— Неуклюжий осел! — прорычал Блаунт.
Торренс взглянул на предмет у своих ног. Трубка выпала у него изо рта. Он весь задрожал, машинально закрываясь от неожиданного зрелища руками, потом отбежал на несколько шагов, и у него началась сильная рвота.
— Ч-что это? — закричала Мара.
Суперинтендант подошел к предмету на траве, взял его за волосы и показал им всем. Это была отрубленная и разлагающаяся человеческая голова.
— Кто-нибудь узнает ее? — спросил он деловым тоном клерка из бюро находок.
Несколько мгновений длилось тягостное молчание. Потом Лайонел Ситон спокойно сказал:
— Она не очень хорошо сохранилась, конечно. Человек был похож на тебя, папа.
— Нет! Не похож, не похож! — Голос Мары Торренс перешел в долгий хриплый вопль. Миссис Ситон подошла к девушке и дала ей несколько сильных пощечин. Вопль резко оборвался. Дженет неуклюже обняла заплакавшую Мару.
Поэт приблизился к суперинтенданту Блаунту.
— Это невероятно, — пробормотал он.
— Что невероятно, сэр?
— Это мой брат. Мой брат Освальд.
— Он же был мертв, отец, — сказал Лайонел. — Я хотел спросить…
— Теперь уже так или иначе он мертв.
Послышался голос сержанта Бауэра:
— Виноват, сэр. Сетка выскользнула из руки, зацепилась за ветку, и голова вывалилась прежде, чем я смог…
— Не важно, Бауэр. Она уже достаточно повреждена.
Блаунт задумчиво поглядел на лицо, изуродованное разложением, исклеванное птицами. Грязные лоскутья кожи — все, что осталось от шеи, — свисали слева от подбородка, на котором еще был виден ясный след длинной резаной раны, начинавшейся от левого уха.
Суперинтендант вновь повернулся к Роберту Ситону:
— Не найдется ли у вас оберточной бумаги и коробки из-под шляпы?
Глава 7
Признание Дженет Ситон
— Значит, еще по одной причине могли отсечь голову, — сказал Найджел.
— Чтобы скрыть, как он был убит? Хм… Не вижу, что это нам дает.
— Сужает поиски оружия, — предположил Найджел.
— Это можно было сделать любым острым инструментом. По характеру раны, я думаю, многого не узнаешь — прошло столько времени.
— Безусловно. Но раз уж убийца нанес такую рану, то можно предположить, что он отделял голову по ней, а не выше или ниже. Ты прояснил, я надеюсь, вопрос с бритвой?
— Да. Мистер Ситон и его сын используют безопасные бритвы. Финни Блэку бриться не надо. У мистера Торренса опасная бритва.
— Правда?
— Да, но отрезать можно любым острым лезвием — кухонным ножом, например.
— Наверняка нет, Блаунт. Все говорит о том, что Освальд Ситон был очень осторожен, когда возвращался сюда. Он мог предполагать, что его встретят здесь с острым ножом, а не хлебом-солью.
Мужчины разговаривали в номере суперинтенданта Блаунта в гостинице Хинтон Лэйси. Шел к концу день, когда нашли голову.
Найджел продолжал:
— Освальд вернулся в Плэш Медоу украдкой. Согласен?
— Да.
— Теперь о том, что произошло десять лет назад. У полиции ведь не было к нему претензий?
— Не было.
— Тогда что могло заставить его покинуть Англию? Он сбежал, разыграв, и очень убедительно, самоубийство. В любом случае — а редактор «Редкоут газетт», конечно, это подтвердит — Освальд не тот человек, который расстанется с деньгами, положением и всем прочим просто так, без сильного нажима с чей-либо стороны. Это была мерзкая, изворотливая личность. Он выкрутился бы из какой угодно ситуации, сказал мне мистер Кили, а если бы его загнали в угол, стал бы драться.
— Очень может быть. Но какое это имеет отношение к орудию убийства?
— К этому я и веду. Предполагаю, что только одно могло заставить Освальда имитировать самоубийство и покинуть страну, — он совершил преступление, о котором не узнала полиция. И очень тяжкое. Я думаю, что об этом преступлении стало известно не одному человеку. Если бы только одному, то Освальд сделал бы все возможное, чтобы заставить того замолчать. Но даже он едва ли решился бы устранить четырех человек.
— Почему ты говоришь о четырех?
— Потому что у меня есть основания полагать, что было четыре человека, слишком много знавших о позоре Освальда. Но вернемся к настоящему. Я считаю, что они сказали ему: «Либо ты покидаешь Англию, либо мы выдадим тебя полиции».
— Шантаж? Но почему он просто не уехал? К чему мнимое самоубийство? Ты хочешь сказать, что это было одним из условий сделки, частью платы за их молчание?
— Точно.
