Ознакомительная версия.
Пилипенко встал, прошелся по комнате, сцепив руки за головой.
– Знаешь что, – начал он. – Ты мне, конечно, друг, но… В общем, я собираюсь закрыть твою газету.
Жаров покачал головой.
– Да? Как ты себе это представляешь?
– Это уже мои проблемы.
Жаров усмехнулся.
– Пожалуешься, кому следует. Напишешь возмущенное письмо, как пенсионер.
– Что-то вроде того…
– Что я печатаю ненаучные материалы, непроверенные факты… Что моя газета – вообще для дураков.
– Дураков надо подавлять, это точно! – подтвердил Пилипенко.
И вдруг он, наконец, взорвался, раскинул руки в стороны, сразу заполнив всю комнату своим широким жестом.
– Нет, это компания, вереница, линия дураков! – Пилипенко ходил по комнате, размахивая руками.
– О чем ты говоришь?
– О том, что один дурак открыл частную газету. Другой дурак, вернее, старая дура, написала в этой газете идиотскую статью…
– Она не старая, – вставил Жаров. – Очень даже милая, красивая женщина, лет эдак…
Пилипенко обернулся, и Жаров обомлел: его лицо искажала злоба, он буквально скрежетал зубами.
– До нее я еще доберусь. И вам обоим мало не покажется.
– Скажи мне, наконец, что случилось? – в отчаянии воскликнул Жаров.
– А то, что нашелся третий дурак. Самый главный, самый большой дурак. Он тоже верит в чудеса, злой рок, всякое непознанное… И этот дурак не просто прочитал статью. Он прочитал, и у него возникли смелые мысли о непознанном. Такие смелые, что он пошел к Фарфоровому гроту. Затащил туда свою жену и зарезал ее.
* * *Воцарилась пауза. Жаров смотрел на следователя, а Пилипенко смотрел на него. Взгляд друга был тяжелым, обвиняющим, будто Жаров присутствовал на своем собственном допросе.
– Ты не шутишь?
– Еще бы.
– Муж на самом деле убил свою жену в Фарфоровом гроте?
– Да. Сегодня утром. Медицинским скальпелем.
– Убийца уже признался? – спросил он.
– Запирается.
– А с чего ты взял, что убийца именно он?
– Факты. Неумолимые факты. Он уверяет, что приехал к Фарфоровому гроту по вызову жены и обнаружил ее мертвой. Даже сам позвонил в милицию. Но ничто не доказывает, что он говорит правду.
– А наоборот: его виновность что-то доказывает?
– На нем была кровь жертвы. На орудии убийства его отпечатки.
– Но это же естественно! Он обнаружил труп. Орудие убийства также мог трогать – чего только не сделаешь в стрессовой ситуации? В конце концов, он же сам вызвал милицию!
Пилипенко сурово посмотрел на Жарова.
– Все дело в том, – сказал он, – что его засекли на месте преступления. Вероятно, он тащил труп, чтобы его спрятать. И тут увидел таксиста, который его ждал и пошел проверить, куда делся клиент. Убийце ничего и не оставалось, как немедленно позвонить в милицию.
– Таксист! Он же все это время околачивался поблизости. Может быть таксист – и есть убийца?
– Таксист? Почему? Какой у него мотив?
– А какой мотив у самого мужа?
– В таких случаях мотив один – ревность.
– Но почему именно в Фарфоровом гроте? И, во-вторых… Ревность еще надо доказать. Факт измены, объект.
– Этим занимаются, будь спок.
– Ну и?
– Пока безрезультатно. Никаких следов любовника. Думаю, доказательств еще прибавится. С минуты на минуту мы получим ордер на обыск.
– И ты считаешь, что он убил только потому, что в моей газете вышла статья?
– Ты еще сомневаешься? Или же думаешь… – Пилипенко наклонил голову и даже несколько двинулся в сторону Жарова, как бы наступая на него. – Ты думаешь, что на самом деле сбылось проклятье Фарфорового грота?
Жаров опустил глаза.
– Нет.
– Проклятье, которое действует с тысяча девятьсот пятого года и осуществляется каждые тридцать четыре?
– Нет.
Жаров почувствовал, что его лоб намокает от пота. То, что он собирался сказать, было важным, катастрофическим. Но он не мог этого не сказать, поскольку уже принял решение.
– Я закрою свою газету. Сам закрою, без твоих усилий. Но ведь есть еще шанс, что убийца не муж?
– Есть, шанс всегда есть.
Жаров помолчал.
– Так вот. Если убил не он, если убийство не имеет никакого отношения к моей газете, то все останется по-старому. Но если оно так, как ты думаешь, я обещаю: такой газеты в Ялте больше не будет.
