– Мало ли чего человек спьяну не наболтает, – подначила его Варвара.
Своим явным недоверием к рассказу Нычкина она сознательно провоцировала его на дальнейшие откровения.
– Да?! – Нычкин поймался на удочку. – Знаешь, а ведь потом Галеев к столику пошел, где Анжела с Кондаковым сидели. И стал Анжелку приглашать на танец, хоть это таверна была, а не дискотека, и никто там не танцевал, но музыка, конечно, играла. Анжелка удивилась, однако согласилась, встала. Поняла, наверное, что Галеев слишком пьяный, чтобы с ним спорить. Ну и Кондаков не стал возражать. Начали они с Галеевым между столиков топтаться, и смотрю я, Галеев ее зажимает. Все теснее ее жмет, теснее. Прямо-таки щупает и в ухо что-то шепчет. А потом Анжелка все-таки не выдержала, вырвалась от него и по лицу его съездила. Тут и Кондаков к ним подскочил. Хотел на Галеева броситься. Ну, она, Анжелка, мужа своего успокоила, а Галеева послала куда подальше. На три буквы, буквально. Это все, кто в таверне был, слышали. А Галеев взял стакан с их стола и как грохнет, правда, не в Кондакова, а на пол. А потом развернулся, крикнул: «Сволочь ты, Кондаков! Ты скоро сдохнешь!» – и ушел. Это все видели и слышали, ты хоть кого спроси.
Нычкин откинулся в своем кресле, сладко потянулся, зевнул, а потом подытожил:
– Вот такая, блин, история.
Варвара машинально отбрила:
– Попрошу без «блинов», – и сосредоточенно кивнула: – Я поняла. Вот только другого понять не могу, – она пристально глянула на футболиста. – Зачем ты мне все это рассказал?
Центрфорвард пожал плечами:
– Исключительно ради справедливости.
– А зачем ты закопать Галеева хочешь? – прищурилась Варя.
– Да на фиг он мне нужен, его закапывать! – воскликнул Нычкин. – Просто рассказал тебе, и все. При чем здесь: «закапывать», «раскапывать»? Поможет это вашему следствию – хорошо. Не поможет – ну и пожалуйста. Мое дело сторона. Только еще раз официально заявляю: под протокол я это никогда и никому повторять не буду. Только тебе рассказал. За твои красивые глаза и неземную улыбку.
– Ладно, Василий, – устало сказала Варвара, – я поняла. Спасибо тебе. Это все?
– Нет, не все.
– А что еще?
– А вознаграждение?
– Какое еще вознаграждение?
– За ценную информацию.
Нычкин поднялся и в три широких шага преодолел расстояние, разделявшее его и Варино кресла. Намерения его были весьма недвусмысленны, и Варя вскочила, а потом с силой оттолкнула футболиста руками прямо в грудь. Нычкин отшатнулся.
И тут в дверь, очень вовремя, заглянул юный следователь Костик. С порога оценил ситуацию: Нычкин рядом с Варварой, очень интимно, лицом к лицу – и пробормотал:
– Я очень извиняюсь, что не вовремя…
– Вовремя, Костик, вовремя! – воскликнула Варя. – Уведи ты, ради Христа, этого нападающего.
– Да с удовольствием! – расплылся в улыбке следак. – А я, Варвара Игоревна, вам тут схему принес.
– Какую еще схему? – не поняла практикантка.
– Да вот, Малютин просил же меня схему нарисовать, кто из футболистов где проживал. А я что-то его самого найти не могу. Ну и решил вам пока отдать, для ознакомления.
Костик подошел к Варе и протянул ей нарисованную черным тонким фломастером схему. Варвара глянула на нее. Усмехнулась:
– О, да ты ее по линеечке рисовал! С душой.
– А как же, – расплылся в улыбке следак, – все должно быть чистенько-аккуратненько. Тем более, потом ведь в дело пойдет. – Он кивнул на Нычкина: – А подследственный вам, значит, не нужен.
– Да, забирай его.
– Пойдемте, – Костик тронул за плечо нападающего.
Когда они вышли, Варя устремила взгляд на схему, принесенную следователем. На стандартном белом листочке был аккуратнейшим образом вычерчен план спортивной базы, а фамилии постояльцев вписаны в прямоугольнички номеров тоненьким карандашиком.
«Итак, – первым делом бросилось в глаза Варе, – номер Галеева расположен ровно напротив номера Нычкина. Значит, вратарь мог из своей комнаты, при желании, все видеть и слышать – стоило только дверь приоткрыть. Мог видеть, как Нычкин выходит из собственной комнаты, а там остается Снежана. И как туда к ней потом ныряет Кондаков. А какое-то время спустя эта шлюха Снежана выбирается из номера, оставив внутри Кондакова одного… Впрочем, – оборвала она себя, – что это я? Так сразу взяла и поверила россказням Нычкина? Может, это чистой воды навет. Навет на Галеева. Побасенка, непонятно с какой целью мне сгруженная. Может, для того, чтобы от себя самого подозрение отвести?»
