– Зачем надо было вынимать из пистолета патроны? – спросила вдруг Делла Стрит после некоторого молчания, вспоминая подробности дела.
– Очевидно, тот, кто совершил убийство, решил, что если полиция не найдет в магазине пистолета никаких патронов, то, стало быть, нельзя будет доказать, что роковая пуля была выпущена именно из этого пистолета, – сравнить-то ее не с чем.
– Но непонятно, зачем надо было выбрасывать пистолет на месте преступления, полиция легко определит владельца по номеру, – возразила Делла.
– Так ведь Эддисон говорил, что нашли его случайно, полиция просто шуровала в том месте, и луч фонаря отразился от стальной поверхности. Пистолет лежал за булыжником в русле высохшего ручья. Сам булыжник был фута два в диаметре.
– Так вы думаете, шеф, что убийца – Эддисон?
– Эддисон не тот человек, – ответил Мейсон, – он импульсивный и раздражительный. Но при всем при том он привык взвешивать последствия своих поступков.
В этот момент зазвонил телефон. Делла взяла трубку:
– Да, это ты, Пол? Да, он здесь. Дрейк хочет говорить с вами. – Она протянула трубку Мейсону.
Держа в одной руке трубку, Мейсон ухитрился другой рукой зажечь спичку и прикурить.
– Алло! Пол? Привет! – проговорил он, выпуская изо рта струйку дыма и задувая спичку.
– Перри, спрячь куда-нибудь Веронику. Как угодно, только пусть исчезнет. Полиция собирается потрясти Деллу.
– Поздно, они уже здесь, – сказал Мейсон.
– Ничего не нашли?
– Нашли Веронику.
– Боже! Она же все расскажет!
– Она уже рассказывает. Ее забрали Голкомб и Трэгг.
– Будь осторожен. Голкомб может подстроить тебе ловушку.
– Постараюсь, – пообещал Мейсон и обратился к Делле: – Дрейк говорит, что Голкомб может подстроить мне ловушку. Да к тому же то ли ты забыла запереть свою дверь, то ли кто-то открыл ее другим ключом. Стоит проверить.
– Но не могли же они…
– Они могли поставить здесь магнитофон. Надо проверить.
Мейсон начал осматривать комнату, заглядывая за все картины, отодвигая занавески, проверяя все углы. Делла помогала ему в этом занятии.
– Нет, ничего не видно. Ну-ка, посмотрим еще, – проговорил Мейсон, переворачивая подушку большого кресла. – Вот те на! – вдруг воскликнул он.
Делла подбежала к нему.
– Что?
В кресле под подушкой лежали шесть пустых гильз от патронов калибра 38.
– Для чего это? – удивилась Делла.
– Это подброшенное нам вещественное доказательство.
– Их положил сюда Голкомб?
– Если здесь сидела Вероника, это могла сделать и она. Или Лоррейн Феррел. Когда, ты говоришь, она заходила к тебе?
– Она была здесь лишь минутку.
– Она подходила близко к этому креслу?
– Да. Она присела на него на несколько секунд.
– И Вероника тоже сидела в нем?
– Да.
Мейсон задумался.
– Как же быть? – спросила Делла.
– Если это сделала девушка, мы должны позвонить в полицейское управление и сообщить о находке. Этим мы поставим Голкомба на место. Если нет, если оставил их здесь кто-то другой, то нам стоит избавиться от найденного, но так, чтобы не попасться.
– А если попадемся?
– Тогда мы пропали.
– Как же узнать, это дело рук Вероники или нет?
– Во-первых, нужно точно установить, была ли твоя дверь заперта.
– Конечно.
– Мне помнится, что, уходя, ты не спустила собачку. Голова была занята другим, вот ты и забыла.
– А что, если позвонить в полицию и сообщить, что мы нашли эти гильзы?
– Тогда нашему клиенту придется еще хуже. Если бы я попытался скрыть это вещественное доказательство, то неужели я настолько глуп, чтобы хранить его в твоей квартире? Но публике на такие мелочи наплевать. Я уже вижу кричащие заголовки газет: «Адвокат Эддисона утаивает вещественные доказательства! Полиция нашла стреляные гильзы в квартире секретаря Мейсона!»
– Да, легко себе представить, – согласилась Делла.
– Но если это подстроено полицией и я попытаюсь вынести отсюда гильзы, а полиция при этом задержит меня… Делла, у тебя здесь не найдется резинки?
– Какой резинки?
– Самой обычной, на которой держатся трусы или чулки, но желательно потолще.
– Сейчас посмотрю. Но зачем?
– Я хочу избавиться от ловушки.
Резинка нашлась. Из одного из вертикальных прутьев в спинке кресла Мейсон соорудил вполне приличную рогатку и открыл окно.
– Когда-то мальчишкой я был неплохим стрелком из таких орудий, – сказал он, тщательно вытер с гильзы отпечатки пальцев, которые могли остаться на ней, и натянул резинку.
