— В мое время не начинали сразу с уголовной полиции. Как все, я начинал с полицейского участка.
В полицейском участке IX округа…
— В какой должности?
— Я был секретарем комиссара. Позднее патрулировал на улицах города…
Префект изучал его с любопытством, в котором не было ни доброжелательности, ни враждебности.
— После этого — метро, большие магазины, вокзалы, игорные дома…
— По-видимому, все это оставило у вас приятные воспоминания — вы охотно говорите об этом.
Мегрэ побагровел от гнева.
— Вы очень известны, господин Мегрэ, очень популярны…
Можно подумать, что префект пригласил Мегрэ, чтобы принести ему свои поздравления.
— Ваши методы, если верить газетам, очень эффективны…
Префект поднялся, подошел к окну. Постоял несколько секунд, наблюдая за движением улицы, где располагался Дворец правосудия. Когда он вернулся к своему столу, его улыбка, а следовательно, и довольство собой, достигли апогея.
— Поднявшись на вершину служебной лестницы, вы все же не смогли избавиться от привычек, приобретенных в начале карьеры… Говорят, вы проводите очень мало времени в кабинете?
— Верно, господин префект, очень мало.
— Вы любите брать на себя задачи, которые должны выполнять подчиненные.
Молчание.
— Вас можно видеть в течение многих часов подряд в маленьких… барах, кафе, во многих других местах, где недопустимо находиться должностному лицу вашего ранга…
Решится Мегрэ или не решится зажечь свою трубку? Пока еще он не смел этого сделать. Он сдерживал себя, продолжая сидеть в кресле, в то время как тонкий и элегантный префект ходил взад и вперед по другую сторону стола.
— Это устаревшие методы, которые в свое время, возможно, и давали положительные результаты…
Раздался треск зажженной спички. Молодой человек вздрогнул от неожиданности, но не сделал никакого замечания. После секундного отсутствия его улыбка водворилась на свое место.
— У старых полицейских есть хорошие традиции…
Дружеский контакт с людьми, находящимися на грани закона, — полиция закрывает глаза на их грешки, за что они, в свою очередь, оказывают ей мелкие услуги…
Вы продолжаете пользоваться услугами осведомителей, господин Мегрэ?
— Как и все полиции мира.
— Вы также закрываете иногда глаза?
— Когда это необходимо.
— Вы никогда не задумывались над тем, что с тех времен, когда вы начинали карьеру, многое изменилось?
— На моих глазах сменилось девять начальников уголовной полиции и одиннадцать префектов.
Это было вопросом чести в отношении самого себя и в отношении товарищей по работе. Во всяком случае, старых товарищей, так как новые охотно перенимали положения, проповедуемые этим любителем тенниса.
Если префект и почувствовал нанесенный ему удар, то ничем этого не выдал. Он мог бы быть дипломатом.
Кто знает, возможно, он еще получит должность посла?
— Вы знаете мадемуазель Приер?
Вот где начинается настоящая атака! Но на какой почве? Мегрэ пока еще не был в состоянии разгадать это.
— А я должен ее знать, господин префект?
— Безусловно.
— И все же я впервые слышу это имя.
— Мадемуазель Николь Приер… Вы также никогда не слышали о господине Жане Приере, докладчике Государственного совета?
— Нет.
— Он живет на бульваре Курсель, номер 42.
— Не стану вам возражать.
— Он доводится дядей Николь. Она живет у него.
— Я вам верю, господин префект.
— А я, господин комиссар, прошу вас ответить мне, где вы были сегодня в час ночи? — На этот раз голос звучал сухо, и глаза не улыбались. — Жду вашего ответа.
— Это что — допрос?
— Называйте это как вам будет угодно.
— Могу я вас спросить, в качестве кого вы задаете мне этот вопрос?
— В качестве старшего по должности.
— Хорошо.
Мегрэ не торопился с ответом. Никогда в жизни он не чувствовал себя в таком унизительном положении.
Пальцы его, сжимающие погасшую трубку, побелели от напряжения.
— Я лег в половине одиннадцатого, после того как вместе с женой посмотрел телевизионную программу.
— Вы обедали дома?
— Да.
— В котором часу вы вышли из дому?
— Я к этому подхожу, господин префект. Около полуночи зазвонил телефон…
— Ваш телефон значится в телефонной книжке?
— Совершенно верно.
