Мегрэ молча набил трубку, раскурил ее и только потом тихо произнес:
— Позвольте мне, детка, задать вам нескромный вопрос, не относящийся к делу. — Она с беспокойством посмотрела на него. — Почему же вы, зная, какой это человек, продолжали с ним интимную связь?
Сначала она отнеслась к его словам легкомысленно:
— Он или другой… Кто-нибудь ведь нужен… — Но тут же добавила более серьезным тоном: — Со мной он был совсем не таким. Со мной ему не нужно было пускать пыль в глаза, фанфаронить. Напротив, он не скрывал своей уязвимости. «Может, это потому, — говорил он, — что ты не расчетлива. Ты еще девчонка и даже не пытаешься воспользоваться нашей связью…» Он очень боялся смерти. Видимо, предчувствовал, что с ним это должно случиться: «Может, черт возьми, кто-нибудь из этих презренных людишек и взбесится!» — «Зачем же вы делаете все для того, чтобы вас ненавидели?» «Потому, что я неспособен внушить к себе любовь. А раз так, то пусть меня хоть ненавидят». — И она закончила уже не так оживленно: — Вот и вся история. Больше я ничего не слышала о Пигу и не знаю, что с ним сталось. Мне сначала даже в голову не пришло вам о нем рассказывать. Ведь все это — дело прошлое. Но вот вчера в кино я вдруг вспомнила про эту пощечину.
Поговорив с Кузнечиком, Мегрэ спустился по лестнице. В бухгалтерии Лапуэнт беседовал с молодым человеком в темном, плохо сшитом костюме.
— Знакомьтесь, патрон. Это господин Жак Риоль.
— Мы с ним уже встречались.
Риоль, взволнованный встречей с комиссаром, вскочил. Его комната была самой мрачной в доме, и по какой-то таинственной причине здесь особенно разило солодом. На полках стояли зеленые папки, как в провинциальной канцелярии. В простенке возвышался огромный старомодный сейф. Мебель, купленная, видимо, по случаю, была испещрена чернильными пятнами и даже изрезана, как школьные парты.
Риоль переминался с ноги на ногу, и Мегрэ казалось, что он видит перед собой молодого Жильбера Пигу, когда тот еще только начинал службу у виноторговца.
— Ты закончил, Лапуэнт?
— Я ждал вас, патрон.
Они попрощались с молодым человеком и через несколько минут уже сидели в маленькой черной машине. Лапуэнт вздохнул:
— Мне уже казалось, что вы никогда не вернетесь. До чего тягостно ожидание в обществе такого нудного и унылого парня, как этот бухгалтер! Диплома у него нет, но он учится на вечерних курсах и надеется через два года получить его. Родом он из Невера, обручен со своей землячкой. Пожениться они смогут лишь тогда, когда у него будут заработки побольше. Нынешнего жалованья не хватит, чтобы содержать семью.
— Девушка по-прежнему живет в Невере?
— Да. Вместе с родителями. Служит в галантерейной лавке. Один раз в месяц он к ней ездит.
Лапуэнт машинально повел машину в сторону набережной Орфевр.
— Свези-ка меня раньше на улицу Фруадво, пятьдесят семь «а», — скомандовал Мегрэ.
Они выехали на бульвар Сен-Мишель и свернули направо к кладбищу Монпарнас. — А этот Риоль был знаком со своим предшественником?
— Нет. Он явился по объявлению. На работу его принял сам Шабю.
— Ясно. Виноторговец сразу угадал в нем человека безвольного.
— Что вы хотите этим сказать?
— Шабю окружал себя людьми слабыми, безропотными, исключение составляет один лишь Лусек. В конечном счете этот Шабю презирал весь мир — как тех, кто на него работал, так и друзей, которые бывали у него дома. Кажется, приехали… Ты со мной не поднимайся. Я должен повидать госпожу Пигу, и если мы явимся вдвоем, это может показаться слишком официальным и напугает ее. Подожди меня в этом баре.
Мегрэ заглянул в дверь привратницкой.
— Скажите, пожалуйста, как мне найти госпожу Пигу?
— Пятый этаж, налево.
— Она сейчас дома?
— По-моему, не выходила. Должно быть, у себя.
Лифта не было, и Мегрэ стал подниматься на пятый этаж, иногда останавливаясь, чтобы отдышаться. На втором этаже слышалось радио. На площадке этажом выше малыш лет четырех-пяти забавлялся игрушечным автомобилем.
Не найдя звонка, Мегрэ постучал. Никакого ответа. Он постучал вторично, досадуя при мысли, как бы не пришлось подниматься снова. Затем приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Он все-таки постучал в третий раз, да так, что дверь задрожала от ударов. Только тогда послышались шаги, вернее, шарканье комнатных туфель.
— Кто там?
— Откройте, пожалуйста. Мне нужна госпожа Пигу.
— Сейчас!