Сверкающая гильза с шумом рассекла воздух. Остальные пять штук последовали за ней.
Мейсон мерил шагами свой кабинет.
– Нет, Пол, эта женщина должна найтись. Кстати, чек, который она мне оставила на Индианаполисский банк, оказался фальшивым. Я звонил в этот банк, чтобы узнать ее адрес. Она не открывала там никакого счета. Они никогда не слышали ни о какой Лауре Мэй Дэйл.
– Я никак не мог ее найти, – оправдывался Дрейк.
Мейсон промолчал.
– А что с Вероникой? – спросил Дрейк.
– Наш разговор с ней оборвался на самом интересном месте.
Зазвонил телефон. Мейсон услышал голос Деллы Стрит:
– Шеф, я видела в окно, что все они куда-то направились. Вероника была со своей сумкой. Они уехали на полицейской машине.
– К тебе никто из них не приходил?
– Пока нет.
– Ладно, Делла. Я пока буду у себя, если что случится, звони, – сказал Мейсон и обратился к Дрейку: – Они увезли Веронику. Теперь мы увидим ее только на свидетельском месте, в суде.
– А как с Эддисоном? Думается, он им все расскажет? – спросил Дрейк.
– До суда ничего не расскажет.
– Скверно.
– Да.
– Попробуешь потянуть время? – спросил Дрейк.
– Боюсь, что не выйдет. На Эддисона надежды мало. Он так или иначе расколется. Станет или выкручиваться, или говорить правду.
– Что же будет тогда?
– А бог его знает.
Зазвонил телефон. Мейсон поднял трубку.
– Алло. Да, здесь. Тебя, Пол, – протянул он трубку Дрейку.
Несколько секунд Дрейк слушал молча, потом заговорил:
– Как же так?.. Да… Что?.. Будь я проклят!.. Дай я поговорю с ним… Алло, Фрэнк… Как же так?.. И что?.. Ну ладно. Интересные новости, – обратился Дрейк к Мейсону, закончив разговор.
– А что?
– Полиция нашла еще одного свидетеля, парня, который живет в полумиле от того старого дома. Ему было известно, что дом продан. Во вторник вечером он слышал шесть выстрелов со стороны дома. Впрочем, он подумал, что это хлопки грузовика, который идет под горку. Но его жена утверждала, что кто-то стрелял. Парень заметил время.
– Когда это было?
– Ровно без десяти минут девять.
– Интервалы между выстрелами?
– Сначала один, почти тут же второй, потом через две-три секунды четыре остальных.
Мейсон закурил и задумался.
– Еще одна новость, – продолжал Дрейк. – В универмаге работает одна хорошенькая курочка. Эдгар Феррел просил ее в пятницу вечером приехать к нему в этот загородный дом. Говорил, что для нее это может оказаться очень важным.
– В пятницу вечером? – воскликнул Мейсон.
– Да.
– Как ее имя?
– Мерна Релей.
– Мне нужно поговорить с ней.
– Это невозможно, Мейсон. Она говорила с моими людьми, потом с полицейскими. Полиция забрала и ее. Хочешь повидать моего сотрудника, который говорил с ней?
– Конечно.
– Сейчас я его приведу. Он в моей конторе.
Через минуту Дрейк вернулся с представительным молодым человеком. Люди такого типа весьма нравятся женщинам.
– Фрэнк Саммервиль, – представил его Дрейк. – Наш красавчик. Я обычно использую его, когда требуется поговорить с женщинами. Он бродил по универмагу просто как покупатель. Фрэнк, расскажи, что у тебя.
Саммервиль театральным жестом провел ладонью по темным вьющимся волосам.
– Мистер Дрейк приказал мне потолкаться по универмагу, покупая всякую мелочь, задавать всякие вопросы так, чтобы девушки могли мне что-нибудь рассказать. Естественно, я все больше держался тех прилавков, где покупателей немного, где продавщицы могли свободно поболтать со мной. Когда я задал одной из девушек вопрос о смерти Эдгара Феррела, правда ли, мол, газеты пишут, что его смерть отразится на работе универмага, она, фыркнув, заметила, что с этим вопросом лучше обратиться к Мерне Релей, которая работает в отделе авторучек. Я направился в отдел авторучек, прикинулся, что никак не решу, какую выбрать, болтал о том о сем, потом задал ей тот же вопрос. Стыдно сознаться, но она меня быстро раскусила. Видимо, она видела, как я толкался у других прилавков. Она напрямую спросила меня, не детектив ли я. Я рассмеялся, сначала сказал, что нет, но потом увидел, что все же лучше сказать, что да, и перестал отнекиваться. Когда я подтвердил ее догадку, она призналась, что все время думает об этом деле и никак не может решить, идти ли ей в полицию, а поскольку я детектив, она может мне все рассказать.
