— И тот же лосьон на перчатке?
— Да, сэр, что ставит меня в тупик. Зачем мисс Воэн убивать мистера Сюрбонадье? Мне казалось, другая леди могла желать его смерти.
— Какие же у вас основания, Бейли, делать столь смелый вывод?
— Вспомните ее поведение, — брезгливо наморщился Бейли. — Умчалась к себе в уборную и там пережидала бурю. Прочтя ее показания, я еще больше утвердился в своих подозрениях.
— А ведь она теперь намного ближе к своей мечте: после смерти Сюрбонадье мисс Эмералд становится единственной наследницей всех капиталов Сэйнта. Сам мистер Сэйнт, хоть и регулярно показывается кардиологу, несомненно, нарушает все врачебные запреты и предписания. Есть от чего изумиться, Бейли, недаром у вас глаза на лоб полезли.
— Да уж, сэр! Теперь все сходится: мисс Эмералд прячет перчатки мистера Сэйнта, когда он навещает ее за кулисами. Она уверена, что вскоре вновь увидит его — ведь они как будто неразлучны. Она все время на сцене, рядом с письменным столом. Дождавшись затемнения, она подменивает патроны и затем засовывает перчатки в сумку мисс Макс. Просто оставить их возле стола было бы уж слишком явно. Мисс Эмералд уверена: полиция легко докопается до того факта, что дядя и племянник не ладили. Сэйнту — прямехонькая дорога на виселицу, а верная его подруга получает в утешение огромный капитал.
— Все очень логично. И к тому же она макает палец перчатки в лосьон мисс Стефани, чтобы еще больше все запутать и сбить следствие с толку.
— Да, здесь неувязка, — хмуро признал Бейли.
— Минутку внимания! выпалил вдруг Найджел. — Я, кажется, нашел отгадку.
— Тсс! — шутливо приложил палец к губам Аллейн.
— Да выслушайте меня! Мисс Воэн показала вам, каким образом Сюрбонадье поставил ей синяк. А что если на его руке была перчатка? Впрочем, извините, я наверно не то говорю...
— Продолжим, Бейли. На чем мы остановились?
— Все мы, сэр, допускаем просчеты, — сказал добряк Бейли, сочувствуя сконфуженному Найджелу.
— И все же, — пролепетал журналист, — я уверен, что флакон опрокинул именно Сюрбонадье.
— Это наиболее вероятно, — согласился Аллейн.
В этот миг в кабинет вошел инспектор Фокс.
— А вот и горячий поклонник бутафора! — воскликнул Аллейн.
— Доброе утро, мистер Батгейт! В самом деле, история с люстрой — серьезнейшее доказательство его вины. Хиксон знал, что «пустышки» во втором ящике. Так что налицо и мотив, и действия, и все прочее.
— А как быть с перчатками? — спросил Аллейн.
— Их, наверное, забыл на сцене мистер Сэйнт, и ими воспользовался Хиксон, подменяя патроны. Но как на перчатку мистера Сэйнта, которой воспользовался бутафор, попал лосьон мисс Стефани?
— Так это ее косметика? — переспросил инспектор Фокс. — Ну что же, вероятно, Сэйнт заходил в ее комнату.
— Гениально, Фокс! — подхватил Аллейн. — И все же концы с концами не сходятся. Ведь это театральное молочко мгновенно сохнет, превращаясь в пудру. Если лосьон оказался на перчатке Сэйнта до спектакля, то к моменту подмены патронов давно высох и порошок не оставил бы налета на латунных гильзах. Под лупой эти следы выглядели так, будто патроны вымазали жидкостью.
— Те же самые рассуждения применимы и к Феликсу, — рискнул подать голос Найджел. — По словам мисс Воэн, он ушел от нее вскоре после нас, потом она была в его комнате, но к ней он больше не заходил.
Аллейн медленно повернул голову в сторону журналиста.
— Все это совершенно верно. Значит, во время затемнения в ее комнате никого не было.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — мрачно произнес Фокс.
— А я нет, — признался Найджел.
— Неужто? Вот какой я загадочный и непостижимый. Теперь прежде веемо надо снова повидаться с Джекобом Сэйнтом. Он, правда, вчера сказал, что, может, и сам сюда заглянет. Но все же пошлем за добрым дядюшкой, так вернее будет. Батгейт, отправляйтесь — я же дал вам важное поручение.
— Вот те раз! — огорчился Найджел. — Я бы предпочел дождаться Сэйнта и послушать, что он скажет.
— Прочь-прочь!
Найджел надеялся, что удастся уговорить Аллейна, но тот был непреклонен. Пришлось журналисту удалиться. Инспектор Фокс и сержант Бейли сочувственно улыбнулись ему вслед.