* * *Следователь Пилипенко так же быстро отходил, как и заводился. Жаров знал его всю жизнь и понимал, как самого себя.
– Кофе, наконец? – предложил он.
– Да, пожалуй. Давай-ка побыстрей: мне снова надо поехать на место преступления. Этот таксист видел еще одного человека. Я хочу посмотреть, не осталось ли там каких-то следов, что опергруппа не зафиксировала. Поедешь со мной?
Жаров с радостью согласился, и через несколько минут они уже мчались по Кирова в милицейском «жигуленке». Жаров был рад, что события завертелись – это будет похлеще любой пьянки…
– Свидетель хорошо разглядел этого человека, – задумчиво проговорил Пилипенко, глядя на дорогу. – По его описанию – мужчина в длинном светлом пальто, особая примета – давно не бритый.
– Может быть – бомж? – спросил Жаров.
– Да нет, – махнул рукой следователь, снова бросив ладонь на руль. – Говорит, эдакая гламурная небритость, как у рок-звезды, что-то вроде новорожденной бородки.
Жаров заметил: что-то тревожит его друга, и с любопытством воззрился на него.
– Чего ты не договариваешь?
– Таксист сообщил нечто странное, – сказал Пилипенко. – Этот человек показался ему необычным, но он не мог толком объяснить, почему… Что-то принужденное в походке… Как он заявил, будто трехмерная модель из компьютерной игры.
– Что это может значить?
– Не знаю. Но, возможно, трехмерная модель тоже может оставить следы.
Машина остановилась на краю заброшенного парка, Пилипенко выключил мотор.
– Дальше пешком, – сказал он. – Именно на этом месте Калинин вышел из такси.
– Фамилия мужа – Калинин? – удивился Жаров. – А убитую звали Мила, да?
– Ты ее знал?
– Кто же ее не знал! Это художница, и очень хорошая.
– Она как раз и работала сегодня около грота. Писала с натуры этот чертов грот.
– Неделю назад я видел ее в Симеизе, тоже с этюдником. Надо же!
Пилипенко стал подниматься по сухому склону, усыпанному хвоей, его нога соскользнула, он чертыхнулся.
– У нее был заказ от типографии. Они делают путеводитель. Муж, конечно, знал, где она будет сегодня рисовать. Место тихое. Как с утра все на работу пройдут через парк, так до вечера тут никого. Вот он и расправился с нею здесь.
– Что-то мне не верится. Зачем тогда ехать сюда на такси?
– Преступники иногда бывают идиотами и не думают о последствиях своих действий.
Пилипенко осмотрелся.
– Нет. Никаких следов. Пошли дальше.
Они поднялись по цементной дорожке, местами переходящей в лестницу, вышли на круглую поляну. Жаров вздрогнул, увидев вдали черную арку Фарфорового грота. Он смотрел, как завороженный в это загадочное окно, возможно, ведущее в странный, непознанный мир…
– Эй! Ты лучше под ноги гляди, – окликнул его Пилипенко. – Вляпаешься в собачье дерьмо.
Они прошли то самое место, где стояли тогда, в детстве, разглядывая призрака. Казалось, кусты самшита за это время ничуть не подросли, впрочем, их иногда стригут. Мир вообще состоит из одних и тех же, всю жизнь знакомых тебе мест.
Метрах в тридцати от входа в грот Жаров заметил на земле три неглубокие черные лунки.
– Здесь она стояла с этюдником, – грустно вздохнул он.
– Да. А убийство произошло внутри грота.
– А где картина?
– В управлении, разумеется…
С Милой Калининой Жаров был едва знаком, помнил несколько ее работ в галерее, видел ее на вернисаже на Пушкинской, где художники продают морские виды курортникам.
Арка грота была сложена из крупных кусков кремового песчаника, отчего грот и вправду казался фарфоровым. Лента, огораживающая место преступления, болталась на ветру: вероятно, здесь уже побывали любопытные.
На полу в гроте валялись пустые пакеты, пивные банки, фантики от презервативов. О том, что в гроте произошло убийство, говорило большое темное пятно на каменных плитах. Сводчатый потолок был крепок, только в одном месте зияла причудливая дыра от вывалившихся камней. Солнечный луч косо стоял в этом сыром пространстве, словно падающий столб.
– А ведь в эту дыру спокойно пролезет человек, – заметил Жаров.
– Ну и что? Убийца просто завел женщину в грот. Зачем ему лезть через эту дыру? Никаких следов борьбы не было. Оперативники тут больше натоптали.
Жаров недолго постоял, задрав голову. Что-то было невозможным в этой дыре, не вязалось с общей атмосферой ветхого грота…
И вдруг он понял. По краям сильно изломанного отверстия шел узкий керамический бруствер!
Ознакомительная версия.
