На Рашид Стрит двое прохожих, которых он миновал, оглянулись ему вслед.
— Кто это? — спросил первый.
— Это Дейкин, — ответил второй. — Работает в какой-то нефтяной компании. Парень неплохой, но порядочный бездельник. Пьет, говорят. Не знаю, правда ли это, но то, что карьеру он не сделает, это уж точно. Тут, чтобы пробиться, надо пошевеливаться живее!
— Справка по фирме Кругенгорф готова, мисс Шееле?
— Да, мистер Моргенталь. Мисс Шееле подала шефу папку.
— Все в порядке, надеюсь?
— По-моему, да, мистер Моргенталь.
— Шварц здесь?
— Ждет в приемной.
— Пусть зайдет.
Мисс Шееле нажала пальцем на кнопку.
— Я нужна буду вам, мистер Моргенталь?
— Нет, мисс Шееле, не думаю.
Анна Шееле бесшумно покинула кабинет.
Она была платиновой блондинкой, не из тех, однако которые привлекают внимание мужчин. Льняные волосы были стянуты в узел на затылке, красивые светло — голубые глаза скрывались, увы, за толстыми стеклами очков, а тонкие черты лица казались лишенными всякого выражения. Завоеванному положению она была обязана не очарованием, а своими профессиональными качествами и, не в последнюю очередь, изумительной памяти. Она никогда ни о чем не забывала, ей никогда не приходилось прибегать к заметкам, чтобы восстановить в памяти имя, цифру или дату. К тому же она была неутомима, энергична, дисциплинированна и сдержанна.
Отто Моргенталь, генеральный директор банка «Моргенталь, Браун и Шипперке», отлично понимал, что Анна Шееле относится к сотрудникам, которым практически невозможно найти достойную замену. Секретарша пользовалась его полным доверием, он щедро платил ей и, попроси она об этом, без колебаний повысил бы жалованье.
Мисс Шееле была в курсе не только деловых, но и личных его проблем. Он советовался с нею, когда возникли трения с миссис Моргенталь. Мисс Шееле предложила в качестве лучшего решения развод, не преминув указать наиболее разумную, с ее точки зрения, величину алиментов. При этом она не проявила никаких следов ни сочувствия, ни любопытства. Моргенталь не был удивлен этим. Для него Анна была существом, лишенным обычных человеческих чувств, сплошным мозгом, думающим только об интересах фирмы и, в первую очередь, интересах мистера Отто Моргенталя.
Можно поэтому представить себе, как был удивлен Моргенталь, собиравшийся уже уходить, когда Анна обратилась к нему с просьбой предоставить трехнедельный отпуск со следующего вторника. Он ответил чуть растерянно, что ему крайне трудно будет обойтись без нее.
— Не думаю, — возразила Анна. — Мисс Уайгейт заменит меня. Я оставлю ей мои заметки и все необходимые инструкции.
— Вам нужно подлечиться, мисс Шееле?
Он задал все-таки этот вопрос, самому ему показавшийся смешным. Мисс Шееле не могла заболеть. Даже микробы с уважением относились к ней.
— Нет, мистер Моргенталь. Я просто собираюсь поехать в Лондон, повидать сестру.
— Сестру? У вас, стало быть, есть сестра? Сюрприз следовал за сюрпризом. Моргенталь никогда не слышал, чтобы мисс Шееле упоминала о своей сестре. Даже прошлой осенью, когда они вместе были в Лондоне!
Мисс Шееле, однако, улыбнулась.
— Ну конечно, мистер Моргенталь. Она замужем за англичанином, сотрудником Британского музея. Ей предстоит перенести очень тяжелую операцию, и я хочу быть рядом с нею…
Отто Моргенталь понял, что мисс Шееле, приняв решение, не откажется от него.
— Что ж, — сказал он, — если так, я не стану вас удерживать. Возвращайтесь поскорее, вот все, о чем я прошу! Рынок неустойчив, как никогда. Разумеется, все по вине этих чертовых коммунистов. Война может вспыхнуть в любую минуту.., временами мне самому она начинает казаться единственным решением! Страна превратилась в сплошной комок нервов… А теперь еще нам сообщают, что президент отправляется в Багдад, чтобы участвовать в совещании, которое, заранее ясно, все равно ничего не даст! Багдад! Подумать только! Ехать в Багдад! Все кончится тем, что он станет жертвой покушения.
— У президента будет охрана… — запротестовала мисс Шееле.
— А разве у шаха в прошлом году ее не было? А у Бернадотта в Палестине?.. Ехать в Багдад — это же безумие! Сущее безумие.
Мистер Моргенталь глубоко вздохнул и безнадежно добавил:
— Видно, правду говорят, что мы живем в безумном мире.
