Следующая вырезка была о рочестерском ночном клубе, где выступали двенадцать ослепительных девушек. На полях газеты рукой Анджелы было написано: «Мое первое выступление!!!»
В следующих статьях перечислялись ночные клубы и третьесортные театры в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Впервые ее имя стало упоминаться в печати в связи с экзотическим танцем. Отсюда началась ее карьера на поприще стриптиза. Потом шли карточки с подписями: «Мальчик Вилли», «Джек, вспомни» и т. д., а также театральные программы с автографами. Наконец-то он нашел пачку писем, перетянутых резинкой.
Любовные письма?
Большая их часть носила именно такой характер. В остальных назначались свидания. Просматривая письма, Дентон понял, что они сложены в хронологическом порядке. Он взял письмо, дата на котором свидетельствовала о том, что оно было написано накануне их брака. Это была короткая записка:
«Любимая!
Вчера вечером все было поразительно. Следующая группа будет здесь в субботу. Встретимся в то же время, в том же месте. Я не могу ждать.
С любовью, Курт».
Это был Курт Оливер. Дентон легко узнал почерк. Он рос вместе с Куртом. Теперь Курт известный процветающий маклер. В клубе, о котором идет речь, он увидел ее за полгода до женитьбы. Она была особенной женщиной. Жила с его друзьями до брака, будучи невестой, и после брака тоже. Плохо, что он узнал о Курте так поздно. Дентон купил пакет акций его страховой компании, а тот спал с его женой.
Далее были страстные записки, подписанные инициалами, которые он не мог расшифровать. Каждая написана другим мужчиной. Их количество поразило даже Дентона. После Курта было две дюжины поклонников. А вот и рисунок: головы мужчины и женщины, сблизивших губы для поцелуя. Хотя рисунок был всего лишь карикатурой, в нем легко было узнать Анджелу и Мэтью Фелтона.
Дентон улыбнулся. Были Арнольд Лонг, Ральф Кросби и многие другие.
Последний предмет был всего лишь пустой спичечный коробок. Наверху карандашом было написано: «Суб. 12 ночи, моя машина». Ни подписи, ни инициалов. Может быть это рука Ральфа Кросби? Окружной прокурор не любил оставлять улики.
Дентон положил в карман записку, подписанную Куртом, записку Арнольда Лонга, карикатуру и спичечный коробок. Остальное сунул обратно.
Поиск в туалетном столе и кладовке ничего не дал. Дентон взглянул на часы. Половина десятого. Он вспомнил, что его машина в ремонте и заказал такси.
Вернувшись в спальню жены, он стал осматривать ее одежду. Надо убрать, Отдать все кому-нибудь. Кому? Можно было бы отдать одежду благотворительной организации или для нужд иностранцев. Следовало бы повидать юриста и поговорить с ним о вещах. Тут он вспомнил о Кобловских. Конечно. Через три минуты он разговаривал с Титусвилем.
— Хэлло, — услышал он женский голос с легким иностранным акцентом.
— Миссис Кобловская?
— Да.
— Это Джим Дентон. Муж Анджелы. У меня остались ее вещи. Они могут Вам пригодиться. У вас ведь несколько взрослых дочерей…
— Я… — Она замолчала от волнения и страха. Внезапно вмешался грубый мужской голос:
— Мистер Дентон, я Станислав Кобловский. Мы благодарим вас. Нам ничего от вас не нужно! — Он положил трубку.
Значит, есть еще человек, который думает так же, как я, подумал Дентон.
Корин? Она немного меньше Анджелы. Вещи могли ей пригодиться. Но тут же он вспомнил городских сплетниц. Что они начнут плести по этому поводу?
В этот момент появилась Бриджит Уайт.
— Бриджит, я хочу избавиться от вещей жены. Может быть вы знаете кого-нибудь, кто носит ее размер.
— Знаю ли я? Да у меня дочь, которая не крупнее миссис Дентон. Мне приходилось ее видеть.
— Вот и хорошо, — с облегчением сказал Дентон. — Посмотрите и все отберите, что вам подойдет, сложите на кровать. Я вечером просмотрю то, что вас интересует, а утром вы все заберете.
Такси заехало за Дентоном в семь пятнадцать.
— Куда, мистер Дентон?
— «Кларион», Мак.
На этом их разговор закончился. У «Клариона» Мак пробормотал: «Шестьдесят пять центов».
Дентон дал доллар. Мак вернул ему тридцать пять центов сдачи. В Риджморе чаевых не брали.
Дентон сел за свой стол и посмотрел на груду писем. Вошел Амос Кейз.
— Доброе утро, Джим.
— Доброе утро, Амос. — Дентон распечатал конверт, достал лист бумаги, осмотрел со всех сторон и отложил в сторону.
