Она засмеялась и шутливо потрепала меня по волосам:
– А что мы будем делать, когда эти деньги кончатся?
– Придумаем что-нибудь, – беспечно ответил я и поцеловал Лию в губы. – Ведь мы с тобой, кажется, неплохая команда!
Весна и диплом. Кто придумал, что они приходят вместе? Легкость и скука. Свежесть и пыль. Совершенно несовместимые вещи.
Впрочем, для диплома у Лизы пока есть только папка – эффектная, с «мраморными» разводами и золотой вязью. Ну, и множество мыслей в голове – безусловно, умных, но, как говорит ее научный руководитель, совершенно бессистемных.
Да и весна, если честно, пока тоже неуловима. Лишь небо стало чуть ярче, и воробьи с каждым днем чирикают все нахальней. Но снегу все равно еще полно, и бабуля выходит к завтраку в шерстяных почти по колени носочках и сердится, что Лиза норовит умчаться в университет без шапки.
– Уже мимозами пахнет, какие могут быть шапки?! – увещевает ее внучка.
Но бабушка неутомима: пугает менингитом или пророчит, что волосы посекутся. И приходится бросать в рюкзак, вдобавок к тяжелым карточкам, еще и бесполезную шапку.
Карточки – куски плотного картона с цитатами и названиями умных книг – страшная беда. Их Лизе навязала Елена Кирилловна. Железная Ленка. Руководитель дипломного проекта.
Ленка Кирилловна, захоти она, могла бы стать хоть Маргарет Тэтчер, хоть ректором универа: такая она вся сухая, непреклонная, строгая. Однако дослужилась всего лишь до кандидата наук и старшего преподавателя на кафедре рекламы. Хоть и умна. Так умна, что от одного ее присутствия мысли путаются и хочется, словно ты еще школьница, заболеть, а потом выпросить у доброго доктора справку с «двухнедельным освобождением от диплома». Но как ни освобождайся, а диплом все равно защищать, и от Кирилловны никуда не деться, не просить же, чтобы тебе руководителя заменили? Может, конечно, и заменят, только потом Железная Ленка, она ж все равно будет присутствовать на защите, такое устроит… Вот и приходится позволять, чтобы тебя угнетали. А угнетает Кирилловна профессионально, не хуже злого плантатора из «Хижины дяди Тома». Ты ей, как паинька, букетище роз на Восьмое марта и пожелания любви вкупе со счастьем, а она розы равнодушненько так в сторонку и скрипит:
– Бойтесь данайцев, дары приносящих… Когда первая глава-то будет готова, а, Елизавета?
А какая может быть первая глава, если весь февраль, после сессии, Лиза только раскачивалась, а сейчас, под Восьмое марта, и вовсе появилась тысяча более важных, чем диплом, дел? Надо и новую юбку купить, и волосы подмелировать, и татуировочкой из хны в честь праздника обзавестись, ну и, конечно, согласовать расписание, чтобы и Димка, и Андрей, и Ник Никыч в обиде не остались, чтобы со всеми успеть повстречаться. Со всеми, кстати, – ничего серьезного, с Ник Никычем – даже до поцелуев дело не дошло, но осаждают ее упорно все трое. И отказывать им, конечно, жаль. Андрюшка – хохмач, хранилище анекдотов. Димка – танцует страстно, как языческий бог. Ну а Ник Никыч из них самый скучный, зато подарки от души дарит – если шейный платочек, так из натурального шелка, если кольцо – то серебряное.
С Ник Никычем в итоге договорились на утро («А с обеда и допоздна у нас с бабулей культурная программа. Семейный обед, а вечером, понимаешь ли, филармония»). Андрюшку Лиза втиснула в дневное время – договорились гулять по парку и смотреть, как грачи прилетели. Ну а Димке повезло больше всех – пусть сопровождает ее в кофейню и в клуб ведет – за язык его не тянули, сам хвалился, что у него флаерсов полные карманы.
А бабуля краем уха слушает, как внучка вдохновенно назначает свидания, и только усмехается:
– Нахаленок ты, Лизочка! Издеваешься над мальчишками… Тебе хоть кто-то из них нравится?
– Нет, не очень. Но цветы-то нам с тобой нужны? И подарки? – вопрошает Лиза. И, хоть бабуля и не укоряет ее, обещает: – Вот переживем праздник – и сразу за диплом засяду, честно!
А пока можно и дурака повалять. Например, построить из дипломных карточек карточный домик и украсить его мимозными ветками.
– Смотри, ба, какая инсталляция! – хвалится Лиза.
Бабуля склоняется над хлипким сооружением, цепляет на нос очки, читает на одной из карточек:
– «Вот так квас, в самый раз! Баварский, со льдом, – даром денег не берем!..» Это, Лизочка, что?
