Ознакомительная версия.
Пуаро перестал на минуту слушать и посмотрелся в зеркало, оглядев свою лысую, похожую на яйцо голову, тщательно напомаженные закрученные усы, и подумал, что до сих пор еще никто не догадался назвать Эркюля Пуаро незаметным. Однако мысль о встрече с известным ученым, а заодно возможность прокатиться на день-другой по хорошей погоде за город и еще раз снискать благодарность правительства, всего лишь доставив из Саррея в Уайтхолл бумаги, конечно, важные, но мало кому интересные, показалась ему заманчивой.
– Дорогой сэр Клод, буду рад вам помочь, – перебил он собеседника. – Если вы не против, я мог бы приехать утром в субботу и уехать с бумагами в понедельник в любое удобное для вас время. Очень рад с вами познакомиться.
Странно, подумал Пуаро, положив трубку. Было понятно, если бы такими расчетами заинтересовалась иностранная разведка, но чтобы члены семьи... Впрочем, за два дня он там на месте во всем разберется.
– Джордж, – позвал Пуаро, – отнесите, пожалуйста, в чистку мое теплое твидовое пальто и обеденный костюм. Они мне будут нужны в пятницу, в субботу я на два дня уезжаю за город.
Он сказал это так, словно собрался навсегда уехать в степи Центральной Азии.
Потом повернулся к телефону и набрал другой номер.
– Дорогой Гастингс, – сказал он, – не хотели ли бы вы ненадолго забыть про Лондон и про дела? Весной в Саррее...
Дом сэра Клода Эмори с названием «Эббот-Клив» располагался в двадцати пяти милях юго-восточнее Лондона, неподалеку от маленького городка, точнее, непомерно разросшейся деревни Маркет-Клив, в крохотном, насчитывавшем всего несколько акров, поместье Эмори. Это был большой, красивый, хотя и не вошедший в реестр исторических зданий, особняк времен королевы Виктории. Он стоял в низине среди холмов, местами поросших лесом. К парадным дверям дома, петляя среди деревьев и частого кустарника, подходила посыпанная гравием подъездная дорога. С другой стороны был сад, немного запущенный, дальше – травянистая лужайка и поднимавшийся вверх уступами склон.
В пятницу, спустя два дня после телефонного разговора с Эркюлем Пуаро, сэр Клод Эмори сидел в своем небольшом, но отлично оборудованном кабинете, который располагался в восточном крыле на первом этаже дома. Начинало смеркаться. Прошло уже несколько минут с тех пор, как стихли звуки гонга, в который ударил к обеду Тредвелл, дворецкий Эмори, человек с безупречными манерами и непроницаемым лицом. Столовая в доме находилась в противоположном конце здания.
При звуках гонга сэр Клод не поднялся с места, а продолжал сидеть, барабаня пальцами по столу, что у него служило признаком крайнего волнения. Ему было за пятьдесят, и в прямых волосах его, зачесанных назад, так что открывался высокий лоб, давно появилась седина. Обычно холодный, взгляд его проницательных голубых глаз сейчас был полон тревоги и недоумения.
В дверь негромко постучали, и в кабинет вошел Тредвелл.
– Прошу прощения, сэр Клод. Я лишь хотел узнать, слышали ли вы гонг...
– Да, да, Тредвелл, не извиняйтесь. Будьте любезны, скажите всем, что я сейчас приду. Скажите, что я разговариваю по телефону. Мне в самом деле нужно позвонить. Начинайте без меня.
Тредвелл молча удалился, а сэр Клод, глубоко вздохнув, придвинул к себе аппарат. Он достал из ящика письменного стола записную книжку, быстро нашел нужную страницу и поднял трубку. Услышав голос телефонистки, он сказал:
– Говорят из Маркет-Клив три-один-четыре. Соедините меня с Лондоном...
Сэр Клод назвал номер и в ожидании звонка откинулся на спинку кресла. Пальцы нервно барабанили по столу.
Через несколько минут сэр Клод Эмори сел на свое место во главе стола, за которым уже сидели шесть человек. Справа от сэра Клода сидели его племянница Барбара и единственный сын Ричард Эмори. Дальше, за Ричардом – гостивший в доме итальянец доктор Карелли. Напротив сэра Клода – его сестра Кэролайн, незамужняя пожилая леди, которая вот уже несколько лет, с тех пор, как умерла леди Эмори, вела в доме хозяйство. Слева – его секретарь Эдвард Рейнор и невестка, жена Ричарда, Люсия.
Разговор не клеился. Кэролайн хотела было по долгу хозяйки занять гостя светской болтовней, но доктор Карелли вежливо дал понять, что это отнюдь не обязательно. Кэролайн повернулась к Эдварду, но этот обычно милый, прекрасно воспитанный молодой человек в ответ на какое-то ее пустячное замечание резко вскинулся и ответил что-то совсем не к месту. Сэр Клод также не внес оживления и сидел молча, глядя на всех холодно и отчужденно. Мрачный Ричард Эмори не отрывал глаз от тарелки. Один раз он взглянул на жену, но взгляд его был полон тревоги и беспокойства. В хорошем расположении духа пребывала только Барбара, которая и поддержала тетку легко и непринужденно.
