Ознакомительная версия.
– Да, – ответил Гастингс, присаживаясь рядом. – Инспектор Скотленд-Ярда Джепп. Пошел поговорить с вашим кузеном, задать ему несколько вопросов.
– Наверное, он и меня захочет о чем-нибудь спросить, как вы думаете?
– Представления не имею. Но вам в любом случае не о чем беспокоиться, – успокоил Гастингс.
– О, я и не думала беспокоиться, – удивилась Барбара. – Наоборот, мне очень даже интересно! Так и тянет немножко поморочить им головы. Просто так, чтобы пощекотать нервы. Обожаю щекотать нервы, а вы?
Гастингс недоуменно вскинул брови.
– Я... Понятия не имею. Впрочем, по-моему, нет.
Барбара насмешливо улыбнулась.
– Знаете, вы для меня загадка. Вы откуда?
– Э-э, несколько лет я прожил в Южной Америке.
– Я так и знала! – воскликнула она. И приложила ладонь козырьком к глазам. – На широких просторах Южной Америки! Так вот почему вы так восхитительно старомодны.
Гастингс обиделся.
– Прошу прощения, – сухо проговорил он.
– Ах, но мне это так нравится, – торопливо добавила Барбара. – Вы здесь дорогой гость, самый дорогой гость.
– Что вы называете старомодным?
– А-а, это когда... – Барбара на секунду задумалась. – Вот скажите, вы верите во всю эту чепуху: во все эти приличия, честность, в ложь во благо, ну и так далее?
– Разумеется, – удивился Гастингс. – А вы разве нет?
– Я? Значит, вы думали, что я, как все, буду говорить, будто смерть бедного дядюшки Клода большое несчастье?
– А разве нет? – Гастингс был шокирован.
– Господи! – воскликнула Барбара. Она вскочила с дивана и присела на краешек кофейного столика. – Да насколько мне известно, в этом доме в жизни не происходило более счастливого события. Вы не представляете себе, что это был за отвратительный скряга. Не представляете себе, как он нами помыкал!
Она замолчала, чтобы немного успокоиться.
– Я... я... я думаю, вы... – смущенно пробормотал Гастингс, но Барбара не дала ему договорить.
– Нет, вам не нравится честность. Хотя вы, кажется, только что сказали, что нравится. Значит, вам больше понравилось бы, если бы я оделась в черное, а не вот в это, и ходила и причитала: «Бедный дядюшка Клод! Он нас так любил!»?
– Разумеется! – воскликнул Гастингс.
– Зачем же притворяться? Могу себе представить, какой вы, если с вами познакомиться поближе. Но я-то хочу сказать только одно: жизнь слишком коротка, чтобы терять время еще и на ложь и притворство. Я знаю, в глубине души все у нас радуются его смерти. Никто меня в этом не разубедит. Даже тетушка Кэролайн. Она, бедняжка, терпела его дольше всех нас.
Неожиданно Барбара успокоилась.
– Знаете, что мне пришло в голову, – уже тише сказала она. – Если подойти к делу с научной точки зрения, то отравить его должна была именно тетушка Кэролайн. Никакой это был не сердечный приступ. Ничего похожего. Так вот, логическая цепочка выстраивается сама собой: тетя Кэролайн столько лет сдерживала все свои обиды, в ней развился тяжелейший комплекс...
– Что ж, теоретически вполне возможно, – осторожно поддакнул Гастингс.
– Но кто же тогда стянул листок? – не обращая внимания, перебила себя Барбара. – Все говорят, итальянец. Но лично я подозреваю Тредвелла.
– Дворецкого? Бог ты мой! Почему?
– Потому что он не входил в кабинет!
На лице Гастингса отразилось откровенное недоумение.
– Я иду от обратного, – пояснила Барбара. – Я выбираю того, на кого меньше всего можно подумать. Он, скорее всего, и есть убийца. В самых хороших книжках именно так и бывает. А на Тредвелла-то уж точно никто не подумает.
– Никто, кроме вас, – с улыбкой уточнил Гастингс.
– Да, кроме меня.
Барбара поднялась и как-то нерешительно улыбнулась.
– Как странно... – вдруг пробормотала она себе под нос.
– Что именно?
Гастингс тоже поднялся.
– Да так, вспомнила кое о чем. Пойдемте-ка лучше в сад. Мне здесь не нравится.
И она шагнула к открытому окну.
– Боюсь, я не смогу составить вам компанию, – сказал Гастингс.
– Почему?
– Я должен остаться здесь.
– Знаете, эта комната явно вызывает в вас какие-то особенные чувства. Помните, вчера? Все сидят потрясенные, только что узнав про кражу, и вот входите вы и говорите: «Какая милая комната, мистер Эмори», и у всех сразу отлегло. Вы оба такие забавные, на вас так было интересно смотреть. Этот удивительный маленький человечек – пять футов четыре дюйма, не больше, но какое чувство собственного достоинства! И вы, такой милый.