Варя стала рассматривать схему дальше.
«Да и у Овсянникова номер рядом с галеевским. Он, при желании, все то же самое мог наблюдать. К тому же и у Карпова комната хоть расположена и не напротив номера, где произошло убийство, а все равно неподалеку. Стало быть, все они, все трое – Карпов, Галеев, Овсянников – остаются под подозрением. И Нычкин пока что сам себя совершенно не оправдал – как бы мне, может быть, этого ни хотелось… Н-да, – резюмировала она про себя, – схема хороша, нарисована аккуратно, да только она на самом деле мало что нам нового дает».
Тут вдруг дверь в комнату отдыха резко распахнулась. Варя вскинула голову от схемы.
На пороге стоял ухмыляющийся Опер. Из-за его плеча выглядывал следователь Костик, тоже донельзя довольный.
А ближе всех к Варе оказалась незнакомая ей, маленькая, милая, испуганная девушка.
– Разрешите вам представить, Варвара Игоревна, – весело проговорил Малютин, – вот она, настоящая убийца.
Новый персонаж
– Кто это? – Варя от удивления аж приподнялась с кресла.
Лицо девушки ничего не выражало. Оно было бледным-бледным, и казалось, что девица вот-вот грохнется в обморок.
– Прошу любить и жаловать, – проговорил Опер, – собственной персоной Анжела Кондакова. Начиная с сегодняшней ночи – вдова. А по совместительству убийца.
И тут девушка начала медленно-медленно оседать на пол. Глаза ее полузакрылись. Ноги подкосились. Опер вовремя подхватил ее под мышки и удержал от неминуемого падения.
– Тихо, тихо, миленькая, – проворковал он. Подволок девушку к креслу, с которого только что встал Нычкин. Усадил. Она бессильно отвалилась назад и вбок – спинка и подлокотник удержали ее от падения.
– Сходи-ка за экспертом, – коротко бросил Опер Следаку, – пусть он нашатырь принесет.
Костик деловито кивнул и исчез.
Варя безотчетно подошла к девушке и всмотрелась в ее лицо. А Опер тут как тут – мгновенно занял то кресло, где Варя сидела.
– Где вы ее нашли? – обернулась она к оперативнику.
– На третьем этаже. В комнатухе, где уборщица хранит свои ведра и метлы. Она была без сознания. Или придуривалась. Ну, мы привели ее в чувство – и сюда.
Варя пощупала пульс у Анжелы. Пульс оказался нормальным, ровным, хорошего наполнения. Может, она притворяется? Варвара всмотрелась в ее лицо. Да нет, ресницы не дрожат, глазные яблоки под веками не бегают. Похоже, она и в самом деле в обмороке.
– Вы ей уже сообщали, что муж убит? – спросила Варя, оборачиваясь к Оперу.
– Ну да, естественно.
– А она?
– Ты же видишь, – пожал плечами оперативник, – делает вид, что в шоке.
– Может, она и вправду в шоке?
– Может, и вправду, – усмехнулся тот. – Оттого, что мы ее так быстро взяли.
– Что она сама-то говорит?
– Пока ничего. Сейчас сможешь спросить. Когда прекратит свое представление.
– Похоже – это не представление, – покачала головой Варвара.
– Ну, ты так потому говоришь, что еще настоящих-то шоу не видела.
Тут в комнату вошел следователь Костик в сопровождении озабоченного эксперта с автомобильной аптечкой под мышкой.
– Приведи нам, пожалуйста, в чувство эту гражданку, – кивнул в сторону Кондаковой Опер.
Эксперт тоже пощупал пульс девушки, оттянув веко, заглянул в зрачок. Пробормотал:
– Да, похоже, просто обморок.
Достал из аптечки флакончик с нашатырем, поводил им неподалеку от ноздрей Анжелы Кондаковой. Та вдохнула, дернулась, чихнула – и открыла глаза. С недоумением и ужасом оглядела собравшихся в комнате: эксперта, склонившегося над ней, Опера, в вальяжной позе расположившегося в кресле, Костика, почему-то горделиво подбоченившегося у дверей, и участливо поглядывающую на нее Варвару.
– Кто… вы? – прошептала Анжела.
– Гражданка Кондакова, – деловито произнес Опер, – хватит валять дурочку. Вы задержаны. Задержаны по подозрению в убийстве собственного мужа, Игоря Кондакова. Я – майор милиции, старший оперуполномоченный Малютин. Это, – он кивнул на Костика, – следователь прокуратуры Рудницкий. И вы, гражданка Кондакова, конечно, имеете право хранить молчание и всякое такое, но чем быстрее вы нам все расскажете, честно и без утайки, тем будет легче и проще нам, а самое главное – вам.
Опер сделал паузу и тут же с официального тона перескочил на удивительно человечный:
– У вас прямо-таки камень с души свалится, обещаю вам, Анжелочка.
