Рекс Стаут - Чёрная гора

Он не удостоил меня ответом. Через десять минут я спросил его:

— Почему они добавляют в колбасу бензин?

На самом деле еда оказалась совсем неплохой. Яйца были превосходны, чёрный хлеб кисловат, но вполне съедобен, а вишневый джем из глиняного горшочка оказал бы честь любому ресторану. Позднее кто-то сказал Вулфу, что в Белграде свежие яйца продаются по сорок динаров за штуку, а мы съели по пять, то есть оказались не такими уж транжирами. После первого глотка я отставил чай, хотя вода была вполне приличной. Когда я намазывал джем на хлеб, вошёл хозяин и что-то сказал Вулфу. Я полюбопытствовал, в чем дело. Вулф ответил, что телега готова.

— Какая телега? — спросил я.

Он ответил:

— Чтобы ехать в Риеку.

— Впервые слышу о телеге, — пожаловался я. — Было договорено, что вы мне пересказываете все разговоры полностью. Вы же всегда утверждали, что, если я что-то пропускаю, вы никогда не можете знать, ухватили вы рациональное зерно или нет. А теперь я чувствую то же самое.

Думаю, Вулф меня не слышал. Теперь он был сыт, но нужно было снова вставать и идти, и он слишком этого боялся, чтобы ещё спорить со мной. Когда мы всё-таки встали, отодвинув стулья, в дверях появилась дочь хозяина и что-то сказала.

— Что она говорит? — спросил я.

— Sretan put.

— По буквам, пожалуйста.

Вулф повторил по буквам.

— Что это значит?

— Счастливого пути.

— А как сказать: «Путь был бы намного счастливее, если бы вы были с нами»?

— Не надо. — Он уже шёл к двери. Не желая быть грубым, я подошёл к дочери и протянул ей руку. Её рукопожатие было приятным и сильным. На мгновение она взглянула на меня и тут же опустила глаза.

— Розы красные, — отчетливо произнес я, — фиалки синие, сахар сладкий, а все вместе — это вы.

Я легко сжал ей руку и вышел. Вулф стоял в ярде от дома, скрестив руки на груди и поджав губы, глядя на повозку, которая действительно этого заслуживала. Лошадь была ещё ничего — низкорослая, скорее пони, чем лошадь, но в хорошей форме, однако телега, в которую она была впряжена, представляла собой простой деревянный ящик на двух колесах, обитых железом.

— Хозяин говорит, — горько сказал Вулф, — что положил сена, чтобы было помягче.

Я кивнул:

— Вы не доедете живым до Риеки.

При строительстве домов в Риеке были использованы обломки скал, которые просто скатили в долину, уложили прямоугольниками и накрыли соломой. Это было примерно в то же время, когда Колумб уплыл через Атлантический океан в поисках короткого пути в Индию. Единственная улица покрылась грязью глубиной в целый фут, сохранившейся после апрельских дождей; однако с одной стороны улицы была проложена каменная дорожка. Когда мы шли по ней гуськом, у меня сложилось впечатление, что местные жители нам не особенно рады. Впереди маячили какие-то фигуры, несколько детей носились по низкой каменной стене, вдалеке шла женщина с метлой; но все они исчезали при нашем приближении. Даже в окнах никого не было видно.

— У нас что, чума? — спросил я Вулфа.

Он остановился и обернулся:

— Нет. Это у них чума. У них высосали все жизненные силы. Пф!

Он зашагал вперёд. Пройдя центр городишки, он сошёл с дорожки и повернул направо через пролом в каменной стене. За ней находился дом, побольше и повыше, чем остальные. Дверь наверху была украшена аркой, а по бокам отделана красивой резьбой. Вулф поднял кулак, чтобы постучать, но дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился человек.

— Вы Джордж Билич? — спросил Вулф.

— Да, это я. — У него был низкий бас. — А вы кто?

— Это неважно, но вам я могу сказать. Меня зовут Тоне Стара, а это мой сын Алекс. Вы сдаете напрокат машину, а нам нужно добраться до Подгорики. Мы заплатим сколько надо.

Глаза Билича сузились.

— Я не знаю такого места — Подгорика.

— Вы называете его Титоград. Я не совсем удовлетворен этим переименованием. Мы с сыном хотим выразить властям наше сочувствие и предоставить в их распоряжение некоторые средства. От вас требуется услуга, за которую мы хорошо заплатим. Кстати, из уважения к вам я согласен называть город Титоградом.

— Откуда вы и как сюда попали?

— Это наше дело. Вам достаточно знать, что мы заплатим две тысячи динаров или шесть долларов, если вам так больше нравится, за расстояние в двадцать три километра.

Узкие глаза Билича сузились ещё сильнее.

— Мне не нравятся американские доллары и не нравится ваше предложение. Откуда вы узнали, что я сдаю машину напрокат?

— Это известно всем. Вы это отрицаете?

— Нет, но она не в порядке. Мотор барахлит.

— Мой сын может её починить. Он хороший специалист.

Билич покачал головой:

— Я не могу на это согласиться. Вдруг он её совсем сломает.

