Он все время приговаривал: «Сокровище», и потом первое время мы так и называли тебя, Сокровище. Ах, Терри, какой ты был славный щенок – крохотная головка, нелепый хвостик. Потом Майкл вернулся во Францию, а я осталась с тобой, и ты был у меня самой лучшей собакой на свете. Помнишь, как мы вместе читали письма от Майкла? Ты их нюхал, а я говорила тебе: «Это от хозяина», и ты все понимал. Мы были такие счастливые, такие счастливые. Ты, я и Майкл. А теперь Майкла нет, ты стал старый, а я… я так устала, что у меня нет сил быть храброй.
Терри лизнул ее в щеку.
– Ты был со мной, когда пришла телеграмма. Если бы не ты, Терри… Если бы у меня не было тебя…
Она замолчала.
– Мы с тобой всегда были вместе… Все удачи, все неудачи мы всегда делили… Неудач у нас было больше. А теперь это уже даже не неудача. У нас никого, только тетушки Майкла, но они-то думают, будто у меня все в порядке. Они не знают, что Майкл все проиграл. И мы никому не скажем. Мне все равно, почему он это сделал. Не бывает людей, которые не совершают ошибок. Нас с тобой он любил, Терри, и это самое главное. Его родственники все время на него сердились и все время за что-то ругали. Не дадим им нового повода. Но как же мне хочется, чтобы и у меня были родственники. Совсем без них очень плохо.
Терри, я ужасно устала… И очень хочется есть. Невозможно поверить, что мне всего двадцать девять… Кажется, будто все шестьдесят девять. И я совсем не храбрая, я только делаю вид. И в голову лезут ужасные мысли. Вчера я прошла пешком до Илинга, хотела зайти к кузине Шарлотте. Подумала, если прийти в половине первого, она оставит меня на обед. Но когда я уже дошла до дома, я почувствовала себя такой попрошайкой. И не смогла зайти. Я повернулась и ушла. Ужасная глупость. Нужно либо попрошайничать до конца, либо даже не пробовать. У меня, кажется, нет характера.
Терри снова вздохнул и ткнулся черным носом ей в глаз.
– У тебя все такой же славный носик, Терри, холодный, как мороженое. Ах, как же я тебя люблю! Я не в силах расстаться с тобой. Не в силах тебя отдать. Не могу, не могу, не могу…
Теплый язык снова лизнул ее в щеку.
– Ты все понимаешь, солнышко. Ты сделал бы все на свете, чтобы помочь хозяйке, правда?
Терри сполз с колен и заковылял в угол. Он взял в зубы щербатую миску и принес Джойс.
Джойс не знала, то ли плакать, то ли смеяться.
– Ты сделал единственное, что мог. Единственное, чем мог помочь хозяйке. Ах, Терри, Терри, никто нас не разлучит! Я должна что-то сделать. Должна? Все сначала что-то обещают, а потом оказывается, что на самом деле все совсем не так, все совсем не так. Что же делать?
Она села на пол рядом с собакой.
– Видишь ли, Терри, дело вот в чем. Ни няньке, ни гувернантке, ни компаньонке у старой леди не положено иметь собаку. Только замужняя женщина может себе это позволить – держать лохматую, маленькую, дорогую собачку, ходить с ней по магазинам… Ну а если ей больше нравится старый слепой терьер, ради бога, почему бы и нет?
Она перестала хмуриться, и тут в дверь дважды постучали.
– Почтальон. Пойду посмотрю.
Она вскочила, сбежала вниз и вернулась с письмом в руках.
– Это может быть… если…
Она разорвала конверт.
«Уважаемая мадам!
Мы провели экспертизу и пришли к мнению, что Ваша картина не является подлинником и потому цена ее весьма незначительна.
С искренним почтением
Слоун & Райдер».Джойс застыла на месте. И когда потом снова заговорила, голос у нее изменился.
– Вот и все, – сказала она. – Это была последняя надежда. Но мы не расстанемся, Терри. Я знаю, что делать… Нет, больше я не стану попрошайничать. Терри, дорогой, мне нужно уйти. Я скоро вернусь.
Джойс торопливо спустилась на первый этаж, где в темном углу стоял телефонный аппарат. Она набрала номер. Трубку снял мужчина, голос которого сразу же повеселел, едва он понял, с кем говорит.
– Джойс, девочка моя. Приходи, пообедаем и потанцуем.
– Не могу, – просто ответила Джойс. – Мне нечего надеть.
И она хмуро улыбнулась, вспомнив покоробившийся шкаф и пустые вешалки.
– Тогда как ты посмотришь на то, что я сам к тебе заеду? Где ты живешь? Господи, это еще где? Кажется, у тебя неприятности, я угадал?
– Совершенно верно.
– Что же, по крайней мере, ты со мной откровенна. До скорого.
Меньше чем через час перед домом остановилась машина, из которой вышел Артур Хэллидей. Миссис Барнс, исполнившись благоговейного трепета, провела его наверх.
