— Три молодые женщины были удавлены проволокой в этом районе в течение нескольких последних месяцев. Первое, что приходит в голову, — это работа какого-то маньяка.
— Я бы подумала, что это и есть ответ, — сказала Шарлотта с облегчением. — Почему вы должны придумывать какие-то другие версии? Почему бы вам не перенести ваши опросы в места, где обитают такие люди?.. Я имею в виду таких людей, которые способны… — Она нащупывала точное определение. — Преступный мир.
— Вы подразумеваете так называемое дно общества, или «преисподнюю»? — Питт улыбнулся слегка иронически. В его голосе слышались горькая насмешка и нотки легкого превосходства. — Как вы представляете себе эту «преисподнюю», мисс Эллисон? Что-то, куда можно попасть, открыв люк канализационной трубы?
— Нет, конечно, нет, — резко перебила Шарлотта. — Я, конечно, имею очень смутное представление об этом мире. Он вряд ли пересекается с моим. Но я знаю очень хорошо, что существует особый мир преступных элементов, чьи стандарты абсолютно отличны от… — Она смотрела на него испепеляющим взглядом. — По крайней мере, от моих.
— О, абсолютно отличны, мисс Эллисон, — согласился инспектор, все еще улыбаясь, но в его взгляде появилась жесткость. — Хотя вы не уточнили, имели ли вы в виду моральные стандарты или же стандарты жизненные. Впрочем, это неважно, они не так уж далеки друг от друга, как предполагают эти слова. Размышляя над этим, я пришел к выводу, что между ними существует симбиоз.
— Симбиоз? — не поверила она.
Питт неправильно понял ее, решив, что она не знает значения этого слова.
— Они зависят друг от друга, мисс Эллисон. Сосуществование. Они кормят друг друга, живут друг за счет друга.
— Я знаю, что это слово значит. — Шарлотта рассердилась. — Просто мне странно, что вы выбрали его при данных обстоятельствах. Нищета не обязательно ведет к преступлению. Есть много бедных людей, которые также честны, как и я.
На лице инспектора появилась широкая улыбка.
— Вы находите это развлекательным, мистер Питт? — холодно спросила девушка. — Я сказала так потому, что забыла: вы не знаете меня достаточно хорошо, чтобы судить о моих стандартах. Но, по крайней мере, вы знаете, что я не затягивала петлю вокруг шеи молодых женщин на улице!
Питт посмотрел на нее, на ее тонкую талию, худые руки и запястья.
— Да, — согласился он. — Я сомневаюсь, что у вас достаточно сил для этого.
— Ваше чувство юмора оскорбительно, мистер Питт. — Шарлотта пыталась взглядом унизить его, но так как он был выше шести футов, а она на добрых полфута ниже, ей это не удалось. — И ни капельки это не смешно, — закончила она.
— Я не пытался рассмешить вас, мисс Эллисон, равно как не пытался быть остроумным. — Он снова стал серьезным. — И я сильно сомневаюсь в том, что вы когда-нибудь в своей жизни видели настоящую нищету.
— Я видела.
— Видели? — Его неверие было очевидным. — Вы видели детей шести или семи лет, собирающих милостыню или ворующих пищу для того, чтобы выжить? Спящих в сточных канавах или на обочинах дорог, до нитки промокших под дождем, не имеющих ничего, кроме каких-то рваных тряпок, в которые они укутаны? Как вы полагаете, что случилось с ними? Сколько времени, вы думаете, пройдет, прежде чем они, недокормленные, шести лет от роду, одинокие на улицах, умрут от голода и холода? Маленький бродяга не обучен ничему, кроме как выживать; он не умеет ни читать, ни писать, он передается от одного человека к другому до тех пор, пока оказывается никому не нужным. Что, вы думаете, скорее всего, случится с ним? Либо он умрет… и поверьте мне, я видел много этих маленьких телец, лежащих на задворках улиц, умерших от холода и голода… либо ему повезет и какой-нибудь трубочист или воспитатель возьмет его в свои руки.
Вопреки собственным намерениям Шарлотта позволила своей жалости преодолеть гнев.
— При чем здесь воспитатель?
