Роуз кивнул и, когда сестра укатила на своем велосипеде, резко постучал в дверь и вошел в дом.
Сестра Мария-Анжелика лежала в шезлонге у окна. Она повернула голову, когда мы вошли.
Лицо ее было необычным – бледным, почти прозрачным, с огромными глазами. В этих глазах, казалось, навсегда поселилась трагедия.
– Добрый вечер, сестра, – сказал Роуз по-французски.
– Добрый вечер, доктор.
– Разрешите представить вам друга – мистера Энстразера.
Я поклонился, и она наклонила голову со слабой улыбкой.
– Ну, и как вы сегодня чувствуете себя? – спросил доктор, усаживаясь рядом с ней.
– Я себя чувствую как обычно. – Она замолчала и тут же продолжила: – Для меня все нереально. Прошел ли день – месяц – год? Я с трудом это понимаю. Только мои сны реальны.
– Вы все еще много грезите?
– Всегда, всегда, и – вы представляете – сны для меня более реальны, чем жизнь.
– Вы видите во сне свою родину – Бельгию?
– Я вижу во сне страну, которая никогда не существовала. Но вы это знаете, доктор. Я много раз вам рассказывала. – Она остановилась, а затем резко сказала: – Но, может быть, этот джентльмен тоже доктор – специалист по заболеваниям мозга?
– Нет, нет. – Роуз принялся ее успокаивать, но когда он улыбнулся, я заметил, какими необычными были его клыкообразные зубы – и мне пришло на ум, что в этом человеке было что-то волчье. Он заговорил:
– Я подумал, вам интересно будет побеседовать с мистером Энстразером. Он немного знает Бельгию. И кое-что недавно слышал о вашем монастыре.
Она взглянула на меня. Легкая краска появилась на ее щеках.
– На самом деле ничего особенного, – поспешил я объяснить. – Но я позавчера обедал с одним моим другом, и он описал мне разрушенные стены монастыря.
– Значит, он был разрушен! – Слабое восклицание обращено было скорее к себе самой, чем к нам. Потом она опять взглянула на меня и спросила с некоторым колебанием:
– Скажите, мсье, рассказал ли вам друг, как – каким образом – был разрушен монастырь?
– Он был взорван, – ответил я и добавил: – Крестьяне боятся проходить мимо него ночью.
– Почему они боятся?
– Потому что на полуразрушенной стене сохранилась темная отметина. Она внушает им суеверный страх.
Женщина подалась вперед.
– Скажите мне, мсье, – скорей, скорей, – на что похож этот знак?
– У него очертания огромной собаки, – ответил я. – Крестьяне называют это пятно Гончей Смерти.
– Ох!
Душераздирающий вскрик сорвался с ее губ.
– Тогда, значит, это все правда. Все, что я вспоминала, – это правда. Это вовсе не мрачный ночной кошмар. Это было! Было!
– Что было, сестра? – спросил доктор, понизив голос.
Она решительно повернулась к нему.
– Я вспомнила. Там, на ступенях, я вспомнила. Я вспомнила, как все произошло. Я использовала силу, как мы обычно используем ее. Я стояла на ступенях алтаря и просила их не подходить ближе. Я просила их уйти с миром. Они не хотели слушать, они подошли, несмотря на мое предупреждение. И тогда… – Она наклонилась вперед и сделала странный жест. – И тогда я спустила на них Пса смерти…
Она откинулась в своем шезлонге, по ее телу пробежала дрожь, глаза закрылись.
Доктор поднялся, достал из шкафчика стакан, наполнил его наполовину водой, накапал несколько капель из бутылочки, которую вынул из кармана, и протянул ей.
– Выпейте это, – сказал он твердо.
Она повиновалась – механически, как мне показалось. Взгляд ее был отсутствующим, как будто она всматривалась в себя.
– Так, значит, все это правда, – сказала она. – Все. Город Кругов, Кристальный народ – все. Все это правда.
– Это только кажется, – сказал Роуз. Его голос был тихим и успокаивающим, он хотел ее подбодрить и не нарушать течения ее мыслей.
– Расскажите мне о городе, – попросил он. – О Городе Кругов, так, кажется, вы его назвали?
Она отвечала безразличным голосом, механически:
– Да, там было три круга. Первый – круг для избранных, второй – для жриц и внешний круг – для священников.
– А в центре?
Она глубоко вздохнула, и ее голос понизился до неописуемого благоговейного тона:
– Кристальный дворец…
Выдохнув эти слова, она поднесла правую руку ко лбу и пальцем начертала на нем какой-то знак.
Ее тело, казалось, окаменело, глаза закрылись, она слегка качнулась, затем внезапно рывком выпрямилась, как будто очнувшись.