— Вы правы. — Вулф был предельно доброжелателен. — Вы нас не знаете. Но у вас есть телефон, мы войдем в дом, и вы позвоните в Белград, звонок мы оплатим. Позвоните в Министерство внутренних дел, попросите соединить вас с комнатой девятнадцать и спросите, стоит ли сотрудничать с человеком, который называет себя Тоне Стара. Опишите мои приметы. Только не мешкайте — мне надоело стоять под дверью.

Этот блеф не был таким уж бессмысленным, как кажется. Вулф знал от Телезио, что Билич не станет рисковать, оскорбляя незнакомого человека, который может быть связан с тайной полицией, или привлекать к себе внимание начальства из Белграда глупым звонком. Блеф не только сработал, он произвел эффект, который показался мне совершенно несоразмерным словам Вулфа. Билич неожиданно побледнел, будто разом потерял половину крови. Одновременно он пытался улыбаться, и все вместе выглядело весьма неприятно.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он совсем другим тоном, отступая назад и кланяясь. — Я уверен, вы понимаете, что осторожность необходима. Входите и садитесь, давайте выпьем вина.

— У нас нет времени, — Вулф говорил отрывисто. — Вы должны позвонить немедленно.

— Это будет смешно, — Билич изо всех сил старался улыбнуться. — В конце концов, вы же только хотите, чтобы вас отвезли в Титоград, что вполне естественно. Вы не хотите войти?

— Нет. Мы спешим.

— Очень хорошо. Уверяю вас, я знаю, что такое спешить. — Он обернулся и крикнул: — Жубе!

С таким же успехом он мог произнести имя шёпотом, поскольку Жубе, очевидно, прятался не далее, чем в десяти футах от него. Он вышел из-за занавески, высокий и костлявый юнец лет восемнадцати, в голубой рубашке с открытым воротом и линялых джинсах.

— У моего сына каникулы в университете, — пояснил Билич. — Он возвращается завтра, чтобы заняться изучением вопроса совершенствования Социалистического союза трудящегося народа Югославии под руководством нашего великого и любимого президента. Жубе, это мистер Тоне Стара и его сын Алекс. Они хотят, чтобы их отвезли в Титоград, и ты…

— Я слышал, о чем вы говорили. Мне кажется, ты должен позвонить в Белград, в министерство.

Жубе мне сразу не понравился. Я понял не все, что он произнес, но тон его был злобным. Я разобрал слова «министерство» и «Белград» и поэтому догадался, о чем идёт речь. Вся надежда была на то, что отец заставит его послушаться, и, к счастью, он так и поступил.

— Возможно, настанет день, мой сын, когда ты будешь поступать так, как считаешь нужным. А пока я думаю, что следует отвезти этих джентльменов в Титоград, и, поскольку я занят, это сделаешь ты. Если у тебя есть другие соображения, мы обсудим их позже, а пока я поручаю тебе отвезти в Титоград мистера Стара и его сына. Согласен ли ты выполнить моё поручение?

Они пристально посмотрели друг на друга. Победил отец. Жубе опустил глаза и пробормотал:

— Да.

— Так не разговаривают с отцом.

— Да, сэр.

— Хорошо. Пойди и заведи машину.

Парень вышел. Я вынул югославские деньги. Билич объяснил, что выехать из деревни можно только по дороге, которая проходит позади дома, потому что по улице нельзя проехать из-за грязи, и провел нас через дом к задней двери. Если у него имелись другие члены семьи, кроме Жубе, они остались вне нашего поля зрения. За домом был красивый газон с цветочными клумбами. Узкая дорожка привела нас к каменному строению, из него выехал автомобиль, за рулем которого сидел Жубе. Я застыл в изумлении. Это был «Форд» седан выпуска 1953 года. Потом я вспомнил, что рассказывал мне Вулф про Югославию — Америка перевела ей через Всемирный банк около пятидесяти восьми миллионов «зеленых». Меня заинтересовало, как Биличу удалось получить машину в личное пользование, потому что я тоже плачу налоги, но я решил отложить этот вопрос на потом. Когда мы сели в машину, Вулф попросил Билича сообщить сыну, что за поездку будет заплачено две тысячи динаров.

Дорога на Титоград шла через долину и вверх по реке Мораче. Она была ровной почти на всем протяжении, но у нас ушло больше часа, чтобы проехать двадцать три километра — четырнадцать миль. Сначала я уселся с Вулфом на заднее сиденье, но после того, как машина ухнула в парочку выбоин, передвинулся вперёд к Жубе. На ровных участках пути Вулф рассказывал о Титограде, но, учитывая, что Жубе мог немного знать английский, ему приходилось изображать Тоне Стара, который беседует с сыном, родившимся в Америке. В свою бытность Подгорикой город являлся торговой столицей Черногории. Был переименован в Титоград в 1950 году. Население — около двенадцати тысяч человек. В городе был старый турецкий мост через Морачу. Река отделяла старый турецкий город, в котором тридцать лет назад жили албанцы, а может быть, живут и поныне, от нового, черногорского, который построили во второй половине девятнадцатого века.