...Найджел порылся в редакционных архивах и был с лихвой вознагражден за послушание и трудолюбие. Он отыскал подробные отчеты о судебном процессе, затеянном в свое время Джекобом Сэйнтом против газеты «Морнинг экспресс», и наткнулся на имя репортера, кому приписывалось авторство статьи: некто Эдвард Уэйкфорд. Найджел был с ним знаком, правда, не близко. Уэйкфорд теперь занимал пост литературного редактора в одном еженедельнике. Найджел позвонил ему, и они условились встретиться в баре на Флит-стрит, пользующемся большой популярностью среди пишущей братии.
Они встретились в одиннадцать утра, и после нескольких кружек пива разговор как бы невзначай перескочил па тот злополучный процесс.
— Вы пишете об убийстве в «Единороге»? — спросил Уэйкфорд.
— Да. Я знаком с Аллейном из Скотланд-Ярда, мы с ним вчера были вместе на спектакле. Мне повезло, для журналиста — это счастливый случай, но я должен быть крайне осторожен. Все, что я пишу, Аллейн подвергает скрупулезной цензуре.
— Ну и тип этот ваш Аллейн просто какой-то уникум! Хотите, я расскажу вам о том деле?
— Аллейн велел мне разыскать вас. Ему надо знать, кто воспользовался вашим именем шесть лет назад. Подозреваете ли вы кого-нибудь?
— Я никогда не сомневался, что ту статейку состряпал Артур Сюрбонадье.
— Уэйкфорд, помилуйте, какие у вас на то основания?
— Почти никаких фактов, однако я неплохо знал мерзавца, у него хранились мои письма, и поэтому ему нетрудно было при желании подделать подпись. Будучи племянником Сэйнта, он знал много такого о дяде, что сокрыто от посторонних глаз.
— Но зачем ему это? Старый Сэйнт платил за него в университете, давал ему все, чего бы племянник ни пожелал.
— Однако они вечно ссорились. Сюрбонадье не вылезал из долгов. Кстати, в те дни он носил другую фамилию — Саймс. И настоящая фамилия Сэйнта — Саймс. Артур вскоре провалился на экзаменах и его исключили из университета. Тогда-то дядюшка и дал ему возможность попытать счастья на театральных подмостках. Артур поспешил укрыться под псевдонимом, так он стал «Сюрбонадье».
— Надеюсь, он не ради гонорара состряпал ту статью?
— Нет, конечно же.
— Тогда для чего?
— Я тоже этого не понимаю. Могу только сказать, что он был чрезвычайно мстителен, пил без всякой меры — еще в те годы.
— А Сэйнт не заподозрил, что племянник причастен к той публикации?
— Сэйнт был уверен, что подпись подлинная и статью написал я сам. Юридически Сюрбонадье не мог быть привлечен к ответственности. Не важно, кто автор — раскошеливаться пришлось газете. Слава Богу, редакторы поверили мне. Да и стиль статьи явно не мой, хотя анонимный злоумышленник пытался копировать мою манеру.
— Вы когда-нибудь встречались с Феликсом Гарденером?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— Мы с ним друзья, он попал в препакостное положение.
— Ужасно, в самом деле. Надеюсь, полиция его ни в чем не подозревает?
— Нет, наверняка таких вздорных мыслей у них не возникло. Однако факт остается фактом: Феликс действительно застрелил Сюрбонадье, и от сознания этого у него на душе скверно.
— Согласен, ему не позавидуешь. Ну что же, вряд ли я могу быть еще чем-либо вам полезен. Тема захватывающая, но не мой жанр, а то бы я вас обскакал.
Найджел шутливо погрозил собеседнику пальцем.
— Феликс был на первом курсе, когда это произошло. Интересно, не захочет ли он сам пролить на это свет. Ведь он, должно быть, тогда уже знал Сюрбонадье.
— Попробуйте расспросить его, а мне пора в редакцию.
— Я вам чрезвычайно благодарен, Уэйкфорд.
— Не стоит благодарности. Пока! — Уэйкфорд дружески пожал Найджелу руку и был таков.
Найджел не знал, как поступить: бежать ли к Аллейну со своими трофеями или же отыскать Гарденера и поскорее поведать ему радостную весть. В конце концов он принял решение в пользу Гарденера и от чрезмерного рвения даже взял такси, чтобы поскорее добраться до квартиры-студии на Слоан-стрит.
Гарденер оказался дома. Вид у него был скверный, потерянный. До прихода гостя он, видимо, бесцельно глазел в окно и вздрогнул, заслышав шаги Найджела.
— Найджел! — едва слышно произнес он. — Эго ты!
— Привет, старина!
— Привет. Послушай-ка, я все думал-думал и пришел к выводу, что меня непременно засадят. Ночью не мог уснуть, вертелся, не смыкая глаз, все видел выражение его лица в последний момент и то, как он валится наземь, а к утру, когда уже начало светать, мне четко представилось, что теперь будет. Меня арестуют за убийство, и я ничего не смогу им доказать. А стало быть, меня вздернут.
