Тальбот хрипло проговорил:
— Теперь погоди минуту, Баярд.
Баярд замолчал. Старший брат вытер платком лоб и шею.
— Все правильно, там мы все выяснили… Эмили, я и к тебе обращаюсь тоже!
— Я слушаю, Тальбот, — сказала его жена, не отводя глаз от лужайки.
— У вас не должно создаться неверного представления, ни у кого из вас. И ты, Дэви, не смотри на меня так. Твоя мать и я — мы с этим не могли ничего поделать. Так бывает, Дэви. Бывает, Эмили. Когда это случается, мужчина не становится подлецом, а женщина… шлюхой. Я клянусь перед Господом всемогущим, между Джесси и мной не было ничего такого, чего нужно стыдиться, никогда. Вы меня слышите? Все вы! Вы должны поверить. Эмили, ты должна поверить! Ты прожила со мной достаточно, чтобы узнать меня. Иногда мне не хватает твердости, но… ты знаешь, какой я. И ты знаешь, какой была Джесси — прекрасная дама… Мы полюбили, но сражались с этим изо всех сил. Только бой был неравный. Мы проиграли. И все это даже не коснувшись пальцем друг друга. Говорю вам!
Тальбот замолчал. Он готов был сказать больше. Но сжал губы.
Эмили горевала в углу, сложив руки на коленях и глядя через окно дома Джессики Фокс.
— Мы все выяснили прямо там, на кухне, — продолжал Баярд, словно его брат и не говорил ничего. — Я сказал Тальботу о том, что я обнаружил, и он это сразу же признал. Отдаю ему должное. Он рассказал мне почти что один к одному, что вы только что слышали. И я ему поверил. С ума я не сходил. Мне было больно, наверно, но я с ума не сходил. Тальбот — мой старший брат, он чертовски красивый мужчина, и он никогда не совершал по отношению ко мне поступка, который я мог бы назвать подлым или коварным. Так что чего же тут с ума сходить.
«Тогда с чего же это у тебя, Баярд, такие триумфальные нотки в голосе, а?» — подумал Квин.
Он представил себе братьев — один высокий и красивый, другой хрупкий и никакой: вот они стоят лицом к лицу на кухне у Джессики Фокс, в то время как она лежит на диване, укрытая своей вязаной шалью, в этой самой комнате и радуется возвращению к жизни. Эллери вслушивался в те далекие интонации: два умных человека, два брата обсуждают мучительную, неожиданно возникшую проблему, и обоим страшно неловко, ни один не решается смелым ударом разрубить сети, в которых они запутались.
По крайней мере, такую картину нарисовал Баярд, а Тальбот подтвердил:
— Я сказал Баярду, что люблю Джесси и не знаю, что с этим поделать. Еще я сказал, что Джесси тоже в смятении и нерешимости: нам ведь нужно было думать о своих семьях…
— Спасибо, Тальбот, — промолвила Эмили.
Тальбот покраснел:
— А что было совсем скверно, так это постоянный контакт. — Тальбота понесло, он не мог остановиться. — Дома наши рядом, мы с Баярдом связаны успешным деловым партнерством, и мы с Джесси чувствуем, что не можем больше лгать, не можем жить друг без друга, да еще все время соприкасаясь. Ну, сущий ад, и я был даже рад облегчить душу и все выложить Баярду.
— И вот мы к чему пришли, — как во сне сказал отец Дэви. — Мы условились, что решение остается за Джесси, а мы с Тальботом его выполняем, каким бы оно ни было.
«Но один из вас его не выполнил, — подумал Эллери. — Или оба?»
— Мы решили, — говорил Баярд, — что не будем ничего делать, пока Джессика не поправится окончательно, если только она сама еще прежде чего-нибудь не предпримет. — Он устало потер пальцами глаза. — Тальбот, на чем конкретно мы с тобой сошлись?
— На том, что если Джесси решает остаться с тобой, — забубнил старший брат, — то я должен продать тебе мою долю в бизнесе и вместе с семьей уехать из Райтсвилла. В какой-нибудь другой штат. Окончательно порвать. Навсегда.
— Да, точно, — кивнул Баярд. (Неужели он действительно забыл?) — А если она выбирает Тальбота, то отступаю я — продаю дело Тальботу, развожусь и уезжаю вместе с Дэви.
— А я? — спросила Эмили. — Что было бы со мной и с Линдой? Вы вдвоем и это обговорили?
— Ну, Эмили, — замялся ее муж, — ну что ж тут непонятного? Если бы Джесси решила уйти от Баярда и выйти за меня… естественно, я обеспечил бы тебя и Линни…
— Спасибо, — сказала Эмили. — Ты хорошо все продумал, Тальбот. — Она так и смотрела на пасмурный мир за окном.
— Эмили! Я ничего не мог поделать! С этим нельзя было справиться!