– Девочка моя, что за дыра! Что тебя сюда привело?
– Гордыня и еще кое-какие малодостойные чувства.
Она сказала это просто, насмешливо глядя в лицо человеку, который стоял перед ней.
Артура Хэллидея многие считали красавцем. Это был крепкий, высокий, светловолосый человек с очень светлыми голубыми небольшими глазами и мощным подбородком.
Она показала на колченогое кресло, и он сел.
– Н-да, – задумчиво сказал он. – Жестокий урок. Послушай… А этот паршивец не укусит?
– Нет, нет, не волнуйся. Он у меня просто сторож.
Хэллидей оглядел ее с головы до ног.
– Пошла на попятную, Джойс, – тихо проговорил он. – Я тебя правильно понял?
Джойс кивнула.
– Говорил я тебе, девочка моя. Я всегда получаю то, что хочу. Я знал, что в конце концов ты одумаешься и поймешь, с какой стороны хлеб мажут маслом.
– К счастью, ты не передумал, – сказала Джойс.
Он взглянул на нее с недоверием. Всякий раз, когда он с ней разговаривал, он никогда не мог толком понять, о чем она думает.
– Так ты выйдешь за меня?
Она кивнула:
– Когда захочешь.
– Чем быстрее, тем лучше.
Он засмеялся и окинул комнату взглядом. Джойс покраснела.
– Между прочим, у меня есть одно условие.
– Условие? – К нему снова вернулась подозрительность.
– Моя собака. Ее я возьму с собой.
– Это старое пугало? Да я любую тебе куплю. Денег не жалко.
– Мне нужен Терри.
– Ах вот как! Пожалуйста, ради бога.
Джойс внимательно посмотрела ему в лицо.
– Но ты знаешь – ведь знаешь? – я не люблю тебя. Не люблю.
– Это мне все равно. Я человек крепкий. Но про шуры-муры забудь, девочка моя. Если выйдешь за меня замуж, играть придется по-честному.
Джойс покраснела.
– Я отработаю твои деньги, – сказала она.
– Как насчет поцелуя сейчас?
Он приблизился. Джойс улыбнулась. Он ее обнял, поцеловал. Глаза, потом щеки и шею. Джойс не обмерла, не отодвинулась. Наконец он ее отпустил.
– Я еду за кольцом, – сказал он. – Какое ты хочешь, с жемчугом или с бриллиантами?
– С рубином, – сказала Джойс. – С самым большим рубином, какой только сможешь найти, цвета крови.
– Странный выбор.
– Я хочу, чтобы оно ничем не было похоже на то, из мелкого жемчуга, которое мне подарил Майкл.
– Чтобы на этот раз больше повезло, а?
– Ты умеешь вкладывать деньги, Артур.
Хэллидей хохотнул и ушел.
– Терри, – сказала Джойс. – Иди оближи… Лицо и шею, особенно шею.
Терри лизнул ее влажным языком.
– Я думала только об этом, только об этом, – медленно проговорила она. – Никогда не угадаешь, о чем я думала – о варенье, варенье на прилавке. И все время себе повторяла. Земляничное, смородиновое, малиновое, терновое. В конце концов, может быть, я быстро ему надоем. Я очень на это надеюсь, а ты? Говорят, после свадьбы такое бывает. Правда, Майклу я не надоела бы никогда… Никогда… Ах, Майкл!..
На следующее утро Джойс проснулась с тяжелым сердцем. Она тихо вздохнула, и Терри, который спал с ней вместе на одной постели, тотчас поднял голову и нежно ее лизнул.
– Ах ты, мой милый, милый! Что ж, придется через это пройти. Но вдруг что-то еще случится. Терри, милый, помоги же своей хозяйке. Ах, ты помог бы, если бы мог, я знаю.
Миссис Барнс принесла чай и бутерброды и от души радовалась за Джойс.
– Подумать только, мадам, выйти замуж за такого джентльмена. Приехал-то на «Роллсе». Честное слово, Барнс даже протрезвел, когда до него дошло, что возле нашего дома настоящий «Роллс». С чего это, скажите на милость, этот пес все время лезет на подоконник?
– Он любит посидеть на солнце, – сказала Джойс. – Но это действительно опасно. Терри, вниз!
– Будь я на вашем месте, – сказала миссис Барнс, – избавилась бы от этого несчастного и попросила своего джентльмена купить собачку, такую вот, толстенькую, которых леди носят на руках.
Джойс улыбнулась и еще раз окликнула Терри. Пес неуклюже поднялся, но именно в этот момент внизу послышался шум собачьей драки. Терри повернул голову и тоже хрипло залаял. Подоконник был старый и сгнивший. Доска подалась, и Терри, слишком старый и неповоротливый, не удержался и упал.
Вскрикнув, Джойс бросилась вниз на улицу. Не прошло и минуты, как она уже стояла рядом с ним на коленях. Пес жалобно скулил, и по тому, как он неподвижно лежал, Джойс поняла, что дело плохо. Она наклонилась.