— Тридцать четыре.
— Чего?
— Аннулированных подписок. За одно утро! Амос, о чем говорят в городе?
— Сплетни разные.
— Обо мне?
— А о ком же еще, Джим?
— Ты им веришь?
Амос задумчиво посмотрел на Дентона.
— Смотря с какой стороны, — сказал он.
— Только не говори, что допускаешь, что я убийца жены! — вскричал Дентон.
— А я и не говорю.
— О, ты не очень уверен?
— Что об этом говорить, — печатник пожал плечами. — Если это сделал ты, значит на это были причины.
— Я не совершал убийства.
— Рад это слышать, Джим, — облегченно вздохнул старик. Он нагнулся над статьями, чтобы собрать материал для очередного выпуска.
Появился Тэд Винчестер. Под глазом у него был синяк.
— Что с тобой? — спросил Дентон.
— Он подрался с Фраули, — пробормотал Кейз, направляясь к двери.
— Ты, Тэд, дрался? Какого черта тебя потянуло на драку?
— Да, так…
— Наш рыцарь вступился за честь дамы, — снова заговорил Амос Кейз.
— А ты замолчи! — закричал Винчестер Кейзу.
— Я считаю, что Джим должен знать, как ведет себя его репортер в общественных местах, — настойчиво продолжал старик. — Видишь ли, Джим, Род Альмахер намекнул на нечто непристойное насчет тебя и миссис Гест… Наш рыцарь съездил ему в челюсть. Они и подрались… Что дадим на первой полосе, Джим?
— Я не хочу, чтобы ты так поступал, Тэд, — сказал Дентон.
— Я бы тоже не хотел, — мрачно отозвался Тэд. — Не знаю, как это получилось. Я не позволю, чтобы о миссис Гест говорили дурно. И все же я поступил плохо, тем более тогда, когда в редакции никого не было.
Дентон набрал номер телефона Корин.
Трубку сняла мать Корин. Она сердечно его приветствовала. Он понял, что до нее не дошли еще сплетни о нем и о ее дочери, и с облегчением вздохнул.
— Как самочувствие Корин, миссис Чейз?
— Хорошо, Джим. Она, конечно, подавлена, но самое страшное позади. Вы хотите поговорить с ней? Она сейчас подойдет. Она дала мне список людей, на чьи звонки она будет подходить к телефону. Вы в нем первый.
— Хэлло? — услышал Дентон голос Корин.
— Ты себя хорошо чувствуешь, Корин?
— Рада, что ты позвонил. Я о многом думала, Джим. Я была страшной эгоисткой. Даже не спросила, как твои дела? Ищут кого-нибудь? Я имею в виду убийцу Анджелы.
Бедняжка Корин! Смерть Джорджа она не считает убийством,
— Пока подозреваемый только я.
— По-моему, после первого допроса они так не считают.
— Конечно, учитываются и другие возможности. Может быть, и найдут что-нибудь. Но я звоню не по этому поводу. Как ты себя чувствуешь, Корин?
— Возвращаюсь к жизни. Сейчас только начинаю понимать, что Джордж ушел навсегда.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Ничего не надо, Джим. Может быть на следующей неделе.
— Ты молодчина. Я позвоню тебе.
— Да, пожалуйста.
Он положил трубку, поднялся из-за стола, взял пальто и шляпу и вышел из «Клариона».
В этот день газета вышла, как обычно, но на улице лежали связанные пачки, которые никто не разнес по адресам. Было уже начало пятого, занятия в школе давно закончились. Ясно, что ребята отказались разносить газеты.
Черт с ними! Пусть пропадет бумага! Причиной всего стали сплетни. Какие родители позволят невинным детям помогать убийце? Что же будет дальше? Начнут бить камнями окна «Клариона». Могут написать на стенах разные оскорбительные слова. А потом, кто знает, могут прийти к дому с веревкой и устроить самосуд…
Дентон перешел площадь и оказался в здании суда. Окружной прокурор и начальник полиции снова были вместе в кабинете Спайла.
— Привет, Джим! — поздоровался Спайл. Кросби молчал.
— Привет, Эджи, — ответил Дентон и положил на стол Спайла пустой спичечный коробок, который он нашел в вещах Анджелы. Кросби взял коробок и осмотрел. Его лицо покраснело.
— Что это значит?
— Если вы не знаете, то почему покраснели?
Окружной прокурор неожиданно сломал коробок и бросил его в корзину для мусора.
— Я сделал то же с запиской Анджелы, — сказал Дентон. — Вы теперь понимаете, Ральф? Такова человеческая природа.
Кросби поджал губы, Дентон усмехнулся и обратился к Спайлу.
— Ты говорил с Виаттом и Тревором? Начальник полиции хмуро кивнул.
— В охотничьем домике.
