– Согласен. Другой вопрос: почему жертва в пижаме? Ведь он не работал здесь ночным сторожем?
Судмедэксперт не смог ответить на вопрос Киосуке. Один из шести продавцов, пока одетый в пижаму и уже допрошенный моим кузеном – полицейским сыщиком, ответил вместо него:
– Конечно, Ногучи дежурил прошлой ночью. В нашем универмаге есть особое правило – служащие каждого отдела должны также исполнять обязанности ночных сторожей. Этой ночью из работников тут были я и Ногучи, плюс еще пятеро из других отделов, то есть всего семь человек. К нам присоединились три сторожа, то есть получилось десять человек. Семеро из нас все время оставались в комнате для ночного отдыха охраны. Но, конечно, мы не слишком хорошо знаем друг друга. Вы хотите услышать о прошлой ночи? Как вы сами, должно быть, знаете, мы всегда работаем до девяти вечера. В девять закрываемся, и только через добрых сорок минут в магазине стихает всякий шум. К тому времени, когда мы все заперли, потушили и легли спать, было уже почти десять. Переодевшись в пижаму, Ногучи снова ушел куда-то один, но я решил, что он идет в ванную, и не уделил этому внимания. Я крепко спал до четырех часов утра, пока меня не разбудил полицейский. Кстати, комната ночного отдыха для сторожей не там, где у нас. Они на первом этаже, а мы в задней части второго. Дверь с пятого этажа на крышу? Нет, ее не запирают.
Когда служащий закончил, Киосуке опросил остальных восьмерых, составлявших в ту ночь охрану, но никто из них не смог прибавить ничего значимого. Один, работавший в отделе детской одежды, заявил, что у него болел зуб, и он не мог заснуть до часа ночи. Он не заметил, что кровать Тацуичи Ногучи все время оставалась пустой, и ничего подозрительного не слышал.
Киосуке продолжил вопросом про ожерелье, и на сей раз ему ответил начальник ювелирного отдела, вытерший пот с лица носовым платком.
– Новость удивила меня, и я поспешил сюда. Ногучи был хорошим парнем. Случилось нечто ужасное. Он был не из тех, кто забредал не на ту сторону. Кража ожерелья? Нет, не могу поверить, чтобы Ногучи был с этим связан. Видите ли, ожерелье исчезло из магазина позапрошлым вечером, незадолго до закрытия. Ожерелье и еще один предмет, то есть всего два. Вместе стоят примерно двадцать тысяч йен. Судя по обстоятельствам, полагаю, что вором был один из наших клиентов, поскольку мы обыскали не только сотрудников ювелирного отдела, но и всех работников в здании с ног до головы. Очень трудные два дня. И все кончилось вот так. Я совершенно сбит с толку.
Как только он закончил, прибыла машина, чтобы увезти труп. Три ночных сторожа подняли тяжелое тело и нетвердым шагом, с тревогой на лицах вынесли его из комнаты. Киосуке какое-то время смотрел на них, словно что-то вспоминая. В конце концов, он обернулся, хлопнул меня по плечу и энергично воскликнул: «Давай поднимемся на крышу!»
Магазин уже открывался. Толпа продавцов складывала белые хлопковые простыни, покрывавшие витрины, и приносила на все прилавки новые товары. Я наблюдал за ними из лифта, быстро возносившего нас на крышу. И глубоко вздохнул, словно стряхивая с себя мрачную атмосферу, взглянув на крыши города, раскинувшиеся далеко под уже становящимся осенним небом.
Киосуке направился к северо-восточной части крыши, откуда, по-видимому, сбросили Ногучи. Он присел на корточки, посмотрел на кафельный пол, сунул руку в кустарник шириной около трех сяку, посаженный у железных перил, ограждавших крышу, и даже порылся в корнях некоторых растений. Когда он окликнул меня, глаза его странно заблестели. Тем временем, я был очарован зрелищем сторожа, кормящего тигра с западной стороны крыши, и рабочего, чинившего рекламный воздушный шар с восточной стороны. [2]
– Восхищаетесь тигром? Думаю, мы наткнулись и на след нашей добычи... Кажется, довольно интересный случай.
Когда Киосуке ушел, я понял, что это дело его действительно заинтересовало, и из любопытства последовал за ним на пятый этаж. Там я нашел телефонную будку, исполнил свой журналистский долг, сообщив обо всем в газету, и последовал за Киосуке в кафе.