Тогда его жена повернулась к нему:
— Да я и не ожидала от тебя, чтобы ты справился. Я просто хотела бы, чтобы ты не скрывал это от меня, не держал в себе столько лет. Я бы хотела, чтобы ты был со мной так же честен, как с Баярдом… и с Джесси.
— Но она же умерла, Эмили! И что хорошего — причинять тебе боль?
— Мне бы хотелось, чтобы ты мне сказал, — отозвалась Эмили.
— А когда она умерла, я понял, как все это было неправильно, не так…
— О… неужели понял?
— Не так — и все же так. Как человеку выйти из подобной передряги? Когда все не так и в то же время только так и может быть? И после всего случившегося, когда Баярда отправили в… — Тут Тальбот запнулся и виновато продолжил: — Я чувствовал, что должен компенсировать неправильную сторону. Загладить свою вину каким-то образом… перед Баярдом — взяв его сына к нам в дом и воспитывая как собственного ребенка. Перед тобой, Эмили, — став тебе таким мужем, какого ты хотела во мне видеть. И я ведь был таким, Эмили, ты же знаешь…
— Ты очень любил Джесси, Тальбот? — каким-то странным, изучающим тоном спросила жена.
Он побледнел:
— Не спрашивай, Эмили…
— Ты еще любишь ее?
— Как ты можешь такое говорить? — крикнул он. — Двенадцать лет, Эмили!
— В некотором отношении ты всегда был слабаком, Тальбот, — с оттенком презрения произнесла его жена.
Он опустил голову. И в наступившем неловком молчании стал слышен посторонний и неуместный звук. Они недоуменно огляделись. Оказалось, это детектив Хауи. Вытянув толстые губы, он что-то потихоньку фальшиво насвистывал.
* * *
— Мы решили до поры до времени ничего не говорить тебе, Эмили, — сказал Баярд. — Ведь это время могло и не прийти: предположим, Джесси осталась бы со мной. И тогда тебе незачем вообще было ничего знать. Мне отчасти жаль, Эмили, что теперь все открылось. После стольких-то лет. Но мистер Квин хотел правды.
Эмили Фокс вцепилась в кресло Джессики Фокс.
— Эх вы, мужчины! Вы думаете, что все понимаете. Думаете, что можете осчастливить женщину или сломать ей жизнь. Думаете, что весь мир вращается вокруг вас. Говоришь, теперь все открылось, Баярд? Да я знала про Тальбота и Джессику двенадцать лет назад!
* * *
— Ты… что-что? — тонко проблеял Тальбот Фокс.
— Тальбот, ты что, считал меня глухой? Или слепой?
— Но ты никогда и слова не говорила. Ничем не выдала, что знаешь, ни разу.
Она выпрямилась в кресле в неестественной позе, как будто ей спину свело; а руки опять безвольно легли на колени.
— Наверное, я тебя любила.
Тальбот медленно отошел к окну и встал спиной к комнате.
— Да, ну так вот, — тяжело вздохнув, сказал Баярд, — обо всем об этом мы и толковали тогда с Тальботом на кухне, пока я готовил кувшин с виноградным соком для Джессики.
— Ах да, — раздался невозмутимый голос, заставивший всех вздрогнуть.
Это был Эллери, возникший из темного угла, в котором простоял все это время.
— Да, — сказал он. — И таким образом, мы дошли до виноградного сока.
— Повремените, мистер Квин, — сказал шеф полиции Дейкин и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Вернулся он вместе с высоким грузным стариком — доктором Майлоу Уиллоби.
— Вроде бы услышал ваш драндулет, док, когда он карабкался в гору, — говорил шеф.
— Явился сразу, как только смог, Дейкин, — ворчал доктор Уиллоби. — Три аппендектомии за одно утро! Они всегда идут гроздями, как виноград. Ага, мистер Квин!
— Здравствуйте, доктор.
Они обменялись теплыми рукопожатиями. Эллери питал нежные чувства к этому грубоватому старому врачу и был рад снова с ним встретиться. Но в это утро доктор Уиллоби что-то опустил тяжелые свои плечи и в комнате осматривался, как показалось Эллери, несколько беспокойно и скованно. И у дока Уиллоби этот дом пробудил воспоминания, подумал Квин.
— Здравствуйте, Баярд, — тихо проговорил доктор.
— Здравствуйте, доктор Уиллоби.
Но рук друг другу они не подали.
Кивнув остальным, доктор сказал Эллери:
— Я не хотел вас прерывать.
— Вы знаете, что мы пытаемся сделать, доктор?
— Дейкин сказал мне, когда звонил.
— Можете немного задержаться с нами?
— Боюсь, что нет. Нужно сделать несколько визитов, а потом у меня приемные часы в своем кабинете.
— Вы пробудете там до вечера?