– Что такое? – сказала она смущенно. – Что я сказала?
– Ничего, – успокоил Роуз. – Вы устали. Вам нужно отдохнуть. Мы оставим вас.
Она казалась немного удивленной, когда мы направились к выходу.
– Ну, – сказал Роуз, когда мы вышли. – Что вы думаете обо всем этом?
Он искоса бросил на меня быстрый взгляд.
– Я полагаю, ее сознание основательно расстроено, – медленно проговорил я.
– Похоже на то, что оно разрушено?
– Нет, я бы этого не сказал – по существу, она говорила ну просто на удивление убедительно. Когда ее слушаешь, создается впечатление, что она действительно делала то, о чем говорила, – творила великое чудо. Ее вера в то, что она его сотворила, кажется довольно искренней. Вот почему…
– Вот почему вы говорите, что ее сознание расстроено. Вероятно, именно так. Но теперь подойдем к делу с другой стороны. Предположим, что она действительно сотворила чудо – предположим, что именно она, лично, разрушила здание и уничтожила несколько сот человеческих жизней.
– Всего лишь усилием воли? – сказал я с улыбкой.
– Мне не хотелось бы представлять дело именно так. Но согласитесь, что один человек смог бы уничтожить целую толпу, нажав на кнопку, которая управляет минной системой.
– Да, но это делается при помощи техники.
– Правильно, при помощи техники, но которая, в сущности, обуздывает и контролирует естественные силы. Гроза и электростанция – в основе своей – одно и то же.
– Да, но, чтобы контролировать грозу, мы должны использовать механические средства.
Роуз улыбнулся.
– Теперь я собираюсь отклониться от темы. Существует субстанция, которая называется зимолюбкой. Она находится в природе в растительной форме. Но ее может получить человек синтетическим и химическим путем в лабораторных условиях.
– Да?
– Моя точка зрения заключается в том, что часто различными путями можно прийти к одинаковому результату. Предположим, наш путь – синтетический. Но возможен и другой. Экстраординарные результаты, достигнутые, например, индийскими факирами, нелегко объяснить. Вещи, которые мы называем сверхъестественными, не обязательно являются таковыми. Электрический фонарь дикарю показался бы сверхъестественным. Сверхъестественное – это всего-навсего естественное, законы которого еще не познаны.
– Вы так считаете? – спросил я зачарованно.
– Да, и я вовсе не исключаю возможности, что человеческое существо обладает способностью обрести безграничную разрушительную силу и использовать ее. Средства, при помощи которых это осуществляется, могут нам показаться сверхъестественными, хотя на самом деле они вовсе не являются таковыми.
Я посмотрел на него. Он рассмеялся.
– Это всего-навсего рассуждение, – сказал он беспечно. – Скажите-ка, вы обратили внимание на ее жест, когда она упомянула Кристальный дворец?
– Она положила руку на лоб.
– Точно. И начертала на нем круг. Очень похоже на то, как католик совершает крестное знамение. Теперь я скажу вам, мистер Энстразер, кое-что достаточно интересное. Я попытался провести опыты со словом «кристалл», столь часто упоминаемым в бессвязных речах моей пациентки. Я одолжил кристалл у одного человека и однажды незаметно подсунул моей пациентке, чтобы проследить за ее реакцией.
– Ну и что же?
– Результат оказался очень любопытным и наталкивающим на размышления. Она уставилась на него, как бы не веря своим глазам. Затем она опустилась перед ним на колени, прошептала несколько слов и потеряла сознание.
– Что это были за слова?
– Весьма примечательные. Она сказала: «Кристалл! Значит, вера еще жива!»
– Невероятно!
– Есть над чем подумать, не так ли? Теперь еще одна любопытная вещь. Когда она очнулась, она все забыла. Я показал ей кристалл и спросил, не знает ли она, что это такое. Она ответила, что, по-видимому, это кристалл, какой используют предсказатели судьбы. Я спросил, видела ли она его прежде. Она ответила: «Никогда, доктор». Но я увидел в ее глазах замешательство. «Что вас беспокоит, сестра?» – спросил я. «Все это странно, – отвечала она. – Я никогда раньше не видела кристалл, однако мне кажется, что он мне хорошо знаком. Здесь что-то есть – если бы я только могла вспомнить…» Усилия памяти причиняли ей такое страдание, что я запретил ей думать об этом. Это было две недели назад. Я специально решил выждать некоторое время. Завтра я собираюсь продолжить эксперимент.
– С кристаллом?
– Да, с кристаллом. Я предложу ей вглядеться в него. Думаю, результат будет интересным.
