— Вы уверены, что ее брат вам этого не говорил?
— Он сказал, но это было после — когда мы сидели у музыканта и Бесси стала пить виски из горлышка. Он заявил, что ему не нравится, когда его сестру спаивают: она еще несовершеннолетняя и он ее опекун.
— Вы знали, что Бесси Митчелл была замужем и развелась?
— Нет, сэр.
— Вы ей обещали жениться на ней?
Сержант Уорд замялся, но потом ответил:
— Да, сэр.
— Для этого вы собирались развестись?
— Да, я сказал ей, что подам на развод.
В дверях появился могучий помощник шерифа — собрат! — в расстегнутой рубахе и желтых молескиновых брюках[4] с кожаным поясом-патронташем, набитым патронами; на бедре у него висел огромных размеров револьвер с роговой рукояткой.
— Вы все вместе пили?
— Да, сэр.
— Много выпили? Ну, примерно?
Прикидывая в уме, сколько было выпито, Уорд прикрыл глаза.
— Я не считал, но с тем, что мы ставили по кругу, наверно, пятнадцать, а может, двадцать бутылок пива.
— Каждый?
— Да, сэр. И еще несколько порций виски.
Странно, но никого из присутствующих не поразило такое количество выпитого.
— В «Пингвине» у вас произошла ссора с братом Бесси?
— Да, сэр.
— Он был недоволен тем, что вы, женатый человек, вступили в связь с его сестрой?
— Нет, сэр.
— Он никогда не выражал по этому поводу недовольства и он просил оставить его сестру в покое?
— Нет, сэр.
— Из-за чего же была ссора?
— Я потребовал деньги, которые он мне был должен.
— Он задолжал вам крупную сумму?
— Почти два доллара.
Стоимость одного круга выпивки на всех, не иначе!
— Вы подрались?
— Нет, сэр. Мы вышли на улицу, потолковали, вернулись в бар и выпили.
— Вы были пьяны?
— Не очень.
— Итак, вы с ним выпили и продолжали пить до часу ночи, когда бар закрылся?
— Да, сэр.
— Кто-нибудь из ваших приятелей пытался ухаживать за Бесси?
Уорд с секунду молчал, потом произнес:
— Сержант Маллинз.
— Вы объяснялись с ним из-за этого?
— Нет. Я устроил так, чтобы он сидел подальше от нее.
Маллинз был ростом с Уорда и тоже брюнет; девушки должно быть, считали его красивым: он походил на знаменитого киноактера — не на какого-нибудь определенного, а вообще.
— Что вы делали после часа ночи?
— Отправились к Тони Лакуру, музыканту.
Он, наверно, тоже сидит в зале, но Мегрэ не знал его.
— Кто платил за две бутылки виски, которые вы взяли с собой?
— За одну вроде бы заплатил У Ли.
— Он весь вечер пил вместе с вами?
— Нет, сэр. Капрал У Ли не пьет и не курит. Он на что-то копит деньги.
— Сколько комнат в квартире музыканта?
— Гостиная, маленькая спальня, еще ванная и кухня.
— Где расположилась ваша компания?
— Мы разбрелись по всей квартире.
— Где у вас произошла ссора с Бесси?
— В кухне. Только мы не ссорились. Я увидел, что она пьет виски из горлышка. А с ней это было уже не первый раз.
— Вы хотите сказать, не первый раз за тот вечер?
— Нет, я хочу сказать, что с ней это бывало и до двадцать седьмого июля. А я не люблю, когда она напивается: потом ей всегда нехорошо.
— Бесси была в кухне одна?
— Нет, с ним.
И Уорд кивком указал на Маллинза Мегрэ ничего не знал об этом деле, он сидел осовевший, вялый, но тут даже рот открыл — задать вопрос, прямо-таки вертевшийся на языке.
— Кто предложил поехать провести остаток ночи в Ногалесе?
— Бесси.
— В котором часу это было?
— Часов около трех, ну, может, в полтретьего.
Ногалес — это тот самый город, куда Гарри Коул собирается повезти комиссара. В Тусоне бары закрываются в час, а по ту сторону границы можно пить всю ночь.
— Кто сел с вами в машину?
— Бесси и четверо моих приятелей.
— Как вы вначале расселись в машине?
— Я за рулем, Бесси на переднем сиденье между мной и сержантом Маллинзом. Остальные — на заднем.
— Перед выездом из города вы останавливали машину?
— Да, сэр.
— И вы велели Бесси переменить место. Почему?
— Чтобы она не сидела рядом с Дэном Маллинзом.
— Вы сказали, чтоб она пересела, и капрал Ван-Флит занял ее место. Вас не беспокоило, что она сидит сзади вас в темноте, рядом с двумя мужчинами?
