– Старик, дорогой. – Винс почти кричал. – Говорю тебе, я знаю, что делаю. Никто не может и слова дурного сказать о Марион или ее семье.
– Спокойно, Винс, я ничего не имею против этой молодой леди. Ты влюблен в нее, как я понимаю?
– Старик, дорогой, она – единственная на свете. Я никогда не думал, что могу так в кого-нибудь влюбиться.
– И она тебя любит?
– Да. Да! Странно, правда?
– Что здесь странного?
– Ну, Марион молода. Ей всего восемнадцать. Она вдвое моложе меня. Но ведь это и хорошо, правда?
Гарт ничего не ответил. К тому времени он еще не встретил Бетти Колдер и не знал, что и сам способен на подобное безумие. Марион он видел только один раз, вечером перед свадьбой, когда Винс пригласил его на обед в дом полковника в Хэмпстеде. «Тетя Бланш и дядя Сел» запомнились ему весьма смутно, поскольку ослепительная Марион затмила всех других.
От нее исходило сияние: сияли ее темно-рыжие волосы, вспыхивал внезапный румянец на лице. В свои восемнадцать она держалась так самоуверенно, будто была лет на десять старше. Вдруг острое чувство тревоги пронзило сердце Гарта, но он все-таки ничего не сказал. Если Марион и выходила замуж, чтобы избавиться от своих воспитателей и их старомодных порядков, то жестоко было бы мешать сейчас счастью Винса, которого совсем не беспокоила атмосфера этого дома в Хэмпстеде. Полковник Селби купил его, по словам Винса, сравнительно дешево, потому что у него была плохая репутация в нем три человека покончили с собой.
Тяжелые портьеры закрывали окна. В большой, похожей на пещеру гостиной, отделанной светлым дубом, звенел смех Марион, журчал ее непринужденный говор, и колдовские чары таились в уголках глаз.
– Ну, старина, – спросил по окончании вечера Винс, – она тебе понравилась?
– Да, вроде бы.
– Черт возьми, Дэвид, нечего скрытничать и валять дурака. Или она тебе понравилась, или нет. Одно из двух!
– Она мне понравилась, Винс. Она очаровательна. Я тебя поздравляю.
Во всяком случае, кроме нескольких странностей поначалу – то, что ради ускорения дела брак регистрировали в хэмпстедской ратуше, или то, что на свадьбе не присутствовали ни миссис Монтегю, ни полковник Селби, у Гарта не было причин беспокоиться о своем друге.
Богатство Винса устраняло все препятствия. После свадебного путешествия в Афины и Константинополь молодожены сняли дом на Гайд-парк-Гарденз и стали принимать массу гостей, большей частью родственников Марион. Что, в некотором роде, выглядело странно.
Если от Марион исходило что-то тревожное, если она время от времени принималась ворчать и напоминать Винсу, что он старше ее, то все же именно она стала украшением дома. За два года она расцвела и превратилась в величавую прекрасную женщину. Впрочем, Гарт почти забыл о своих сомнениях из-за того, что случилось с ним самим в Остенде прошлым летом, в июне.
В этом городке, считавшемся весьма фешенебельным климатическим курортом, пляжные зонтики порхали на морском ветру, а шляпки – на высоких прическах дам. Купальные костюмы были, как говорится, скандально смелы, а ставки в казино очень высоки. Но для неуклюжих усатых мужчин, маршировавших по Диг-де-Мер, это никакого значения не имело. В тот вечер Гарт, возвращавшийся домой после деловой поездки в Вену, зашел в казино, и этот поступок изменил всю его жизнь.
– Доктор Гарт, – сказал ему коллега, – позвольте представить вам леди Колдер.
И представил.
Всякий раз, когда Гарт пытался разобраться в своих чувствах к Бетти Колдер, хотя это редко случалось, ему приходили на ум два забавных факта. Сразу становилось ясно, что ее покойный муж, сэр Горас Колдер, губернатор одной из колоний, был из «шишек», потому что Бетти изо всех сил старалась держаться гордо и неприступно, что выходило у нее крайне неубедительно. И первая странность заключалась в том, что двадцативосьмилетняя Бетти казалась не столь зрелой, как Марион Боствик в свои двадцать.
Правда, Марион была на полголовы выше, двигалась словно ожившее изваяние, а Бетти явно не хватало величавости. Бетти предпочитала одиночество, в то время как Марион умирала от тоски без компании. Бетти обладала богатым воображением, чего, возможно, не хватало Марион.
В тот момент, когда он впервые увидел Бетти за кофе с доктором Хендерсоном и его супругой в казино, когда она подняла глаза и их взгляды встретились, Гарт мысленно представил себе многое такое, о чем не следует говорить вслух. Бетти, как всегда, была почти не накрашена, застенчива и очень женственна. Несмотря на ее любовь к прогулкам, строгие правила приличия или притворная стыдливость заставили ее отказаться (почти с ужасом!) от морских купаний на глазах у всех.
