Справа, как раз у городской черты, расположился мотель «Испанская грива». Рядом виднелся бассейн с разноцветными зонтами по краям. В белом сиянии палящего солнца его синева говорила о прохладе, я вспомнил слова мастера о том, что в «Магнолии Лодж» бассейна нет.
«Ну и болван же ты!» — подумал я угрюмо. Но я уже выбрал «Магнолию». К тому же эта женщина так меня выручила!..
«Магнолия» находилась совсем недалеко, слева. Когда мы свернули с шоссе, я понял, что имел в виду мастер, назвав мотель «захудалым»: на всем лежала печать заброшенности и незавершенности. Дюжина домиков, построенных в виде каре с открытым выходом в сторону шоссе. Сам дом — прочный и не слишком старый. Кирпичный, под красной черепицей, но краска кое-где успела облупиться, да и вся территория выглядела мрачной и неприветливой, хотя день был ослепительно яркий и солнечный.
Перед мотелем, видимо, пытались разбить газон, но теперь трава пожухла и покрылась пылью, а на подъездной дороге, посыпанной раскрошившимся и наполовину выветрившимся гравием, кое-где зеленели травинки сорняков. Я удивился, почему ее супруг довел дело до такого состояния.
Бюро администратора находилось слева. Она остановила машину у входа. На заднем сиденье стояли сумки с продуктами. Я взял их и пошел вслед за ней.
В маленьком холле было прохладно. Венецианские шторы, преграждавшие доступ яркому солнечному свету, создавали приятный сумрак. На пол из темно-синих плиток, натертых воском, были наброшены плетеные коврики. На бамбуковых креслах — оранжевые и черные подушки. В углу — телевизор, а перед диваном — бамбуковый кофейный столик. На нем лежало несколько журналов.
На столе у левой стены стояла модель корабля — около трех футов длиной. Поразительно красивые линии.
Напротив двери за перегородкой — стол администратора, на котором находился телефон и ящичек для ключей. Позади стола — скрытая портьерой арка, за которой, видимо, располагались жилые помещения. Где-то в глубине дома слышалось гудение пылесоса.
Я положил сумки, а она окликнула:
— Джози!
Моментально из-за портьеры появилась крупная цветная девушка в белом переднике. Толстощекое добродушное лицо и большой рот, густо накрашенный губной помадой странного, почти лилового оттенка.
Миссис Лэнгстон положила передо мной регистрационную карточку и кивком указала девушке на сумки:
— Отнесите их, пожалуйста, на кухню, Джози!
— Хорошо, мэм, — ответила та, взяла сумки и собралась уходить.
— Водопроводчик был? — остановила ее миссис Лэнгстон.
— Нет, мэм... Только телефон звонил пару раз, но, видимо, ошиблись номером. Когда я подошла, никто не ответил. Просто вешали трубку.
С этими словами она ушла.
Я случайно поднял глаза.
Лицо миссис Лэнгстон было неподвижно, но персиковый цвет слегка побледнел. У меня возникло странное чувство. Мне казалось, что она пытается — и пытается изо всех сил — остаться спокойной, хотя на душе у нее далеко не спокойно.
Заметив мой взгляд, она отвела глаза.
— Вы неважно себя чувствуете? — спросил я.
— Нет, нет! Все в порядке! — она покачала головой и заставила себя улыбнуться. — Просто очень жарко.
Она взяла мою карточку и взглянула в нее.
— Из Сан-Франциско, — сказала она, — и как же вы переносите нашу жару, мистер Чэтэм?
— Вы бывали в Сан-Франциско? — спросил я.
— Один раз. В августе. На мне было только летнее платье, и я чуть было не замерзла. И все же мне там очень понравилось. Замечательный город. — Она сняла с гвоздика ключ. — Возьмите, у вас 12-й номер.
— Я бы хотел сразу расплатиться, — сказал я. — Сколько с меня?
Ответить она не успела — зазвонил телефон. Поразительно: она застыла, словно ее окатили ледяной водой, и в глазах промелькнул мгновенный страх.
Телефон продолжал звонить резко и настойчиво; медленно, с усилием она протянула руку и подняла трубку.
— «Магнолия Лодж», — сказал она слабым голосом.
В следующее мгновение она побледнела и пошатнулась, и я нагнулся, чтобы поддержать ее, — подумал, что она падает. Но миссис Лэнгстон только опустилась на стул, уронила трубку и закрыла лицо руками.
Из трубки продолжали доноситься слабые звуки.
Я поднял трубку.
Я знал, что вмешиваюсь не в свое дело, но движение было чисто рефлекторным; я уже подозревал, что могу услышать.
Я оказался прав.