— Нет, сэр.
И тут совершенно неожиданно коронер объявил:
— Перерыв!
После этого он сразу же поднялся и ушел в соседнюю комнату, на застекленной двери которой было написано: «Посторонним вход воспрещен». Иезекииль вытащил из кармана трубку неимоверной длины, раскурил и с усмешкой глянул на Мегрэ. Все — присяжные, военнослужащие, женщины, несколько любопытных — вышли из зала.
Зал находился в нижнем этаже монументального здания в испанском стиле с колоннадой вокруг патио[5]: одно его крыло занимала тюрьма, в другом размещались административные учреждения округа.
Пятеро парней из ВВС отошли в сторону и сели под колоннами; Мегрэ про себя отметил: они ни словом не обменялись между собой. Жара стояла невыносимая. В углу галереи находился красный автомат; люди подходили к нему, совали в щель пятицентовик и получали взамен бутылку кока-колы.
Почти вся публика собралась у автомата, в том числе и седовласый окружной атторней. Пили прямо из горлышка, без церемоний, а пустые бутылки ставили в ящик.
Мегрэ чувствовал себя, словно мальчишка на первой перемене в новой школе, тем не менее ему уже не хотелось, чтобы Гарри Коул забрал его отсюда.
Никогда еще Мегрэ не доводилось появляться в суде без пиджака, и вопрос, как одеваться, недавно перерос для него в проблему. После того как он пересек границу Вирджинии, ему стало ясно: ходить по такой жаре в пиджаке и рубашке с пристежным воротничком невозможно.
Но трудность была в том, что Мегрэ всю жизнь носил подтяжки. Его брюки, сшитые во Франции, доходили ему чуть ли не до середины груди.
В каком-то городке (Мегрэ забыл его название) один из американских коллег повел его в магазин готового платья и заставил купить легкие брюки, в каких здесь ходят все, и кожаный ремень — на его большой серебряной пряжке красовалось изображение бычьей головы.
Другие приезжие с Востока оказывались куда решительней Мегрэ: они сразу же кидались в магазины и выходили оттуда одетые с ног до головы ковбоями.
Мегрэ заметил: двое присяжных, выглядевшие вполне мирными людьми, тем не менее носили ковбойские ботинки на высоких каблуках да еще с многочисленными кожаными вставками.
А револьверы, оттягивающие ремни шерифов, приводили Мегрэ прямо-таки в восторг: точь-в-точь такие же он в детстве видел в кино у героев вестернов.
— Хэлло! Присяжные! — крикнул Иезекииль, словно школьный учитель, созывающий ребятишек.
Он хлопнул в ладоши, выбил о каблук трубку и краем глаза глянул на Мегрэ.
Но Мегрэ был уже не новичок. Он уселся на свое место; в прошлый раз, сам того не желая, он разделил Хэролда Митчелла, брата Бесси, у которого фурункул под ухом, и Эрну Болтон, но сейчас они устроились рядом и вполголоса беседовали между собой.
Правда, слушая показания о выпитом пиве и виски и о близости раз в неделю, Мегрэ еще не понял, был ли кто-нибудь убит. Механизм расследования, проводимого коронером, — вот единственное, что он более или менее представлял себе, да и то лишь потому, что присутствовал на подобных процессах в Англии.
Тихо, почти что с робостью сержант Уорд занял свое место на стуле для свидетелей. Иезекииль опять вступил в борьбу с вентилятором, а коронер с безразличным видом принялся за выяснение фактов.
— Вы остановили машину почти в восьми милях от города, неподалеку от муниципального аэродрома. Зачем?
— Чтобы оправиться, сэр.
Мегрэ сперва не понял. Хорошо еще, что Уорд ответил очень тихо и его попросили повторить; только краска смущения, появившаяся на лице этого здоровенного детины, помогла комиссару догадаться.
Видно, Уорд не сумел найти иных приличных слов, чтобы сообщить, что им нужно было помочиться.
— Из машины вылезли все?
— Да, сэр. Я отошел от нее футов на двадцать.
— Один?
— Нет, сэр. С ним.
И Уорд опять кивнул на Маллинза; очевидно, он имел против него зуб.
— Вы не знаете, где в это время была Бесси?
— Думаю, она тоже отошла.
Понятно, после двадцати бутылок пива на брата им это было просто необходимо.
— В котором это было часу?
— Думаю, между тремя и половиной четвертого. Точно не могу сказать.
— Вы видели Бесси, когда вернулись назад к машине?
— Нет, сэр.
— А Маллинза?
— Он вернулся через несколько минут после меня.
— Откуда?
— Не знаю.
— Что вы сказали своим приятелям?
— Я сказал: «Пошла она к черту! Это ей наука!»