— Не находите ли вы, что это не совсем удобно? Не дает ли это возможность кому угодно, даже тем, кто хочет просто подшутить, звонить вам?
— Я тоже так думал. В течение многих лет моего телефона не было в книжке, но люди все же как-то узнавали его. Переменив свой номер пять или шесть раз, я решил печатать его в телефонной книжке, как все люди…
— Что очень удобно для ваших осведомителей…
И что также позволяет обращаться непосредственно к вам, а не в уголовную полицию… Таким образом, все заслуги по удачно раскрытому преступлению публика приписывает лично вам…
Мегрэ заставил себя промолчать.
— Так вы говорите, что вам позвонили около полуночи?
— Сначала я разговаривал в темноте. Но беседа затянулась. Когда моя жена включила свет, было без десяти двенадцать.
— И кто же это вам звонил так поздно? Кто-нибудь из знакомых?
— Нет. Какая-то женщина.
— Она назвала свое имя?
— Несколько позднее.
— Значит, не во время этого телефонного разговора, который вы якобы вели с ней?
— Который я действительно вел с ней.
— Допустим! Она назначила вам свидание в городе?
— В некотором смысле — да.
— Что вы хотите этим сказать?
Мегрэ начинал понимать, что вел себя в той истории глупо, и ему стоило большого труда признаться в этом перед молокососом с самодовольной улыбкой.
— Она только что приехала в Париж, где никогда до этого не бывала…
— Простите…
— Я повторяю то, что сказала мне она. Она добавила, что является дочерью судьи из Ла-Рошели, что ей восемнадцать лет, что она задыхается в кругу очень строгой семьи… И когда одна из ее школьных подруг, прожившая год в Париже, стала расхваливать ей все прелести и возможности столицы…
— Оригинально, не правда ли?
— Мне приходилось слышать и менее оригинальные признания, которые, однако, не становились от этого менее искренними. Известно ли вам количество молодых девушек, в том числе и девушек из хороших семей, которые каждый год…
— Я знаю статистику…
— Я согласен с вами, что история не нова, и, если бы все дальнейшее звучало в том же духе, я, пожалуй, ничего бы не предпринял. Она уехала из дома, не предупредив родителей, взяв с собой лишь один чемодан и небольшие сбережения… Подруга встретила ее на вокзале Монпарнас… Подруга была не одна… Ее сопровождал мужчина лет тридцати, которого она представила как своего жениха…
— Темный король, как говорят гадалки…
— Они сели в такси и через несколько минут остановились у какого-то отеля.
— Вам известно название отеля?
— Нет.
— Также, вероятно, неизвестно, в каком районе?
— Совершенно верно, господин префект. Но я за время моей работы сталкивался и с более странными историями, которые тем не менее оказывались абсолютно правдивыми. Эта молодая девушка не знает Парижа. Она здесь впервые. Ее встречает подруга детства и знакомит со своим женихом. Девушка едет в автомобиле по улицам и бульварам, которых никогда раньше не видела. Наконец они останавливаются перед отелем, где она оставляет свой багаж, и ее уводят обедать… Ее заставляют пить…
Мегрэ вспомнил трогательный голос по телефону, простые и правдивые слова, фразы, которые, как ему казалось, невозможно придумать.
«Я еще и сейчас немного пьяна, — призналась девушка. — Я даже не знаю, что пила… „Пойдем ко мне, посмотришь, как я живу…“ — сказала моя подруга.
И они вдвоем привели меня в какую-то комнату, похожую на студию художника, где при виде гравюр и, особенно, фотографий, украшавших стены, меня охватила паника… Моя подруга хохотала… «Вот это тебя пугает?.. Покажи ей, Марко, что это вовсе не так страшно…»
— Если я вас правильно понял, она вам рассказывала всю историю по телефону, а вы слушали, лежа в кровати рядом с мадам Мегрэ?
— Совершенно верно. За исключением, возможно, некоторых деталей, которые она мне сообщила позднее.
— Значит, было и продолжение?
— Наступил момент, когда она предпочла удрать.
И тогда она оказалась одна в Париже, без багажа, без сумки и без денег…
— И тут ей пришла мысль позвонить по телефону вам?.. Очевидно, она знала ваше имя из газет… У нее не было сумочки, но она нашла деньги, чтобы позвонить из автомата…
— Из кафе, куда она вошла, чтобы заказать чего-нибудь и попросить жетон для телефона… Хозяева кафе не имеют обыкновения требовать плату вперед…
