Однажды в офисе отца появился высокий, седой, элегантно одетый мужчина с беспокойным выражением лица, которое я научилась ассоциировать со всеми, ищущими помощи инспектора Тамма. На его карточке было выгравировано имя — Илайхью Клей. Бросив на меня резкий взгляд, он сел, стиснул руками набалдашник трости и представился в суховатой, педантичной манере французского банкира.
Посетитель был владельцем «Клей марбл куоррис» — мраморных каменоломен в округе Тилден на севере штата Нью-Йорк — с офисом и резиденцией в городе Лидс того же штата. Расследование, провести которое он пришел просить моего отца, было весьма деликатного и конфиденциального свойства. Именно потому Клей забрался так далеко в поисках детектива. Он настаивал на крайней осторожности.
— Я вас понял, — усмехнулся отец. — Берите сигару. Кто-то крадет деньги из сейфа?
— Нет, что вы! У меня есть… э-э… компаньон.
Компаньона — в чьей деятельности, как выяснилось, обнаружился нездоровый аспект — звали доктор Айра Фосетт. Он был братом Джоэла Фосетта, сенатора штата от округа Тилден, который, судя по нахмуренным бровям отца, не отличался избытком порядочности. Клей, без колебаний охарактеризовавший себя как «честного бизнесмена старой школы», теперь, похоже, сожалел о своем партнерстве с доктором Фосеттом.
Насколько я поняла, доктор был весьма зловещей фигурой. Он вовлек фирму в контракты, происхождение которых, как подозревал Клей, дурно пахло. Бизнес был процветающим — даже чересчур. Слишком уж много контрактов в округе и штате заключалось с «Клей марбл куоррис». Требовалось осторожное, но бескомпромиссное рассмотрение ситуации.
— Доказательств нет? — спросил отец.
— Ни клочка, инспектор. Для этого он слишком умен. У меня есть только подозрения. Вы возьметесь за это дело? — Илайхью Клей положил на стол три купюры с солидным номиналом.
Отец посмотрел на меня:
— Можем мы взяться за него, Пэтти?
Я изобразила сомнение:
— Мы очень заняты. В таком случае нам придется бросить все остальное…
— Идея! — воскликнул Илайхью Клей. — Я не хочу, чтобы Фосетт заподозрил вас, инспектор. В то же время вы должны работать со мной. Почему бы вам и мисс Тамм не приехать в Лидс в качестве моих гостей? Мисс Тамм может… скажем, оказаться кстати.
Я сделала вывод, что доктор Айра Фосетт чувствителен к женским чарам. Незачем говорить, что мой интерес сразу же усилился.
— Это можно устроить, отец, — быстро сказала я.
* * *
Следующие несколько дней мы провели за подготовкой, а в воскресенье вечером упаковали чемоданы для поездки в Лидс. Илайхью Клей вернулся туда в день своего визита в Нью-Йорк.
Помню, я вытянула ноги к камину и потягивала бренди — которое также ухитрилась пронести контрабандой мимо молодого и симпатичного таможенника, — когда пришла телеграмма. Она была от губернатора Бруно — того самого Уолтера Ксавьера Бруно, который служил прокурором округа Нью-Йорк, когда отец еще был действующим детективом-инспектором, а теперь стал популярным губернатором штата Нью-Йорк.
Отец хлопнул себя по бедру и усмехнулся:
— Все тот же старина Бруно! Ну, Пэтти, вот шанс, которого ты так ждала. Думаю, это мы тоже сумеем устроить, а?
Он бросил мне телеграмму, которая гласила:
«ПРИВЕТ СТАРАЯ БОЕВАЯ ЛОШАДЬ ТЧК ПЛАНИРУЮ СДЕЛАТЬ СЮРПРИЗ СТАРОМУ МАЭСТРО В ЛЕЙНКЛИФФЕ ЗАВТРА В ДЕНЬ ЕГО СЕМИДЕСЯТИЛЕТИЯ НАНЕСЯ ЕМУ ВИЗИТ ТЧК НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ ЛЕЙН БЫЛ БОЛЕН И НУЖДАЕТСЯ В ОБОДРЕНИИ ТЧК ЕСЛИ ЗАНЯТОЙ ГУБЕРНАТОР МОЖЕТ НАЙТИ ДЛЯ ЭТОГО ВРЕМЯ ТО ДУМАЮ СМОЖЕТЕ И ВЫ ТЧК НАДЕЮСЬ ВСТРЕТИТЬСЯ С ВАМИ ТАМ
БРУНО»
— Великолепно! — воскликнула я, плеснув бренди на яркую пижаму от Пату.[8] — Думаешь, я ему понравлюсь?
— Друри Лейн, — проворчал отец, — миз… мизо…[9] он ненавидит женщин. Но полагаю, мне придется взять тебя с собой. — Он усмехнулся. — Я хочу, Пэтти, чтобы завтра ты выглядела как можно лучше. Мы сразу поставим старика на ноги. И… э-э… Пэт, тебе обязательно нужно пить? Уверяю тебя, я не старомодный отец, но…
Я поцеловала кончик его гротескно расплющенного носа. Бедный папа изо всех сил старался не быть старомодным.