— Так в преступном мире называют того, кто подбирает бедных детей с улицы, — продолжал Питт, — кормит их, дает им крышу над головой и как-то обеспечивает их безопасность. В общем, предоставляет им место. Затем постепенно, пользуясь их благодарностью, он учит их воровству, учит искусству кражи. Сначала они выходят с одним из старших мальчиков и наблюдают за его работой — что-то очень простое, с чего можно начинать. Это могут быть шелковые носовые платки, например. Затем они учатся воровать что-то более существенное. Наиболее умные достигают успеха, вытаскивая из карманов цепочки от часов или печатки. По-настоящему первоклассный учитель имеет свою школу. Он развешивает старые пальто вдоль комнаты, шелковые платки выглядывают из каждого кармана, и мальчики вытаскивают их один за одним, тренируясь в своем мастерстве. Или он использует манекен в пальто с пришитыми к нему колокольчиками в разных местах, которые звенят при самом легком покачивании. Или он сам стоит спиной к мальчикам. Те, кто успешно вытащит платок, хорошо награждаются; те же, кто не сумел этого сделать, наказываются. Смелый и инициативный воспитанник с проворными пальцами приносит себе и своему хозяину неплохой доход — до тех пор, пока он не вырастет или не потеряет ловкость рук.
Шарлотта ужаснулась от таких страданий детей и была зла на полицейского за то, что он заставил ее взглянуть на такие вещи.
— Что случается с ним потом? Он голодает? — Ей не хотелось знать это, но в то же время она не могла не спросить.
— Возможно, после окончания школы он станет грабителем или, если он достаточно умен, присоединится к группе карманников, шикарной шайке…
— Что?
— Шикарная шайка — вершина карьеры карманника. Они прилично одеты, снимают комнаты в районах для среднего класса. Имеют любовниц, которых они заводят, еще когда им тринадцать-четырнадцать лет… почти всегда девочек постарше их. Странно, но они обычно верны друг другу и рассматривают это сожительство как брак. Они работают группами от трех до шести человек. Каждый принимает участие в подготовке и выполнении грабежа. Очень часто они грабят женщин.
— Откуда вы все это знаете? И раз вы знаете об этом, то почему не арестуете их, чтобы предотвратить грабеж?
— Мы их арестовываем, — пробурчал Питт. — Почти все из них провели какое-то время в тюрьме.
Шарлотту трясло.
— Что за ужасная жизнь… Уж лучше быть трубочистом. Вы упомянули что-то о трубочистах? Это, по крайней мере, честная работа.
— Дорогая мисс Эллисон, найти честного трубочиста очень трудно. Более умная и значительно более опытная, чем вы, женщина, возможно, найдет такого… Вы когда-нибудь бывали в каминной трубе?
Шарлотта подняла брови, глядя на него презрительным, холодным взглядом:
— У вас странные представления о занятиях приличной женщины, мистер Питт. Но если вам нужен ответ — тогда нет, я никогда не лазила внутрь камина.
— Нет. — Его совершенно не смущал ее тон. Он снова осмотрел ее снизу доверху, и Шарлотта вдруг обнаружила, что покраснела от его взгляда. — Вы не подходите, — сказал он. — Вы слишком высокая и слишком большая.
Это разглядывание начало ее бесить.
— О, у вас великолепная талия, но, — его взгляд остановился на плечах и груди, затем пошел вниз, — все остальное определенно застрянет в каминной трубе; коленная чашечка сломается; сажа набьется в рот, нос, глаза, легкие…
— Звучит ужасно, но не бесчестно, если речь не идет о трубочисте, который имеет помощника, выполняющего всю работу. И, как вы указали, они вряд ли будут воровать сами.
— Мисс Эллисон, ни один профессиональный взломщик не грабит дом прежде, чем получит информацию о доме, расположении комнат и о том, где находятся ценные вещи. Можете ли вы придумать лучший способ получения этой информации, чем проникновение в дом через каминную систему?
— Вы имеете в виду… Но это же ужасно!
— Конечно, это ужасно, мисс Эллисон. Все ужасно! — Питт начал злиться. — Нищета и преступления, одиночество, грязь, хроническая болезнь, пьянство, проституция, попрошайничество… Люди крадут, подделывают деньги и письма, занимаются мошенничеством и проституцией, но редко убивают, если только их не подтолкнут к этому. Я не вижу никакой выгоды в убийстве трех беспомощных девушек на Кейтер-стрит. Их даже не ограбили.
Шарлотта не могла оторвать от него взгляд. Она ощущала смесь восхищения и ужаса. Девушка мысленно отталкивала его от себя, и то, что он говорил, пугало ее.
— Что вы имеете в виду? Что вы предлагаете? Их же убили!
— О да. Я говорю, что убийца, о котором вы думаете — из «преисподней», из преступного мира, — убивает ради выгоды. Он не будет рисковать своей шеей ради развлечения. Он может убить, чтобы его не поймали, и только если это будет необходимо. Гораздо лучше для него будет просто оглушить свою жертву, лишить ее подвижности. Он сначала выслеживает добычу, выбирая тех людей, у кого есть деньги.
