Ознакомительная версия.
Излишне тепло укутанный вязаным шарфом, он, казалось, дремал. Пристальный взгляд Джейн, видимо, потревожил его. Он взглянул на Джейн и снова сомкнул веки.
Рядом с ним сидел весьма импозантный седой мужчина. На коленях у него лежал раскрытый футляр с флейтой, куском замши мужчина любовно вытирал инструмент. Забавно, но он вовсе не походил на музыканта, скорее на адвоката или доктора.
Дальше разместились двое французов: один бородатый, уже в солидном возрасте, другой гораздо моложе, должно быть, его сын. Они коротали время, оживленно беседуя о чем-то и еще более оживленно жестикулируя.
Но все же внимание Джейн явно привлекал пассажир в голубом пуловере, тот, на которого она почему-то решила не смотреть.
«Глупо, нелепо волноваться так, будто мне семнадцать!» — с сердитым негодованием бранила себя Джейн.
А занимавший ее мысли Норман Гэйль-человек в голубом пуловере размышлял: «А ведь она мила! Право же, чрезвычайно хороша! И, похоже, меня запомнила. Тогда она выглядела такой удрученной — все ее ставки проигрывали. И сколько же удовольствия принес ей тот выигрыш! Все же я верно поступил!.. Она так привлекательна, когда улыбается: здоровые зубы и крепкие десны... Черт возьми, а ведь я волнуюсь. Будь стойким, мальчик!»
Он обратился к стюарду, проходившему мимо:
— Я бы чего-нибудь съел. Нет ли у вас холодного языка?
Графиня Хорбари думала: «Боже мой, что же делать? Эта неожиданная беда, страшная беда. Я вижу лишь один выход. Только бы мои нервы выдержали. Смогу ли я это сделать? Смогу ли обмануть? Нервы не выдерживают. Это все кокаин. И зачем только я его приняла? Мое лицо ужасно, просто ужасно!.. И эта кошка, Венетия Керр, здесь, это еще ужаснее. Она всегда так смотрит на меня, будто я грязнуля. Попробовала зацапать Стивена — ничего не вышло. Только она его и видела! Ненавижу этих великосветских дам. Боже, что мне делать? Надо же что-то придумать! Старая ведьма выполнит свою угрозу...»
Сисели Хорбари достала из портсигара сигарету, вставила ее в длинный мундштук. Руки ее дрожали.
Всеми уважаемая Венетия Керр раздумывала:
«Ах, зловредная колючка! Вот оно что! Ну, ладно, допустим, она превосходно разбирается в обстановке, но ведет она себя самым неподобающим образом. Бедный старина Стивен... Если б только он сумел от нее избавиться!..»
И она в свою очередь также достала сигарету и прикурила от сигареты Сисели Хорбари. Стюард остановил ее:
— Извините, леди, здесь не принято курить!
— К черту! — парировала за нее леди Хорбари.
Мсье Эркюль Пуаро думал: «А она славненькая, вон та малышка. У нее решительный подбородок. Но что ее встревожило? Почему-то избегает взглядов того симпатичного молодого человека, что сидит впереди? А ведь она, кажется, знает его, да и он ее — тоже...»
Самолет заметно пошел на снижение.
«O, mon estomac», — простонал Эркюль Пуаро и решительно закрыл глаза. Рядом с ним д-р Брайант, чуткими пальцами лаская свою флейту, думал:
«Невозможно решиться. Я просто не в силах отважиться. Это столь ответственный шаг в моей карьере...»
Он нежно извлек флейту из футляра. Музыка... В музыке забываются все тревоги, все заботы. Улыбаясь, поднес флейту к губам и снова опустил. Pядом посапывал маленький человечек с усами.
Самолет вдруг так резко качнулся, что в глазах позеленело.
Доктор Брайант порадовался, что не страдает ни морской, ни воздушной болезнью. Мсье Дюпон-отец возбужденно закричал мсье Дюпону-сыну:
— В этом не приходится сомневаться! Все они ошибаются — немцы, англичане, американцы! Они неверно указывают даты изготовления древних гончарных изделий! Возьмем, к примеру, самаррские изделия...
Жан Дюпон, рослый, благовоспитанный, несколько увалень с виду, возразил мягко:
— Вы должны это всесторонне мотивировать! Есть же еще Толл Калаф в Сакье Гез...
Мсье Арман Дюпон подергал, стараясь открыть, замок видавшей виды авиационные сумки:
— Погляди, кстати, на эти курдиские трубки, вот такими они их изготавливают сейчас. Украшения на них весьма напоминают росписи пятого тысячелетия до нашей эры...
Своим красноречивым жестом мсье Арман едва не смахнул на пол тарелку, которую минутой раньше поставил перед ним стюард.
Мистер Клэнси, писатель, автор множества детективных романов, поднялся с места подле Нормана Гэйля, прошагал в конец самолета, вытащил там из кармана своего плаща журнал «Континентальное обозрение» и возвратился с ним в руках, дабы доказать таким образом свое полное, с профессиональной точки зрения, алиби.