* * *
«Гамлет» — поместье мистера Друри Лейна на холмах над Гудзоном — соответствовал тому, что я представляла себе по описаниям отца, и даже более того. Это было самое потрясающее место из всех, где я когда-либо бывала, а мои маршруты включали все главные чудеса Старого Света. Нигде в Европе, даже на Рейне, я не видела таких густых лесов, безупречных дорог, высоких облаков и голубой реки, вьющейся далеко внизу. А сам средневековый замок! Его словно перевезли на ковре-самолете с древних холмов Британии.
Мы проехали по изящному деревянному мосту, миновали частный лес, который вполне мог быть Шервудским[10] — я почти ожидала, что брат Тук[11] вот-вот выскочит из-за дерева, — через главные ворота въехали на территорию поместья.
Везде мы видели улыбающихся людей — в большинстве потрепанных временем служителей искусств, которым щедрость Друри Лейна позволила спокойно доживать в сооруженном им убежище. Отец уверял меня, что десятки людей благословляли имя и великодушие актера.
Губернатор Бруно встретил нас в саду. Он не докладывал о себе старому джентльмену, решив подождать нашего прибытия. Коренастый мужчина с квадратным лицом, высоким лбом, проницательными глазами интеллектуала и костлявым подбородком боксера понравился мне с первого взгляда. Эскорт, состоящий из полицейских штата, держался поодаль.
Но я была слишком возбуждена, чтобы думать о простом губернаторе. Ибо через кусты бирючины, обрамленные тисовыми деревьями, к нам медленно приближался старик — глубокий старик, с удивлением подумала я. По описаниям отца я всегда представляла мистера Лейна высоким моложавым человеком в расцвете сил. Теперь я понимала, как безжалостно обошлись с ним последние десять лет. Они сделали его широкие плечи сутулыми, белоснежные волосы — редкими, лицо и руки — морщинистыми, а пружинистую походку — вялой. Но глаза по-прежнему были молодыми, ясными и блестящими — в них светились ум и чувство юмора, — а щеки румяными.
Сначала он, казалось, не заметил меня, пожимая руки отцу и губернатору Бруно и бормоча: «Как же я рад вас видеть!» Я всегда считала себя не слишком сентиментальной, но сейчас почувствовала комок в горле и слезы на глазах…
— Мистер Лейн, — заговорил отец, громко высморкавшись, — я хочу представить вам мою дочь.
Актер взял мои руки в свои и посмотрел мне в глаза.
— Добро пожаловать в «Гамлет», дорогая, — серьезно сказал он.
То, что я произнесла в ответ, впоследствии всегда заставляло меня краснеть. Все дело в том, что мне хотелось продемонстрировать свой блистательный ум. Очевидно, это присуще всем дочерям Евы. Я так долго ожидала этой встречи, что подсознательно готовила себя к испытанию, которое было абсолютно воображаемым.
— Я так счастлива, мистер Лейн, — пролепетала я. — Вы не знаете, как я мечтала… — И тогда это случилось. Я выпалила с дурацкой ухмылкой: — Вижу, вы обдумываете ваши мемуары!
Конечно, я сразу же пожалела о своих глупых словах и закусила губу. Отец что-то буркнул, а губернатор Бруно ошарашенно отпрянул. Что касается мистера Лейна, его седые брови взлетели кверху, взгляд стал внимательным, и он долго изучал мое лицо, прежде чем отозваться:
— Это поразительно, дитя мое. Никогда не прощу вам, инспектор, что вы столько лет держали эту юную леди вне поля моего зрения. Как вас зовут?
— Пейшнс, — пробормотала я.
— Ха! Чувствуется вдохновенное пуританское влияние,[12] инспектор! Несомненно, скорее ваше, нежели вашей жены. — Мистер Лейн сжал мои руки с удивительной силой. — Пошли, ископаемые! О нас поговорим позже… Поразительно, — повторял актер, усмехаясь.
Подведя нас к красивому дереву, под которым стоял стол, он разослал с разными поручениями розовощеких старичков и сам занялся угощением, все время украдкой поглядывая в мою сторону. Я сгорала от стыда, ругая себя за легкомыслие и тщеславие, побудившие меня сделать столь необдуманное замечание.
— А теперь, Пейшнс, — сказал старый джентльмен, когда мы закусили, — давайте расследуем ваше удивительное заявление. — Его голос ласкал мой слух — он был глубоким, мягким и пряным, как старое мозельское вино. — Значит, я обдумываю свои мемуары? Вот это да! И что же еще подметили ваши хорошенькие глазки, дорогая моя?
— Право, мне жаль, что я это сказала, мистер Лейн. Я вовсе не… — Я запнулась. — Не хочу отвлекать разговор на себя — вы ведь так долго не виделись с губернатором и моим отцом.
— Чепуха, дитя мое. Мы, старики, давно овладели искусством Терпения. — Он опять усмехнулся. — Очередной признак слабоумия. Так что еще вы заметили, Пейшнс?
