— Забавно, — задумчиво произнес он. — Убедительные доказательства… Ха! Между прочим, откуда взялся дьявол? — Пряди коротких темно-рыжих волос свешивались ему на глаза, полные озабоченности и гнева, на скулах взбухли желваки. — По-моему, тот самый экстрасенс — шарлатан. Ну ладно, допустим. Однако я сам, в одиночку, отправился в забытый богом дом, больше там никого не было, никто не знал о моем приходе…
Слушайте, Блейк, если потребуете, я вам все расскажу, не хочу, чтобы вы блуждали в потемках. Но я бы предпочел, чтобы вы ни о чем не спрашивали. Пойдемте со мной сейчас в один лондонский дом и скажите, увидите ли вы или услышите ли что-нибудь. Если да, то сумеете ли предложить естественное объяснение. Войти нетрудно. Дом фактически принадлежит нашей семье… Согласны?
— Согласен. Значит, вы подозреваете какой-то фокус?
— Не знаю, — покачал головой Холлидей. — Но даже не могу выразить, как я буду вам благодарен. Хотя у вас наверняка опыта нет в подобных делах… Что-то творится в пустом старом доме. Господи, будь у меня побольше знакомых! Если бы можно было привести с собой того, кто хорошо разбирается в оккультных мошеннических проделках… Что вы смеетесь?
— Вам бы надо как следует выпить чего-нибудь крепкого. Я вовсе не смеюсь. Знаю, кажется, одного человека, если вы, конечно, не возражаете…
— Кого?
— Инспектора уголовной полиции из Скотленд-Ярда.
Холлидей замер.
— Не мелите чепухи. Я вовсе не намерен впутывать сюда полицию. Забудьте, пожалуйста! Мэрион мне никогда не простит.
— Да нет, вы не поняли. Он не будет выступать в качестве официального лица. Для него это скорее хобби.
Я опять улыбнулся, вспомнив невозмутимого Мастерса, охотника за привидениями, крупного крепкого горожанина, симпатичного, как карточный шулер, и бессовестного, как Гудини. Во время послевоенного помешательства англичан па спиритизме он служил сержантом уголовной полиции, его главной обязанностью было разоблачение жуликоватых медиумов и экстрасенсов. С тех пор обязанность (к сожалению) переросла в увлечение. В своем маленьком домике в Хампстеде в окружении собственных восхищенных детей он забавлялся всевозможной магией, чрезвычайно довольный своими успехами.
Все это я разъяснил Холлидею. Сперва он насупился, ероша волосы обеими руками, потом его мрачное лицо просветлело.
— Черт возьми, Блейк, если уговорите этого Мастерса… Знаете, нас сейчас интересуют не экстрасенсы, а дом с привидением…
— Откуда вам известно о привидении?
Последовала пауза. За окнами раздавались визгливые, громкие автомобильные гудки.
— Известно, — тихо сказал он. — Можно сейчас же связаться с вашим приятелем-детективом?
— Пойду позвоню. — Я встал, сунув в карман газету. — Но придется кое-что объяснить, рассказать, куда мы отправляемся.
— Говорите что угодно. Скажите… постойте минутку! Если ему хоть что-то известно о лондонских привидениях, — серьезно добавил Холлидей, — просто скажите, в Плейг-Корт. Он поймет.
Плейг-Корт… По пути в вестибюль, к телефону, в голове зашевелились смутные воспоминания, которые я не смог уловить.
В трубке послышался низкий, медленный, ободряюще здравомыслящий голос Мастерса.
— А, сэр, — проговорил он, — как поживаете? Сто лет вас не видел. Ну, в чем дело?
— Во многом, — признался я после обмена любезностями. — Хочу вас пригласить поохотиться за привидениями. Если можно, сегодня же вечером.
— М-м-м, — невозмутимо пробормотал Мастерс, словно я в театр его приглашал. — Вы же знаете, это моя слабость. Ну, посмотрим, удастся ли… А в чем вообще дело? Куда мы пойдем?
— Мне велели передать вам — в Плейг-Корт.
— В Плейг-Корт? Там что-нибудь обнаружили? — довольно резко принялся допрашивать меня Мастерс, разом преобразившись в профессионала. — Это как-то связано с преступлением в Музее истории Лондона?
— Не понимаю, о чем вы толкуете, черт возьми. При чем тут Музей истории Лондона? Просто один приятель просит меня осмотреть нынче вечером дом с привидением, захватив с собой опытного специалиста. Если сможете быстро приехать, расскажу все, что знаю. Что касается музея…
Чуть поколебавшись, Мастерс прищелкнул языком:
— Вы сегодняшние газеты читали? Если нет, загляните. Найдите заметку о происшествии в музее и хорошенько подумайте. «По нашему мнению, отвернувшийся худой мужчина кому-то померещился». Или не померещился… Хорошо, сейчас сяду в подземку. Говорите, вы в «Крестиках-ноликах»? Ладно. Встретимся через час. Все это мне не нравится, мистер Блейк. Абсолютно не нравится. До свидания.