Тредвелл стал уже подавать десерт, и тут неожиданно для всех сэр Клод сказал, обращаясь к дворецкому, но так, чтобы его было хорошо слышно:
– Тредвелл, будьте любезны, позвоните в гараж в Маркет-Клив и попросите их выслать к восьми пятнадцати на станцию машину с шофером, пусть он встретит лондонский поезд. С этим поездом при-едет человек, которого я жду.
– Разумеется, сэр Клод, – ответил Тредвелл и вышел.
Он уже подошел к дверям, когда Люсия, вдруг невнятно пробормотав какие-то извинения, вскочила и выбежала из комнаты, едва не сбив при этом с ног дворецкого.
Стремглав выскочив в холл, она побежала по коридору в большую комнату в задней части дома. Комната эта, скорее удобная, чем элегантная, служила в доме одновременно гостиной и библиотекой. Два французских окна выходили из нее на зеленый склон к террасам, еще одна дверь вела в смежный с ней кабинет сэра Клода. С одной стороны был камин, где на полке стояли старинные часы, несколько пустячных украшений и ваза, в которой лежали бумажки для растопки.
Из мебели здесь был большой книжный шкаф, несколько стульев, кресло, письменный стол, на котором стоял телефонный аппарат, кофейный столик, диван, еще один стол, с граммофоном и граммофонными пластинками, стол с книгами и еще один, круглый, на котором красовался в сверкающем медном горшке большой цветок. Вся мебель была не новая, но и не настолько старая, чтобы считаться антиквариатом.
Люсия – двадцатипятилетняя красавица с темными, густыми, доходившими до плеч волосами, с карими глазами, искренняя и непосредственная – встала с несчастным видом посреди комнаты. Потом, не зная, куда деваться, рассеянно двинулась к окну, приоткрыла штору и стала смотреть в сгущавшиеся сумерки. Она тихонько вздохнула, прижалась лбом к стеклу и так и осталась стоять, о чем-то задумавшись.
Из холла послышался громкий голос мисс Эмори, разлетевшийся по всему дому.
– Люсия, Люсия, где ты? – звала она.
Не прошло и минуты, как мисс Эмори – немного суетливая пожилая дама на несколько лет старше брата – появилась в дверях. Она подошла, подхватила Люсию под руку и увлекла ее на диван.
– Успокойся, дорогая. Давай-ка сядем, – сказала она. – Сейчас ты возьмешь себя в руки, и все будет в порядке.
Люсия села и в ответ слабо улыбнулась благодарной улыбкой.
– Да, конечно, – сказала она. – Я уже почти успокоилась.
Произношение у нее было безупречное – может быть, чересчур безупречное, – но едва заметные непривычные интонации выдавали в ней иностранку.
– Мне стало нехорошо, и я испугалась, что вот-вот потеряю сознание, – продолжала Люсия. – Как глупо. Никогда еще со мной такого не было. Сама не понимаю, в чем дело. Пожалуйста, вернитесь в столовую, тетя Кэролайн. Я сейчас приду, только приведу себя в порядок. – Наткнувшись на задумчивый взгляд мисс Эмори, Люсия открыла сумочку и достала носовой платок. – Сейчас, – сказала она. – Вот я уже и в порядке.
Кэролайн недоверчиво посмотрела на нее.
– Дорогая, у тебя весь вечер неважный вид, – произнесла она, с тревогой вглядываясь в лицо Люсии.
– Неужели?
– Да, – ответила мисс Эмори и придвинулась ближе. – Уж не простудилась ли ты, милая? – с тревогой произнесла она. – В Англии тепло коварное. Это тебе не Италия. Италия прекрасная страна, я сама о ней часто вспоминаю.
– Ах, Италия, – задумчиво повторила Люсия и рассеянно положила сумочку на диван. – Италия....
– Понимаю, деточка, понимаю. Ты, должно быть, страшно скучаешь по дому. Здесь у нас все другое – и нравы, и погода. К тому же тебе наверняка все время холодно. Итальянцы...
– Нет. Нисколько я не скучаю! – воскликнула Люсия с горячностью, удивившей мисс Эмори. – Нет!
– Не волнуйся так, деточка, нет ничего дурного в том, что порой человек скучает по дому...
– Нет, – повторила Люсия. – Я ненавижу Италию. И всегда ненавидела. Я счастлива быть здесь с вами. Совершенно счастлива!
– Это очень мило с твоей стороны, дорогая, – сказала Кэролайн, – хотя, по-моему, ты говоришь так исключительно из вежливости. Правда, мы все делали всё возможное, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома, и тем не менее скучать по своим так естественно. А без матери...
Ознакомительная версия.