– Это, бабуль, рекламу так в девятнадцатом веке делали, – вздыхает внучка. – А я вот теперь мучаюсь. Систематизирую…
– Уж такая измученная… – Бабуля любовно смотрит на веселую внучку (а что грустить, если весна и поклонников целых трое?). И склоняется к еще одной карточке, читает:
– «Целуй ту руку, которую не можешь укусить». Царь Соломон. – И удивляется: – А это здесь при чем?
– А это, ба, афоризм. Он был одним из источников рекламы, – вздыхая, объясняет Лиза. – От афоризмов, считается, современные рекламные девизы пошли. Ну, как? Умная я?
– Не очень, – неожиданно возражает бабуля.
– Это еще почему?
– Афоризмов, что ли, на свете мало? – пожимает плечами бабушка. – Зачем было именно этот выписывать?
– Да ладно тебе, он классный! – хохочет внучка.
– Я бы на месте твоей Кирилловны обиделась, – поджимает аккуратные губки старушка.
Про Железную Ленку бабушка знает – Лиза ей чуть не каждый вечер жалуется.
– Не, ба, она каменная, – возражает внучка. – Ее такой ерундой не проймешь. Я ей даже знаешь что подсунула? Конфуция: «У обыкновенной женщины – ум курицы. А у необыкновенной – двух куриц». Я думала – она примет это на свой счет и взовьется…
– Неразумно, – осудила бабушка.
– Ха! Да ей хоть бы хны! Прочитала – и спокойно так говорит: «На мой взгляд, Конфуций не прав».
– Лизочка, а она замужем? – неожиданно спрашивает бабушка.
– Да ты с ума сошла! – пугается внучка.
– Нет? – уточняет бабуля.
– Вообще-то я точно не знаю… – теряется Лиза. – Но только кому ж такой сухарь нужен?! У нас ее даже декан боится… И кольца у нее нет. Сохлые, голые пальчики.
– Сохлые? А сколько ж ей лет? – не отстает старушка.
– Да она как мумия! Без возраста…
– А точнее?
– Ну, еще не очень старая, конечно. Лет тридцать пять. Но очки у нее страшней, чем у тебя. И волосы в пучке. И юбка всегда черная. В общем, мрак.
…И чувства юмора у Елены Кирилловны никакого.
Вот, например, велела она Лизе для той же первой главы собрать коллекцию иностранных слоганов: «на английском, на французском… в общем, на всех языках, которыми вы владеете». Тоже мне нашла полиглотку – у Лизы один «инглиш», и то со скрипом. И газет зарубежных они с бабушкой, разумеется, не выписывают. Так что пришлось, вместо того чтобы бродить по весенним улицам и смотреть, как снежная каша потихоньку обращается в ручьи, торчать в библиотеке за американскими газетами. Одно утешение: в Иностранке полно симпатичных, чистеньких иностранцев, в основном мужеска пола. С каждого, кто пытался подклеиться, Лиза требовала рекламный девиз – и молодые люди честно морщили лбы, вспоминали, да и на нее поглядывали с уважением: вот, мол, какие в России есть серьезные и ответственные студентки. Слоганов, на радость Елене Кирилловне, набралось на полблокнота, и вечером Лиза, истинная пай-девочка, угнездилась на диване в обнимку со словарями: переводить.
Бабушка обрадовалась: внучка в кои-то веки дома – и взялась по такому поводу печь оладушки… да только Андрюха помешал. Заявился без звонка, но с ворохом мимоз и свежих анекдотов. Уничтожил большую часть оладьев, разрумянился, повеселел – и ну над ее слоганами издеваться. Хмурит лоб, рвется, для солидности, нацепить на нос бабушкины очки, прокашливается, будто заправский лектор:
– Так, дословный перевод… «Печенье «Бэла» – самый полезный продукт десятилетия»… ну, это скучно. Пишите, Елизавета: «Кто печенье «Бэла» жрет, тот здоровеньким помрет». Готово?.. Так, следующий: «Порадуйте супругу новой машиной!» Господи, одна беда от этих жен. Ну ладно, запиши так: «Вся в слезах моя жена – тачку грохнула она!»
…Отбыл Андрюха поздно, уже первые воробьи начали чирикать, а слоганы так и остались без нормального перевода. Лиза, вздыхая над крепким кофе и словарями, пыталась сделать хоть что-то – утреннюю консультацию с Железной Ленкой ведь не отменишь! И в итоге выполнила задание серединка на половинку: где подстрочный перевод дала, а где и Андрюшкины шуточки записала.
Елена Кирилловна – по случаю раннего утра особенно сухая и хмурая, – разумеется, пришла в ярость:
– «Духи «Октавия» – королевская вспышка для красавицы»?! Елизавета, вы хоть сами-то понимаете, что пишете?
– Понимаю, – отчаянно защищалась Лиза. – «Flash royal for pretty woman», как еще-то перевести? «Флэш» – по-русски вспышка, «рояль» – королевский, что неправильно-то?
– Вы, Елизавета, в казино когда-нибудь бывали? – вдруг спросила Кирилловна неожиданно жалостливым тоном.
– Где?! – опешила Лиза.
