слыша. — Казалось бы, коль человеку жить надоело, так мог бы не мелочиться напоследок и укокошить себя с размахом. Так нет же! Покупают самый дешевый билет и хлоп — к нам на порог!
— На «Пляжной Макушке» их тоже хватает, — ради справедливости заметил Поттикери. — И это не самоубийство.
— Да ну, конечно, оно самое и есть. Для чего еще у нас скалы? Для защиты Англии от вражеских набегов, что ли? Ясное дело, нет. Исключительно для удобства самоубийц. Это уже четвертое за год. И помяните мое слово, вот повысят налоги на доходы — и их станет еще больше…
Билл замолчал, прислушиваясь к тому, что говорил в трубку Поттикери:
— Женщина. Да, молодая. В ярко-зеленом купальном костюме. (Поттикери принадлежал еще к тому поколению, которое не употребляло слово «купальник».) Чуть южнее Расщелины. Метрах в ста. Нет, там никто не остался. Я должен был добраться до телефона. Сейчас же туда вернусь. Там буду вас ждать. Хэлло, это вы, сержант? Конечно, не лучшее начало дня, но мы уж понемногу тут к этому привыкаем… Нет, нет, на сей раз просто несчастный случай на воде. Машина «скорой помощи»? Да, она сможет подойти прямо к Расщелине. Да-да, свернете с дороги на Вестовер после третьего межевого камня и доедете до самой Расщелины. Ладно, пока.
— Откуда вы взяли, что это просто несчастный случай? — не хотел сдаваться Билл.
— Ты что, не слышал? Я же сказал: на ней был купальный костюм.
— А почему она не могла надеть купальный костюм перед тем, как сигануть в воду? Чтобы сделать вид, будто это несчастный случай.
— В эту пору и с этого места нельзя броситься в воду — приземлишься на песчаный пляж. И когда человек кончает с собой, то чего уж тут притворяться.
— Она могла идти и идти, пока ее водой не покрыло, — сказал Билл, цепляясь за свою теорию до последнего.
— С таким же успехом она могла умереть, объевшись бычьих глаз, — саркастически заметил Поттикери.
Он готов был биться до последнего, когда был в Аравии, но в своей гражданской жизни бессмысленного упорства не одобрял.
Кучка мужчин с серьезными лицами собралась вокруг трупа: Поттикери, Билл, сержант, констебль и двое медиков. Один из медиков, тот, что помоложе, думал только о том, как бы не опозориться перед остальными: его тошнило. Другие были целиком поглощены тем, что им предстояло выполнить.
— Знаете ее? — спросил сержант.
— Нет, — отозвался Поттикери, — никогда не видел.
Оказалось, никто из присутствующих опознать ее не может.
— Наверняка не из Вестовера. Зачем оттуда ехать к нам, когда у них собственный пляж под боком. Откуда-нибудь издалека.
— Может, зашла в воду у Вестовера, а сюда ее прибило? — предположил констебль.
— По времени не получается. Тело пробыло в воде совсем недолго, — возразил Поттикери, — где-нибудь тут рядом утонула.
— Тогда как она здесь очутилась? — спросил сержант.
— На машине могла приехать, — высказал предположение Билл.
— Тогда где машина?
— Там, где всегда их оставляют, — под деревьями, где кончается дорога.
— Ты так думаешь? Но там никакой машины нет, — отозвался сержант.
Это подтвердили и санитары. Они вместе с полицией ехали как раз оттуда и там оставили свою машину: никакой другой рядом не было.
— Чудно, — заметил Поттикери. — Поблизости нет ни одного дома, откуда сюда можно было бы прийти пешком, да еще в такую рань.
— Не думаю, что она была из тех, кто ходит пешком, — отозвался сержант и, встретившись с вопросительными взглядами, добавил: — Она не из простых.
Стоявшие еще раз взглянули на распростертое у их ног тело: да, при жизни она явно следила за собой.
— Тогда где же ее одежда? — озадаченно спросил сержант.
Поттикери поделился с ним предположением, что одежду могло смыть приливом.
— Вполне возможно, — сказал сержант. — Хотя все равно непонятно, как она сюда добралась.
— Странно вообще, что она отправилась купаться одна, — подал голос младший из медиков, кое-как справившись с тошнотой.
— В наше время все возможно, — проворчал Билл. — Это еще что! Хорошо еще, что она не стала съезжать со скалы на водных лыжах. А так, пойти плавать одной на пустой желудок — это у них теперь запросто. Глаза бы мои не смотрели на этих молодых идиотов.
— Что это у ней на щиколотке? Никак браслет? — изумился констебль.
Это был действительно браслет. Браслет из платиновых звеньев необычной формы — в виде латинской буквы «s».
— Что ж, — распрямляясь, заключил сержант, — тут, пожалуй, нам делать больше нечего. Осталось отвезти тело в морг и выяснить, кто она есть. Судя по всему, это большого труда не составит. Определения вроде «убежала», «заблудилась» или «похищена» к ней явно отношения не имеют. Не тот случай.
— Да, — согласился медик, — скорее всего уже сейчас ее дворецкий вовсю названивает в полицию.
— Пожалуй что так, — задумчиво произнес сержант. — И все же непонятно, как она здесь очутилась и что именно… — Он взглянул вверх и внезапно сказал: — Ого, да мы тут не одни.
Обернувшись в направлении его взгляда, все заметили одинокую фигуру на вершине утеса возле Расщелины. Человек напряженно наблюдал за каждым их жестом. Увидев, что его заметили, он быстро повернулся и исчез.
— Для одиноких прогулок вроде рановато, — проговорил сержант. — И потом, почему он убегает? Надо бы с ним побеседовать.
Однако они с констеблем не успели пройти и нескольких шагов, как убедились, что человек не только не убежал, но, напротив, торопливо спускается им навстречу. Худая, темная фигура показалась из распадка, где шли ступени. Мужчина бежал неуклюже, скользя и спотыкаясь, и вид у него был как у помешанного. Когда он приблизился, они услышали, как он судорожно ловит ртом воздух, хотя бежать было совсем недалеко и человек явно был молод.
Он с разбегу врезался в их плотную маленькую группу, оттолкнув обоих полицейских, которые инстинктивно пытались загородить от него тело.
— О Господи! Это она, она, она! — воскликнул он и неожиданно для всех разразился громкими рыданиями. Несколько мгновений шестеро мужчин растерянно молчали. Потом сержант стал ласково похлопывать его по спине, отчего-то бессмысленно повторяя: «Ничего, ничего, сынок, все в порядке».
Но юноша продолжал горестно раскачиваться и рыдать.
— Ну полно, полно, будет вам, — успокаивал его констебль. (Господи, ничего себе утречко выдалось!) — Слезами горю не поможешь. Возьмите себя в руки… — И, заметив дорогой носовой платок, который молодой человек извлек из кармана, торопливо добавил: — Сэр.
— Ваша родственница? — спросил он затем соответствующим печальному событию сочувственным тоном.
Молодой человек отрицательно качнул головой.
— Значит, просто приятельница?
— Она была так добра ко мне, так