Мистер Райдер, сидевший позади мистера Клэнси, думал: «Я хочу, я должен держаться до конца, чего бы то мне ни стоило! Я не знаю, смогу ли поднять свои дивиденды... Если все пройдет благополучно — дело сделано... О, небо!» Норман Гэйль поднялся и направился в туалет. Едва за ним закрылась дверь, Джейн тотчас вытащила из сумочки зеркальце и, взволнованно оглядев себя, припудрила нос и помадой подрисовала контуры губ.
...Стюард поставил перед нею кофе. Джейн посмотрела в окно.
Внизу солнечной голубизной сверкал Ла-Манш.
Оса с надоедливым жужжанием вилась над головою мистера Клэнси как раз тогда, когда он всецело был поглощен тем, что в 19.55 происходило в некоем городе Цариброде с персонажами его нового романа. Клэнси отмахнулся от осы, и она полетела дальше — исследовать чашки Дюпонов. Точным ударом отважный Жан Дюпон прихлопнул ее.
Воцарилась тишина. Разговоры прекратились, и только мысли каждого следовали своим путем.
В глубине салона, в кресле № 2, голова мадам Жизели вдруг поникла.
Казалось, чуть склонившись вперед, мадам задумалась или дремлет.
Но мадам уже не думала и не спала.
Мадам Жизель была мертва...
Глава 2
«...Ваш счет, мадам...»
Генри Митчелл, старший стюард, осторожно ходил от кресла к креслу, подавая пассажирам подготовленные заранее счета. Через полчаса самолет должен был прибыть в Кройдон. Генри собирал банкноты и серебро, кланялся и неустанно твердил привычное: «Благодарю, сэр. Благодарю, мадам». У столика, за которым сидели французы, ему пришлось минуту-другую подождать, так увлеченно они о чем-то разговаривали и столь выразительно жестикулировали.
«Тут, пожалуй, чаевых не получишь», — подумал Генри угрюмо.
Двое пассажиров спали: маленький человечек с усами и пожилая дама в конце самолета. Она всегда щедро вознаграждала стюардов за услуги:
Генри помнил ее, этим рейсом она летала уже несколько раз. Вот почему он и не стал будить ее заранее.
Маленький человечек с усами, едва Генри приблизился, тотчас проснулся и уплатил за бутылку содовой и за тонкие «капитанские» бисквитывсе, что он позволил себе.
Митчелл долго не беспокоил пассажирку. Наконец, минут за пятнадцать до Кройдона, он осмелился обратиться к ней:
— Простите, вот ваш счет, мадам...
Он осторожно коснулся рукой плеча женщины. Она не проснулась. Он слегка потормошил ее. Неожиданно леди безвольно сползла с сиденья. Митчелл, холодея от испуга, наклонился над дамой, затем, побледнев, выпрямился...
Альберт Дэвис, второй стюард, воскликнул недоверчиво:
— Ну да! И ты что, решил, она умерла?
— Говорю тебе, мертвая! — Митчелл дрожал.
— Ты уверен, Генри?
— Неужели это такой глубокий обморок?
— Кройдон через несколько минут!
— Но, может, ей действительно чересчур плохо?
Мгновение они пребывали в нерешительности, затем начали действовать. Дэвис пошел к пилотам, Митчелл вернулся в салон к пассажирам. Он переходил от кресла к креслу и тихо шептал:
— Простите, сэр, вы случайно не врач?
Норман Гэйль сказал:
— Я дантист. Но, быть может, я смогу вам помочь?.. — Он привстал со своего места.
— Я врач, — сказал доктор Брайант. — А что произошло?
— Там, на втором месте, одна леди... Мне не нравится, как она выглядит...
Доктор Брайант поднялся и последовал за стюардом. Маленький усатый человечек, поняв, что произошло нечто из ряда вон выходящее, незаметно покинул свое кресло и тоже пошел за ними.
Доктор Брайант склонился над распростертой на полу дамой. Это была уже далеко не молодая и достаточно полная женщина, одетая в черный дорожный костюм.
Осмотр закончился быстро. Доктор уверенно заявил:
— Она скончалась.
Митчелл спросил:
— Как вы думаете, она умерла от приступа?
— Этого я не могу утверждать без тщательного освидетельствования. Когда вы в последний раз видели ее — живой, я имею в виду?
Митчелл задумался.
— Я подавал ей кофе, она была вполне здорова.
— Как давно это было?
— Примерно три четверти часа тому назад или что-то около этого. А позже, когда принес счет, я решил, что она задремала...
Их разговор начал привлекать внимание — головы пассажиров поворачивались в их сторону, шеи вытягивались.
— Я думаю, это скорее всего припадок, — проговорил Митчелл с надеждой в голосе. Ему хотелось верить в лучшее. Он даже подвел под случившееся свою теоретическую основу. У сестры его жены, сказал он, часто бывают припадки.
Ознакомительная версия.