Это был чей-то шепот — злобный, грязный и издевательский, и от помоев, которые он выплескивал, вам стало бы тошно. Мне показалось, что там, на другом конце провода, где-то в глубине, я слышал и еще какие-то звуки. Наконец поток грязи иссяк, и человек спросил также шепотом:
— Вы хорошо меня слышите, милочка? Скажите, как вам это нравится?
Я прикрыл трубку ладонью, наклонился над столом и, коснувшись ее руки, сказал:
— Ответьте ему что-нибудь...
С этими словами я придвинул к ней аппарат. Она подняла голову, но единственным ответом был устремленный на меня взгляд, полный страха. Я тряхнул ее за плечо.
— Ну, давайте же! — приказал я. — Скажите что-нибудь... Любое, что придет в голову.
Она кивнула, и я снял ладонь с трубки.
— Почему? — выкрикнула она. — Почему вы так со мной обращаетесь?
Я кивнул ей и стал слушать, что последует за этим. В ответ раздался мягкий шипучий смешок, который вызвал такое ощущение, будто болотная тварь ползла по обнаженному телу.
— Потому что мы знаем одну тайну, милочка!.. Мы ведь знаем, что это вы его убили...
Я нахмурился — это не похоже на обычный шантаж. А шепот между тем продолжался:
— Да, мы знаем это, милочка! И мне это нравится. Мне нравится думать о том, как мы вдвоем... — Он конкретизировал то, о чем ему нравится думать. Воображение у него было богатое, порождавшее грязные, ползучие образы.
Потом на линии что-то щелкнуло, и в трубке стало тихо — он дал отбой.
«Не очень он торопился, однако», — подумал я. Я положил трубку на рычаг и взглянул на опущенную голову миссис Лэнгсон.
— Ничего страшного, — сказал я. — Такие люди обычно не опасны.
Она подняла голову, но не произнесла ни звука.
— И давно он так? — спросил я.
— Давно... — прошептала она. — Давно... — Неожиданно она покачнулась.
Я бросился, подхватил ее и осторожно опустил на коврик. Она показалась легкой, необычно легкой для молодой женщины ее роста.
Я поднялся и позвал:
— Джози!
После этого я вновь посмотрел на нее, обратил внимание на необычайную бледность лица и спросил себя: сколько же времени она ходит по краю нервного срыва?
Джози появилась из-за портьеры и вопросительно посмотрела на меня.
— У вас найдется немного виски? — спросил я.
— Виски?.. Нет, сэр, у нас нет ни капли... — Она приблизилась к столу и только тут увидела лежавшую на коврике миссис Лэнгстон. — О, боже ты мой! Да что же это такое?
— Тихо! — сказал я. — Принесите мне стакан и влажное полотенце.
Я поспешно вышел и взял из машины один из моих чемоданов. В нем была бутылка виски.
Джози быстро вернулась. Я налил в стакан немного виски и, опустившись на колени перед миссис Лэнгстон, обтер ее лицо мокрым полотенцем.
— Она не заболеет? — с тревогой спросила Джози.
— Не думаю, — ответил я. — Это просто обморок. — Я пощупал ей пульс: достаточно ровный.
— Вы не собираетесь давать ей виски?
— Не сейчас же, когда она в обмороке! — нетерпеливо ответил я. — Вы что, хотите, чтобы она захлебнулась? Где ее супруг?
— Супруг?
— Мистер Лэнгстон! — резко сказал я. — Ступайте и приведите его! Где он?
Она покачала головой:
— Мистера Лэнгстона нет... Он умер.
— О! — вырвалось у меня.
— Может, позвать доктора? — спросила Джози.
— Думаю, что не надо, — ответил я. — Обождите минутку!
Миссис Лэнгстон шевельнулась и открыла глаза. Я приподнял ее за плечи и поднес к губам стакан с виски. Она сделала глоток, закашлялась, но выпила. Я передал стакан Джози.
— Немного воды! — сказал я.
Через минуту миссис Лэнгстон уже могла сидеть. Я помог ей перебраться в кресло и дал еще немного виски. Лицо ее немного порозовело.
— Спасибо, — сказала она прерывающимся голосом.
Я нетерпеливо отмахнулся.
— Вы знаете, кто он?
— Не имею ни малейшего представления... — Она беспомощно покачала головой.
— Но вы обращались в полицию?
Она кивнула:
— Несколько раз...
Нельзя было терять времени. Я подошел к телефону и вызвал станцию.
— Соедините меня с шерифом!
После второго гудка послышался мужской голос, и я сказал:
— Я хотел бы поговорить с шерифом...
— Его нет. Говорит Макгрудер. В чем дело?
— Я звоню из «Магнолии», — сказал я. — По поводу помешанного, который постоянно названивает миссис Лэнгстон. Я полагаю, к вам уже поступала жалоба.