— А кто выиграл от предполагаемой смерти Освальда? — продолжал Блаунт. — Его брат?
— Его брат и Дженет Ситон. И косвенно Торренсы.
— В основном все же брат Роберт. Ну и?..
— Ну и недавно случилось нечто, подсказавшее Освальду, что ему спокойно можно вернуться в Англию. Или он оказался в безвыходном положении и пришел в отчаяние.
— Погоди минуту. Все очень проблематично и туманно.
— Не думаю. Я заметил в студии художника номер газеты со светской хроникой, где была помещена фотография Ситонов и Торренсов на фоне Плэш Медоу. Подпись гласила, что Торренсы там живут. Газета прошлогодняя. Ты знаешь, старые английские газеты за границей лежат обычно в барах, отелях, залах ожидания. Думаю, что Освальд мог увидеть именно этот номер.
— Но почему групповая фотография в Плэш Медоу стала для него сигналом, означавшим, что путь в Англию открыт? Ты намекаешь на то, что раз Ситоны и Торренсы жили теперь вместе, то для Освальда угроза разоблачения миновала?
— Не обязательно миновала, просто стала меньше настолько, что он рискнул вернуться. Я не могу более или менее подробно объяснить этот момент, пока не переговорю еще раз с Марой Торренс. Считай, что это гипотеза. Какой вывод? Освальд нанимается в качестве матроса на пароход, плывущий в Англию. Он сходит, скажем, в Бристоле и прячется там. Возможно, поддерживает связь с кем-то в Плэш Медоу для выяснения обстановки. Освальд вовсе не рассчитывает на радушный прием. Он приезжает ночью самым незаметным образом, очень осторожен и все время начеку. Это возвращает меня к вопросу об орудии убийства. Ты можешь представить себе, что Освальд Ситон позволит кому-нибудь в Плэш Медоу подойти к нему с кухонным ножом в руке? Так ли просто спрятать на себе нож для разделки мяса? Лезвие бритвы или отточенный складной нож куда ни шло.
— Но ведь он боялся не убийства, а разоблачения?
— Согласен. Однако, когда нервничаешь, опасаешься всего, чего угодно. Представь: он приезжает ночью. Кто-то встречает его, по договоренности или случайно, мы не знаем. Вряд ли убийство произошло в доме. Было бы море крови.
— Могу тебя уверить, что кровавых пятен нигде не обнаружено. Никакие коврики или ковры, никакая одежда не исчезали из дома и не посылались в чистку.
— Значит, все происходило вне дома. Где? Во дворе или в саду? Возможно. Но убийца не мог рассчитывать на дождь, который смоет следы. Гейтс наверняка нашел бы что-то. В хозяйственных постройках? Там еще неудобнее. Кроме маслобойни — ее можно вымыть незаметно под шум дождя и грома. Как мог убийца заманить Освальда туда? Играя на его страхе быть разоблаченным? Мол, спрячься тут, старина, на несколько часов, пока мы обсудим положение и решим, как поступить дальше. Но я не думаю, чтобы Освальд вполне доверял этому человеку и не присмотрел бы за ним. Или за ней. Нож, как бы между прочим оказавшийся в руке, насторожил бы его.
— Хорошо. Оставим в покое нож. Вся твоя гипотеза не объясняет мотивов убийства. Если все в Плэш Медоу знали тайну Освальда…
— Не обязательно все. Мистер и миссис Ситон, я полагаю, а также Реннел и Мара Торренс.
— Зачем надо было убивать Освальда? Его можно было заставить опять исчезнуть, угрожая разоблачением.
— Если тайна в том, что он кому-то здесь причинил большое горе, то возникает мотив мести. Давай представим, что среди живущих в Плэш Медоу некто А был готов простить, все забыть и поощрял Освальда вернуться, но последнего перехватил некто Б, тот самый, которому он причинил горе и кто питает к нему застарелую ненависть.
— Ох уж эти А и Б, все как-то повисает в воздухе. Какова роль Финни Блэка, между прочим?
Найджел в задумчивости уставился на свою сигарету.
— Ты думаешь, это сделал Финни?
— Улик нет.
— А голова на дереве?
— Ее мог спрятать там кто угодно.
— Тот, кому легко залезть на дерево, — сказал Найджел. — Не брать лестницу для этой цели.
— Я скажу тебе, что думаю о Финни Блэке. — Блаунт наклонился вперед в кресле. — Первое: у него нет мотивов, о которых нам что-нибудь известно. Второе: хотя он становится невменяемым во время грозы, свидетельств тому, что это приводит к насилию, нет. Третье: если насилие все же совершилось, то, находясь в состоянии безумия, он не думал бы о сокрытии следов. И наконец, Финни не сумел бы привести жертву в маслобойню, а Освальд не пошел бы покорно за ним.