Конечно, совсем другое дело этим летом, когда она сняла коттедж на берегу недалеко от Фэрфилда. В уединенном месте, где никого вокруг нет, она носила самый модный в 1907 году купальный костюм. У Бетти – прекрасная фигура. Не говоря уж о карих глазах и блестящих волосах. В общем, в ней была та пылкая чистота, к которой Гарта неудержимо влекло. Он не мог совладать с ревностью – он желал ее только для себя одного.
Бетти, Бетти, Бетти!
Тем не менее, если на счет застенчивости можно было списать тот факт, что Бетти казалась моложе и приветливее, чем Марион, это еще не объясняло второго курьезного обстоятельства. Почему он до сих пор так и не представил ее Винсенту и Марион и, даже более того, не упоминал о существовании Бетти?
Сейчас в такси, трясущемся по Риджент-стрит, Гарт попытался ответить на этот вопрос. Его намерения в отношении Бетти самые благородные. Тогда почему же он не хотел, чтобы Винс и Марион встретились с ней?
«Ты сам все сказал, – заявил один из внутренних голосов. – Ты хочешь, чтобы она была только твоей. Ты – слепой ревнивец, хуже молодого идиота, твоего племянника».
«Ну нет, – вмешался второй, насмешливый голос, – так не пойдет. Для ревности к Хэлу есть причина. Но нет никаких поводов ревновать к Винсу и Марион. Почему же ты ни разу даже не заговорил о Бетти?»
Неделю назад, в субботу 8 июня, давали новый спектакль у Дали. Такие премьеры не были редкостью: нашумевший в прошлом году спектакль Джеральда дю Морье «Взломщик-любитель» играли в ту же субботу в «Лотереях». Пьесу специально переписали для мюзикла и назвали все это действо «Веселая вдова». Какой-то друг Винса снял в театре на несколько вечеров четыре ложи.
Гарт был с ними, и ему хотелось, чтобы Бетти тоже была там. Пока вздорная бабенка – главная героиня – отплясывала на сцене, половина зала азартно подпевала под не менее вздорную музыку. Но когда зазвучали «Вальс веселой вдовы» и «Пойду к Максиму я», Гарта тоже так и подмывало запеть. А потом, на ужине у Романо, Марион Боствик каким-то образом оказалась на стуле рядом с ним.
На Марион было вечернее приталенное платье с глубоким декольте и все в серебряных блестках. Свет хрустальных люстр играл на ее обнаженных плечах и прическе под молоденькую американочку Гибсона. Некоторое время она смотрела на Гарта голубыми глазами, будто о чем-то размышляла.
– Дэвид, – вдруг спросила она, – у вас в последнее время появлялись новые пациенты?
Это было так неожиданно, что Гарт рассмеялся. Марион надменно смотрела на него, а он никак не мог справиться с собой.
– Неужели я сказала что-то очень смешное?
– Вовсе нет, за исключением того, что вы попытались таким образом завязать разговор с доктором. Мне приятна ваша забота.
– Благодарю вас, но вы не правы. Я просто пытаюсь выказать вежливый интерес к вашей работе. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я… – Марион пожала плечами, ее тон изменился. – Кстати, Дэвид.
– Да?
– Боюсь, что наш автомобиль снова сломался. Это, конечно, промах Винса. В его возрасте нельзя быть таким глупым. Но с пожилыми мужчинами это бывает.
– Пожилыми? – воскликнул Гарт и снова подумал о Бетти. – Винс не пожилой, знаете ли. Мы с ним одного возраста.
– Ой, ну вы знаете, что я имела в виду. Во всяком случае, вам это к лицу. У вас такой мудрый вид, да еще эта обходительность, это удлиненное лицо с резкими чертами…
– Ничем не могу вам помочь, Марион.
– Дэвид, я просто хочу, чтобы вы не держали на меня обиды. Наш автомобиль сломался, а я ненавижу общественный транспорт, вот и все. Не будете ли вы так любезны подбросить нас на Гайд-парк-Гарденз? О, а потом могли бы немного поболтать?
– С удовольствием, Марион. Вас что-нибудь беспокоит?
– Беспокоит… меня? – выдохнула она. – Не понимаю.
– Ну и не беда.
У Дэвида Гарта не было шофера, он отвез друзей сам в большом пятиместном двадцатисильном «панхарде» ярко-зеленого цвета, украшенном всякими латунными штучками. Поскольку все слуги уже спали, Винс исполнял обязанности бармена и открыл бутылку шампанского.
Стены гостиной были отделаны панелями из мореного дуба с геральдическими щитами. Гостиную заливал розоватый свет электрических свечей. Высокий и худой Винс, в вечернем костюме со стоячим воротничком, молча поднял бокал.