Пенни звонко провалились и канули в прорези телефонного автомата.
Когда через час вошел швейцар с известием, что Мастерс ожидает нас в гостевом зале, мы с Холлидеем все еще обсуждали заметку в утренней газете, на которую я раньше не обратил внимания. Она размещалась в постоянной рубрике «Сегодняшние происшествия — № 12».
"ЗАГАДОЧНАЯ КРАЖА В МУЗЕЕ ИСТОРИИ ЛОНДОНА
Из «камеры смертников» пропало оружие
Кто такой «отвернувшийся худой мужчина»?
Вчера из Музея истории Лондона была похищена реликвия из числа тех, что порой привлекают охотников за сувенирами, но в данном случае кража произошла при необычных обстоятельствах, которые весьма озадачивают и наводят на размышления.
В запасниках этого известного музея хранятся многочисленные экспонаты, связанные с жестокой, кровавой историей старого Лондона. В большом зале, посвященном, главным образом, тюрьмам, представлен в натуральную величину макет камеры смертников в бывшей Ныогейтской тюрьме с оригинальными решетками и засовами. На голой стене висел примитивный стальной кинжал длиной около восьми дюймов с грубо обработанной костяной рукояткой, на которой вырезаны инициалы «Л.П.». Вчера днем между тремя и четырьмя часами он исчез. Вор остался неизвестным.
Ваш корреспондент побывал на месте преступления и, надо признаться, был потрясен подлинным обликом камеры смертников. Полный мрак при слабом освещении и низком потолке, настоящая решетчатая дверь из Ньюгейта на ржавых болтах, уцелевшая после сноса тюрьмы в 1902 году, наручники, кандалы, огромные заржавевшие замки с ключами, клетки, орудия пыток… На одной стене висят обвинительные заключения, смертные приговоры многовековой давности в аккуратных рамках с черной каймой, написанные жирным, расплывчатым почерком, вместе с грубыми ксилографическими изображениями казней и благочестивой надписью «Боже, храни короля».
Не стоит показывать угловую камеру смертников детям. Не станем упоминать о «тюремном запахе», как бы навсегда пропитавшем камеру, об ужасе и отчаянии, источаемом зловонной дырой. Впрочем, хотим поздравить художника, изобразившего искаженные лица людей в жалких лохмотьях, которые, кажется, поднимаются с коек на глазах у заглянувшего в камеру посетителя.
Послушаем бывшего сержанта Паркера, прослужившего в охране музея одиннадцать лет. Вот что он говорит: «Вчера, в выходной, в музей набились ребятишки и подняли жуткий шум в соседнем зале. Днем, часа в три, я сидел у окна, рядом с макетом камеры, и просматривал газету. День выдался туманный, пасмурный, видно было плохо. Я думал, в зале никого больше нет».
Вскоре у сержанта Паркера возникло, по его словам, «странное ощущение». Он огляделся по сторонам, хотя был уверен, что находится в зале один. И что же?
«В дверцу камеры, стоя ко мне спиной, заглядывал джентльмен. Описать я его не могу, скажу только, что очень худой, в темной одежде. Он медленно поворачивал голову, внимательно разглядывая камеру, и время от времени резко дергался, будто у него болела шея. Я не понял, как ему удалось незаметно войти, решил, что он прошел через другую дверь, и вернулся к газете. Но неприятное чувство не отступало, поэтому на всякий случай, пока не нагрянули дети, я пошел осмотреть камеру. Сперва не сообразил, в чем дело, а потом вдруг понял: пропал нож, который висел на стене над восковой фигурой. Мужчина, конечно, исчез. Тогда я догадался, что он его украл, и немедленно доложил о пропаже».
Позже куратор музея сэр Ричард Мид-Браун прокомментировал:
«Надеюсь, что на страницах своей газеты вы обратитесь к общественности с призывом положить конец вандализму по отношению к ценным экспонатам».
По утверждению сэра Ричарда, кинжал, подаренный музею Дж.Дж. Холлидеем, эсквайром, был в 1904 году найден в земле на его собственном участке. Предполагается, что он принадлежал некоему Луису Плейгу, служившему палачом в Тайберне в 1663 — 1665 годах. Впрочем, поскольку его подлинность вызывает сомнения, кинжал никогда отдельно не выставлялся.
Никаких следов вора не обнаружено. Расследование поручено детективу сержанту Макдоннелу с Вайн-стрит".
Типичные журналистские штучки, туманные намеки для развлечения в серый день. Я прочел заметку в клубном вестибюле после звонка Мастерсу и задумался, надо ли ее показывать Холлидею.
