Рекс Стаут - Чёрная гора

Его голос звучал сурово, поэтому я удивился, когда Вулф встал, сказал мне, что мы уходим, и направился к двери. Прихватив рюкзаки, я двинулся за ним. В приёмной сидел один из клерков, и он лишь мельком взглянул на нас, когда мы проходили мимо. Не будучи осведомленным о нашем статусе, я ждал, когда последует команда остановить нас и схватить за шиворот, но коридор был пуст. Выйдя из здания, мы остановились на тротуаре под любопытными взглядами прохожих. Я отметил что «Форда» выпуска 1953 года, принадлежавшего Биличу, нигде не видно.

— Сюда, — сказал Вулф, поворачивая направо.

Следующий инцидент доставил мне большое удовольствие, и бог знает, как мне это было необходимо. В Нью-Йорке, где я живу, знаю все вокруг и могу прочесть любые надписи, я обычно предчувствую возможный удар, но здесь, в Титограде, я ощутил большой подъем, когда понял, что моя нервная система по-прежнему работает, несмотря на перенесенные испытания. Мы прошли четверть мили по узкому тротуару, избегая столкновений с прохожими, когда у меня возникло четкое ощущение, что за нами следят. Я быстро оглянулся и сказал Вулфу:

— За нами идёт Жубе. Не случайно, потому что, когда я обернулся, он нырнул в подъезд. Чем скорее вы меня поставите в известность о том, что произошло, тем лучше.

— Не здесь же, на улице, в этой толчее. Как бы я хотел, чтобы ты знал языки!

— Но я не знаю. Стряхнем Жубе?

— Нет. Пускай позабавится. Я хочу посидеть.

Он шёл, я следовал за ним по пятам. Через каждые пятьдесят шагов я оборачивался, но нашего студента больше не замечал, пока мы не дошли до парка, тянувшегося вдоль берега реки. На этот раз он спрятался за деревом, которое для него оказалось слишком тонким. Ему явно не хватало квалификации. Вулф направился к деревянной скамейке, стоявшей на краю дорожки, посыпанной гравием, сел и сжал губы, пытаясь выпрямить ноги и поставить их на пятки, чтобы дать отдохнуть ступням. Я сел рядом и сделал то же самое.

— Можно подумать, — сказал он, — что у тебя они болят сильнее.

— Да. Вы карабкались босиком по обрыву?

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Немного погодя, открыл их и заговорил:

— Вода в реке сейчас на самом высоком уровне. Это Зета, видишь, где она сливается с Морачей. Выше этого места находится старый турецкий город. Когда я был мальчиком, там жили только албанцы, и, по словам Телезио, лишь немногие из них уехали оттуда после разрыва Тито с Москвой.

— Спасибо. Когда вы закончите рассказывать про албанцев, давайте поговорим о нас. Я думал, что в коммунистической стране людей без документов обрабатывают по полной программе. Как вам удалось оседлать его? Пожалуйста, с самого начала и подробнее.

Он начал рассказывать. Место, где мы сидели, было окружено деревьями, покрытыми свежей листвой, кругом росла трава, на которой выделялись пятна красных, жёлтых и синих цветов; шум реки заглушал наши голоса, отвлекая внимание случайных прохожих.

Когда он закончил, я обдумал положение и задал несколько вопросов, а затем сказал:

— Отлично. Все, что я мог, — это наблюдать за вами, не лезете ли вы в карман за «колыбельной песенкой». Как вы думаете, это Стритар натравил на нас Жубе?

— Не знаю.

— Если это так, то ему нужно срочно менять персонал. — Я посмотрел на часы. — Сейчас начало седьмого. Что дальше — поищем хороший стог сена, пока не стемнело?

— Ты же знаешь, зачем мы приехали в Подгорику.

Я небрежно положил ногу на ногу, чтобы показать ему, что могу это сделать.

— Я хотел бы вам заметить, что с вашим необыкновенным упрямством все в порядке, когда вы сидите дома в безопасности, за дверью, закрытой на засов. Когда мы вернемся назад, говорите «Подгорика», если вам так нравится, но здесь постарайтесь называть его Титоградом.

— Эти варвары не имеют права разрушать историю и деформировать культуру!

— Да. И они не имеют права взять в оборот двух американских граждан, но они вполне могут это сделать и, возможно, хотят этого. Вы можете орать им: «Подгорика!» — когда они начнут вас обрабатывать. Чего мы ждем?

— Ничего.

— Может, я пока привяжу Жубе к дереву?

— Нет. Не обращай на него внимания.

— Тогда почему мы не идем?

— Проклятье! Бедные мои ноги!

— Все, что им нужно, — сказал я с чувством, — это упражнения, чтобы стимулировать кровообращение. Через пару недель, если вы будете постоянно ходить или лазить по горам, вы просто забудете, что они у вас есть.

— Заткнись.