– Что ж, на первый взгляд Пуаро действительно может показаться даже смешным, – согласился Гастингс. – А сколько у него всяких маленьких странностей. Например, он совершенно не выносит беспорядка. Если что-то не так стоит, если где-то лежит пылинка, если у кого-то сбился галстук, тогда он невыносимо страдает.
– Как вы не похожи, – засмеялась Барбара.
– У него, знаете ли, даже метод основан на аккуратности, – продолжал Гастингс. – Порядок и метод – два его идола. Он довольно скептически относится к явным уликам, вроде следов под окном или остатков пепла. Сами по себе, сказал бы он вам, эти улики никогда не дадут ключ к решению, истинная работа свершается изнутри. А потом постучал бы себя по лысине и с ужасным самодовольством добавил: «Серые клеточки... знаете ли, маленькие серые клеточки. Никогда не забывайте о них, mon ami!»
– Ах какой он прелесть! – воскликнула Барбара. – Но вы еще больше, с этой вашей «милой комнатой»!
– Но это действительно милая комната, – несколько раздраженно возразил Гастингс.
– Лично мне она такой не кажется, – сказала Барбара.
Она взяла Гастингса за руку и потащила к окну.
– Хватит с вас здесь торчать, хватит. Идемте!
– Вы не понимаете, – заупирался Гастингс, отнимая руку. – Я пообещал Пуаро.
– Вы пообещали месье Пуаро, что не уйдете из этой комнаты? – удивилась Барбара. – Но с какой стати?
– Этого я не могу вам сказать.
– О! – Барбара помолчала, потом обошла Гастингса сзади. – «Мальчик был на пылающем корабле...» – сменила она тон.
– Что вы сказали? – изумился Гастингс.
– «Хотя все уже бодро плыли к земле», – с завываниями продолжала декламировать она. – Ну что, идете вы или нет?
– Я просто вас не понимаю, – сердито отозвался Гастингс.
– Ну зачем вам меня понимать? Нет, вы и в самом деле прелесть! – Барбара взяла его под руку. – Идемте, и я вас соблазню. Вы самый, самый замечательный.
– Не тяните меня за штанину.
– Буду, – не отступила Барбара. – Я от вас без ума. Вы положительный и старомодный.
Она снова потянула его к окну, и на этот раз Гастингс сдался.
– А вы удивительная, – сказал он. – Вы не похожи ни на одну девушку, которых я знал.
– Очень рада слышать. Добрый знак, – сказала Барбара, останавливаясь в оконном проеме и глядя Гастингсу прямо в глаза.
– Добрый знак?
– Да, вы мне дали повод надеяться.
Гастингс покраснел, а Барбара весело рассмеялась и вытолкнула его в сад.
Библиотека оставалась пустой недолго. После ухода Барбары с Гастингсом не прошло и минуты, как дверь распахнулась и вошла мисс Эмори с рабочей сумкой в руках. Она подошла к дивану, положила сумку и, встав на колени, принялась шарить в щели между сиденьем и спинкой. В этот момент на пороге появился доктор Карелли – в шляпе и с небольшим чемоданом. При виде мисс Эмори он остановился и забормотал извинения.
Смутившись, мисс Эмори поднялась.
– Я искала спицу, – зачем-то объяснила она, наконец нащупав ее в щели и взмахнув находкой. – Завалилась.
Тут она заметила чемодан.
– Вы собираетесь нас покинуть, доктор Карелли?
Карелли положил чемодан и шляпу на стул.
– Не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством, – ответил он.
Мисс Эмори явно обрадовалась.
– Что ж, если вы так считаете, – начала было она, но тут же, вспомнив обо всех печальных и сложных обстоятельствах, прибавила: – Впрочем, пожалуй, едва ли это теперь можно сделать, избежав утомительных формальностей...
Мисс Эмори нерешительно замолчала.
– Формальности я уже уладил, – бодро произнес Карелли.
– В таком случае, если вы считаете, что вам пора...
– Пора, пора.
– Тогда я вызову машину, – твердо заявила мисс Эмори и направилась было к кнопке звонка.
– Нет, нет, – не менее твердо остановил ее доктор. – Это я тоже уже уладил.
– Но ведь вам пришлось самому снести чемодан, – ужаснулась мисс. – Что за слуги у нас! У них, видите ли, после смерти Клода руки опустились! – Мисс Эмори села и достала вязанье. – Руки опустились, мысли разбежались. Никто не умеет держаться. Странно, не так ли, доктор?
Карелли явно занервничал.
– Очень странно, – рассеянно отозвался он, поглядывая в сторону телефона.
Мисс Эмори, продолжая болтать, взялась за вязание.
– Надеюсь, вы успеете к поезду на двенадцать пятнадцать. Можете даже особенно не торопиться. Излишняя спешка только мешает. Я всегда говорила, кто суетится...
Ознакомительная версия.