Сидя на скамейке парка, Виктория Джонс предавалась раздумьям довольно меланхолического характера. В частности, она размышляла о том, какие неприятные последствия могут возникнуть, когда человек проявляет свои таланты в неудачно выбранный для этого момент.
У Виктории, как и у любого человека, были свои достоинства и недостатки. В ее пользу следовало отнести доброе сердце и то, что она не была белоручкой. Любовь к приключениям могла, вообще говоря, рассматриваться и как достоинство и как недостаток — смотря по обстоятельствам. Недостатком настоящим и к тому же, серьезным была любовь приврать — к месту и не к месту. Воображение всегда брало у нее верх над реальностью фактов. Выдумки рождались легко, непринужденно, доставляя Виктории почти творческое наслаждение. Опоздав на свидание, она оправдывалась не тем, что у нее остановились часы или пришлось бесконечно долго дожидаться автобуса. Нет, ей обязательно нужно было изобрести историю о слоне, сбежавшем из цирка и на три четверти часа остановившем уличное движение, или о перестрелке гангстеров и полиции, разыгравшейся прямо у нее на глазах и закончившейся — не без прямого ее участия — арестом бандитов.
Высокая, стройная, с отличной фигурой, Виктория не была все же красавицей в прямом смысле этого слова. Впрочем, лицо ее, пусть и с не совсем правильными чертами, было вполне симпатичным, а его необычайная подвижность делала ее первоклассной подражательницей.
К слову сказать, именно этот дар пародиста был причиной ее теперешних неприятностей. Работая машинисткой — стенографисткой у мистера Грингольца — фирма «Грингольц, Симмонс и Ледербеттер», — Виктория, чтобы поднять общее настроение, в одно унылое, пасмурное утро не нашла ничего лучшего, чем начать изображать к великому удовольствию своих коллег миссис Грингольц, беседующую со своим супругом. Убежденная, что мистер Грингольц уехал по делам, Виктория создала изумительную карикатуру этой дамы, безупречно имитируя как ее пронзительный голос, так и кошмарный центральноевропейский акцент, от которого миссис Грингольц так и не сумела избавиться.
— Значит, такой диван, как у миссис Дивтакис, ты мине купить не хочешь? Только не надо говорить, что у тибе нет денег! Для той высокой блондинки, с которой ты шляешься по ресторанам, у тибе деньги находятся… Думаешь, я не знаю ни о чем?.. Плевать я хотела на ту девчонку, но я желаю иметь диван… Это было деловое свидание?.. Брось! Не бери мине за дурочку! Что, я от помады следы не заметила?.. Значит, с диваном решено… И я закажу сибе ту норковую накидку, о которой мы говорили… Норка поддельная, стоить будет дешево, так что это великолепная сделка…
Как раз в этом месте Виктория обратила внимание на то, что ее слушатели вдруг с лихорадочным рвением принялись за работу. Обеспокоившись, она обернулась. За ее спиной стоял мистер Грингольц. У Виктории вырвалось ошарашенное «Ах!», а мистер Грингольц молча прошел к себе в кабинет. Почти сразу же он вызвал Викторию к себе. Она явилась, прихватив карандаш и блокнот, и с невинным видом задала ритуальный вопрос:
— Вы меня вызывали, мистер Грингольц?
Грингольц положил перед ней на стол три бумажки по одному фунту.
— Явились, стало быть? Полагаю, девочка, что я уже достаточно насмотрелся на вас и вы не станете возражать, если я уплачу вам за неделю вперед и попрошу немедленно покинуть это здание.
Виктория открыла было рот, собираясь выдать шефу историю, полностью оправдывающую ее поведение, но, перехватив взгляд Грингольца, поняла, что это было бы напрасной тратой творческого воображения и сил. Передумав, она с улыбкой ответила, что ничуть не возражает и что мистер Грингольц совершенно прав.
Несколько удивившись, поскольку его служащие редко столь спокойно воспринимали известие о своем увольнении, Грингольц, скрыв легкую растерянность, начал извлекать из карманов мелочь.
— За мной еще девять пенсов, — заметил он.
— Не беда! — ласково ответила Виктория. — Я дарю их вам. Купите себе леденцов!
— Я велю, чтобы их переслали вам.
— Не трудитесь! Что меня и впрямь интересует, так это рекомендация.
Грингольц нахмурился.
— Рекомендация?
— Вот именно?
Ворча что-то под нос, Грингольц набросал несколько строк на фирменном бланке:
Сим удостоверяется, что мисс Джонс работала у нас в течение двух месяцев в должности машинистки — стенографистки. Она не умеет стенографировать и понятия не имеет об орфографии. Уволена, поскольку мы не считаем возможным держать людей, бездельничающих в рабочее время.