Дверь наконец приоткрылась. Молодая женщина, запахнув на груди халат, с любопытством уставилась на посетителя.
— Что вы продаете?
— Я ничего не продаю. Мне просто нужно с вами поговорить. Я — комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
— Проходите! Я неважно себя чувствую и немного вздремнула.
Войдя в гостиную, она закрыла дверь в спальню, в которой Мегрэ успел заметить неубранную постель.
— Садитесь, — сказала она, указывая на стул.
Окно выходило на кладбище, где виднелись высокие деревья. Мебель наверняка была куплена в большом универмаге на бульваре Барбес. На языке каталогов, она была «в деревенском стиле». На круглом столике стоял проигрыватель, а рядом на диване были разбросаны пластинки. Видимо, Лилиан любила слушать музыку лежа. Пепельница была полна окурков.
— Вы по поводу моего мужа?
— И да, и нет. Что-нибудь о нем узнали?
— Нет, все еще ничего. Я ходила к нему в контору, но оказалось, что он не работает там уже полгода.
— Сколько времени прошло с тех пор, как он исчез?
— Два месяца. Это было в конце сентября, в тот день, когда он должен был принести мне жалованье.
Она сидела на подлокотнике кресла, всякий раз, когда полы халата распахивались, показывалось ярко-розовое белье. Но это ее не беспокоило. Должно быть, она привыкла так ходить дома даже при посетителях.
— Давно вы замужем?
— Восемь лет. Жильбер случайно заглянул в магазин, где я работала. Он слишком долго выбирал себе галстук. Видно, я ему приглянулась. Вечером, когда я вышла из магазина, он поплелся следом. Так продолжалось с неделю. Он шел рядом, но не осмеливался заговорить.
— Он уже тогда жил в этой квартире?
— Нет. Снимал меблированную комнату в Латинском квартале. Не прошло и трех недель, как он сделал мне предложение. Я-то не слишком пылала. Это был славный парень, но звезд с неба не хватал.
— Вы не были в него влюблены? Она посмотрела на Мегрэ, отмахнув рукой табачный дым.
— А разве такое бывает? Я в это не слишком верю.
— Скажите, госпожа Пигу, ваш муж прихрамывает?
— Да, его сбила машина. Когда приходится быстро ходить, он немного отбрасывает левую ногу в сторону.
— И давно это случилось?
— Еще до того, как мы познакомились.
— Выйдя замуж, вы продолжали работать?
— Первые три года. Но это было невыносимо. Утром нужно было приготовить завтрак и убрать квартиру. В двенадцать часов мы встречались в ресторане, вечером мне приходилось ходить за провизией, готовить ужин, заниматься хозяйством. Это была не жизнь.
Мегрэ посмотрел на узкий диван, заваленный пластинками и иллюстрированными журналами, на пепельницу, полную окурков. Это было, наверное, ее излюбленное место, здесь она, вероятно, и дремала, когда ему пришлось так настойчиво колотить в дверь.
Были у нее любовники? Мегрэ мог побиться об заклад, что да — хотя бы от нечего делать.
С ее лица не сходило недовольное выражение. По-видимому, оно было для нее обычным.
— Вы ничего не замечали за вашим мужем перед тем, как он исчез?
— Нет. Работал ли он где-нибудь — не знаю, но уходил он из дома и возвращался ежедневно в одно и то же время.
— В конце месяца он вручал вам ту же сумму, что раньше?
— Да. Я выдавала ему сорок франков на сигареты и мелкие расходы.
— Вы не обеспокоились, когда он пропал?
— Не очень. Меня не так легко вывести из равновесия. Однажды я решила позвонить ему в контору. К телефону подошел какой-то мужчина. Я попросила позвать мужа. «Его здесь нет, — ответил он. — А когда он будет — не знаю. Я сам давно его не видел». — И повесил трубку. Вот тогда-то я немного встревожилась и пошла в полицию, чтобы узнать, не слышали ли они что-нибудь о нем, не было ли какого-нибудь несчастного случая… — Как видно, госпожа Пигу не слишком рьяно разыскивала супруга. — Вы не знаете, где он?
— Нет. Я пришел, чтобы задать этот вопрос вам. Вы не предполагаете, где бы он мог скрываться?
— Только не у отца. Старик живет на улице Алезия вот уже около полувека. Там же родился и Жильбер. Мать его умерла, отец на пенсии. Он работал кассиром в отделении Лионского кредита.
— Отец с сыном в хороших отношениях?
— Не очень. Мне кажется, старик меня не выносит. Жильбер, разумеется, меня защищал. Поэтому в последние годы у них были прохладные отношения.
— Вы не сообщили отцу, что ваш муж исчез?
— Зачем? Они и так виделись не больше раза в год, первого января. На Новый год мы ходили к старику вдвоем, и он всегда угощал нас стаканчиком портвейна с бисквитом. Жилье у него типично холостяцкое.