— Слушаюсь, сэр.

Он закрыл глаза. Через минуту открыл их, медленно согнул левую ногу, потом правую.

— Очень хорошо, — сердито сказал он и встал.

Двухэтажный каменный дом находился на узкой мощеной улице в трехстах ярдах от реки, окруженный деревянным некрашеным забором. Если бы я был президентом Югославии, то обязательно истратил бы на краску часть тех пятидесяти восьми миллионов, которые предоставил ей Всемирный банк. Мы прошли немного больше трехсот ярдов, сделав крюк, чтобы расспросить про Грудо Балара в доме, где он жил в молодости, много лет назад. Вулф объяснил, что мы должны это сделать, потому что он упомянул про Балара в разговоре с Госпо Стритаром. Человек, который открыл нам дверь, сказал, что живет здесь всего три года и никогда не слышал о таком, и мы ушли.

Когда перед нами открылась дверь двухэтажного дома на узкой мощеной улице, я замер от изумления. Передо мной снова стояла дочь владельца стога сена, которая переоделась в честь нашего приезда. Повторный осмотр показал мне, что эта дама выглядит постарше и попышней, но в остальном точная копия давешней красотки. Вулф что-то сказал, она ответила, повернулась и крикнула что-то в глубину дома. Через минуту оттуда вышел мужчина, встал на пороге и заговорил по-сербскохорватски:

— Я Данило Вукчич. А вы кто?

Не могу сказать, что я обратил бы на него внимание в толпе, потому что внешне он не очень походил на своего дядюшку Марко, но явно относился к той же породе. Он был немного выше Марко, не такой плотный, глаза у него сидели глубже, но голова была поставлена точно так же, и у него был тот же большой рот с полными губами — хотя и не такой, как у Марко, потому что Марко часто смеялся, а на племянника это было не похоже.

— Может быть, вы выйдете? — предложил Вулф.

— Зачем? Что вам нужно?

— То, что я хочу вам сказать, не предназначено для посторонних ушей.

— В моем доме нет ушей, которым я не доверяю.

— Поздравляю вас. Но я их не проверял, поэтому, может быть, вы мне сделаете одолжение?

— Кто вы?

— Тот, кому предназначались сообщения по телефону. В первый раз, восемь дней назад, было сказано: «Человек, которого вы разыскиваете, находится в окрестностях горы». Четыре дня назад я получил другое послание, в котором говорилось, что человек, которого я знал, погиб насильственной смертью в окрестностях горы. Для быстрой связи на расстоянии нет ничего лучше телефона.

Данило уставился на него, нахмурившись, не веря своим ушам.

— Это невозможно. — Он перевёл изумленный взгляд на меня. — А это кто?

— Мой помощник, который приехал со мной.

— Входите. — Он отошёл в сторону, чтобы пропустить нас. — Входите быстрей. — Мы вошли, и он закрыл дверь. — В доме нет никого, кроме моей семьи. Сюда. — Он провел нас в комнату, крикнув по дороге: — Все в порядке, Мета! Иди сюда и покорми их. — Он остановился и посмотрел на Вулфа. — У нас двое маленьких детей.

— Я знаю. Марко беспокоился о них. Он считал, что вы с женой рискуете сознательно, но дети здесь ни при чем. Он хотел, чтобы вы прислали их к нему в Нью-Йорк. Я знаю, что Ивану пять лет, а Зоше три. Здесь вопрос не о доверии, но они уже достаточно большие и могут проболтаться.

— Конечно. — Данило закрыл дверь. — Они не могут нас услышать. Назовитесь.

— Ниро Вулф. А это Арчи Гудвин. Марко, наверное, говорил о нём.

— Да. Но я не могу в это поверить.

Вулф кивнул.

— Разумеется. — Он оглянулся. — Можно нам сесть?

Ни один из стульев, стоявших в комнате, не соответствовал его габаритам, однако некоторые из них годились для выполнения основной задачи — дать его ногам отдохнуть.

Я бы никогда не догадался, что большой шкаф в углу, облицованный кафелем, — плита, если бы не имел обыкновения изредка просматривать иллюстрации в «Нэшнл джиогрэфик» и других журналах, где помещают картинки с изображением мебели. Она была разрисована по синему фону красными и жёлтыми розами величиной с мою голову. Только варвар мог перетаскивать через неё стул, поэтому я поднял свой и поставил его ближе к остальным, после того как Вулф уселся на самый широкий из них.

— Я думаю, — начал Вулф, — что прежде всего следует рассказать вам, как мы сюда попали.

И он приступил к изложению событий, начиная с того самого дня, когда был убит Марко. На протяжении всего рассказа Данило упорно смотрел на него, не прерывая, полностью игнорируя моё присутствие. Он был хорошим слушателем. Когда Вулф закончил, Данило окинул меня тяжёлым взглядом и снова перевёл его на Вулфа.