Столь ранним утром там было еще тихо. В углу, за столиком у окна, мой кузен-сыщик и один из его подчиненных жевали какие-то толстенные бутерброды. Заметив нас, кузен встал и принес к своему столику еще стульев. Мы составили ему компанию, и к нам подошла официантка принять заказы. Киосуке, смотревший на великолепные оконные решетки, схватил ее за руку и не давал уйти, пока не получил подтверждение, что окна на всех этажах защищены одинаково.
Мы погрузились в наш завтрак, а кузен, потягивая чай, начал:
– Дело сложное, а решение простое. Видите ли, я твердо верю в следствие на месте преступления. Как вы слышали, убийство произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера, а жертву сбросили с крыши между полуночью и тремя часами утра. Учитывая временные ограничения, равно как и тот факт, что все двери и окна были надежно заперты, так что никто не мог попасть сюда извне, можно предположить, что убийца – кто-то из универмага. Да, для ясности – кто-то, бывший в универмаге этой ночью. Вы единственные, кому я скажу так много, но я намерен самым тщательным образом допросить всех, кто сторожил этой ночью. Но кое-что, а именно ожерелье, все еще представляет небольшую проблему. Если именно убийца Ногучи украл ожерелье, почему он его бросил? А если вором был сам Ногучи, каков мотив убийцы? Чтобы в этом разобраться, для начала изучу отпечатки пальцев на ожерелье. Ну, приятного аппетита.
И с этими словами кузен бодро попрощался с нами и вместе с подчиненным удалился.
Киосуке, до того евший молча, теперь слегка улыбнулся и начал:
– Так вы говорите, это ваш кузен? Что ж, ничего не поделаешь. Наша полиция любит с самого начала сосредоточиваться на мотиве преступления. Увы, это значит, что всякий раз, когда они сталкиваются с делом, где мотив – элемент поверхностный, или – как здесь – кажется непостижимым, все сильно затрудняется. Конечно, искать мотив – это логично. Но приводит к упрощенному, стереотипному мышлению, предполагающему мотив единственной основой раскрытия преступления. Так что, как бы то ни было, я думаю, важнее сосредоточиться не на ожерелье, а на трех особенностях ранений жертвы. Во-первых: следы удушения на шее и ранки и ссадины на груди. Очевидно, что для этого нужно приложить довольно большую силу. Сначала я предположил, что их оставило некое орудие, используемое, как кнут, но был неправ. Во-вторых, большое число ссадин, покрывающих ладони жертвы. Были там и мозоли. В-третьих, немало ссадин на открытых участках тела – плечах, локтях, подбородке и так далее.
Разберем все это поочередно. Из первой особенности я делаю вывод, что преступление совершено либо несколькими лицами, либо одним, но исключительной силы. Вторая, следы на ладонях, ясно указывает, что жертва держала в руках что-то, натиравшее ей кожу. Что до третьей детали, ссадин по всему телу, ранений поверхностных, но широких и грубых, то они явно сделаны не ножом или иным металлическим предметом. Их оставил некий тупой, тяжелый, грубый предмет, и можно предположить, что он тот же самый, что поранил ладони. Отсюда можно сделать вывод, что предмет, нанесший подобные раны, имелся на месте преступления в момент убийства. Следовательно, либо он был под рукой в момент борьбы убийцы с жертвой, либо убийца принес его с собой. Скорее второе. Вернемся теперь к следам удушения и ссадинам на груди. Вы заметили, что не было никаких явных следов лигатуры, пережима кровеносных сосудов, только области, где кровоточила разорванная безжизненная кожа? Это заставляет меня думать, что следы на шее и груди оставил тот же грубый толстый предмет, что и ссадины на остальном теле.
Теперь обдумаем заново сказанное мной в начале – бесчисленные ссадины на теле жертвы не были вызваны контактом с неким странным объектом, находившимся на месте преступления в момент борьбы жертвы с убийцей. Причина этих ранок – некое змееподобное орудие, которым убийца все время нападал на жертву. Но особо интересны для дальнейших выводов маленькие ранки на ладонях жертвы. Вы, конечно, не думаете, что жертва занималась с кем-то перетягиванием каната?
