
А впрочем, какая разница? Это не имеет значения.
Когда Билл задумался о своих проблемах, свойственный ему сардонический юмор заставил его горько усмехаться.
Задача «избавиться» от Эрика Чивера была столь же нелепой, как задача «справиться» с Хэтто. Как можно избавиться от упорного соперника? Дешевые романы и фильмы подсказывали простейший способ: избить его как следует. Но нормальному взрослому человеку такое никогда не придет в голову, даже если он занимался боксом.
Билл был более чем сносным боксером в полусреднем весе, но воспринимал этот спорт всего лишь как развлечение. Заниматься боксом он стал еще в детстве, по совету ревностного поклонника его отца-священника, пожилого американца Эла Уоррингера, который в течение одиннадцати лет был чемпионом мира в полусреднем весе.
Отмахиваясь от гонорара, Эл поставил перед собой цель сделать из пасторского сына настоящего боксера. После того как Билл в сорок четвертом году в Хэррингее победил по очкам чемпиона Королевского флота в полусреднем весе, Эл не сумел сдержать недовольства.
— Конечно, ты победил его, сынок. Но победа по очкам — чистое пижонство. Хороший нокаут — другое дело.
— Успокойся, Эл. Это всего лишь спорт.
— Так-то оно так. Но твоя беда в том, что ты боишься причинить противнику боль.
Вначале это по-настоящему беспокоило Билла. Неужели он слабак, потому что ему не хватает жестокости? Но война преподала Биллу суровый урок, избавив его от заблуждений. Однако сколько людей, напичканных подобной чушью, считают себя слабыми из-за того, что не в состоянии сбить человека с ног!
«Почему, — думал Билл, сидя за столом у телефона, — я должен ненавидеть Эрика Чивера? Возможно, он вполне достойный парень. Другое дело Гей — ядовитая змея, раздувающаяся от самодовольства. Он, видите ли, привык, чтобы его распоряжения выполнялись, а мне следует подчиняться дисциплине!»
Телефон зазвонил вновь.
— Кому, черт возьми, я понадобился теперь? — осведомился Билл, сняв трубку.
Очевидно, звонили «Лэрри Херсту», так как вместо портье он услышал голос Марджори.
— Би… Я хотела сказать, Лэрри. Что-нибудь не так?
— Венера! Ева! Астарта! — воскликнул Билл. — Все в полном порядке. Но ты не сбежала? Тебя не похитили? Ты не решила выйти замуж за Чивера?
— Господи, конечно нет! Почему тебе это пришло в голову?
— Ничего мне не пришло. Просто мне только что звонил мистер Чивер и сказал…
— Что? — слишком быстро спросила Марджори.
Билл поднял взгляд. За кружевной занавеской вновь появились две маленькие светящиеся точки.
— Не клади трубку, Марджори! — прошептал он. — Здесь что-то происходит… Нет, ничего особенного, но я только что догадался, что это значит. Подожди у телефона!
Светящиеся стрелы исчезали и появлялись снова. Стол Билла стоял между двумя окнами. Прижавшись к стене, Билл двинулся к левому окну. По обеим сторонам занавески сверху свисала полоска бархата. Прикрываясь ею, Билл посмотрел наружу.
На другой стороне Альберт-стрит высился еще один многоквартирный дом, почти точно такой же, как «Герб Альберта», только желтый, а не красный. Возможно, оба здания сооружала одна фирма. Над каждым из трех подъездов виднелась надпись золотыми буквами: «Герб Виктории».
Светящиеся точки в окне напротив — в таком же подъезде и на том же этаже, что и квартира Билла, — были отражениями линз большого полевого бинокля. Кто-то на другой стороне улицы следил за каждым движением Билла.
Обернувшись, Билл окинул взглядом гостиную. Кремовые стены, хороший, но старый ковер, побывавшая в употреблении мебель… Словом, все, чему следует находиться в меблированной квартире, сдающейся в аренду, за исключением одного — головы тигра над камином. Две светящиеся стрелы, снова пронзив занавеску, отразились в его стеклянных глазах.
Билл вернулся к телефону:
— Марджори, кое-что выяснилось… Нет-нет, ничего важного! Но я должен в этом разобраться. Где ты сейчас?
— В телефонной будке.
— Можешь остаться там и перезвонить мне через десять минут?
— Конечно могу. Что случилось? Ты говорил об Эрике Чивере…
— Позже, дорогая. — Билл положил трубку, потом позвонил портье: — Таффри, дом напротив точно такой же, как этот? Я имею в виду расположение комнат и тому подобное.
— «Виктория»? Да, сэр, точно такой же. Портье в первом подъезде мой приятель.
— Значит, квартира на четвертом этаже с левой стороны первого подъезда имеет тот же номер, что и моя? С-14?
— С-16, сэр. Номера там расположены зеркально.
— Вы можете узнать у вашего друга, кто живет в той квартире? Это очень важно.
— Уверен, что у вас не должно возникнуть возражений, сэр. С жильцами там все в полном порядке.
— Не сомневаюсь. Если у вас есть сомнения насчет меня…
— Что вы, сэр! — усмехнулся Таффри. — Я знаю, что квартиру для вас снял ваш дядюшка, мистер Гейлорд Херст, — всем известно, какой он превосходный джентльмен.
— Значит, вы сбегаете через дорогу и выясните то, что я просил?
— Когда, сэр?
— Немедленно!
— Вообще-то, сэр, я не должен покидать свой пост. Хотя… я могу посадить у коммутатора юного Томаса. — Таффри тут же по-военному окликнул упомянутого Томаса. — Вернусь через минуту, сэр, — сказал он Биллу и положил трубку.
Поднявшись, Билл подошел к правому окну и успел увидеть, как Таффри переходит улицу в сторону «Герба Виктории».
Билл окинул взглядом маленький торговый центр. Так как уже вечерело, магазины были закрыты. Рядом находился филиал Мидлендского банка, куда Билл поместил свои деньги, получив чековую книжку и расчетную книжку, где значилась сумма чуть менее трех тысяч четырехсот фунтов.
