Когда в десять минут первого раздался звонок, я подошел к двери и, наконец, увидел мать мальчика воочию, то первой моей мыслью было, что если Ричард Вэлдон, имея Люси, забавлялся с этой женщиной, то он был глупцом. Будь она на лет двадцать старше, то лишь "с небольшой натяжкой ее можно было бы назвать ведьмой. Однако, проводив ее в кабинет и усадив в красное кожаное кресло, я расположился за своим письменным столом и смог рассмотреть ее более внимательно. Когда она повернулась в сторону Вулфа, лицо ее было совсем иным. Слащавость, приятность, хотя «приятность», возможно, не самое точное слово. Она просто не стала утруждать себя для парня, открывающего дверь. Когда она поведала, что счастлива оказаться в его доме и встретиться с ним, голос ее был сахарным. Казалось, что голос и глаза не обманывают, а вполне естественны. Вулф, пристально ее разглядывая, откинулся назад.
– Я готов вернуть вам этот комплимент. Мне доставляет истинное удовольствие вас видеть. Ведь я разыскивал вас шесть недель.
– Разыскивали меня? Мое имя есть в телефонной книге.
Вулф кивнул.
– Но я не знал вашего имени. Я лишь знал, что вы родили ребенка и избавились от него. Мне понадобилось...
– Вы не знали, вы не могли знать...
– Сейчас я знаю. Когда вы были беременны, вы гостили в доме миссис Артур П. Джордан... – Вулф рассказал ей о родах и спросил: – Что вы с ним сделали потом?
Только мгновение понадобилось ей, чтобы обрести голос, это был тот же самый голос, почти тот же самый.
– Я пришла сюда не отвечать на вопросы. Я здесь, чтобы задать несколько вопросов. Ваш человек наводит обо мне справки. Зачем?
Вулф поджал губы.
– У нас нет причин отрицать это, – уступил он. – Арчи, фото.
Я вытащил из ящика один из снимков, подошел и протянул ей. Она взглянула на фото, на меня, снова на фото и обратилась к Вулфу:
– Я никогда прежде не видела эту фотографию. Где вы ее достали?
– К детской коляске на Вашингтонской площади были прикреплены фотоаппараты.
Это ее расстроило. Ее рот приоткрылся и оставался таким некоторое время. Она снова взглянула на фото, разорвала его пополам, потом еще раз и положила обрывки рядом с собой.
– У нас есть еще,– сказал Вулф.– Если хотите, можем подарить на память. Камера сняла около сотни людей, но ваше фото вызвало особый интерес.
– Боже... – вырвалось у нее, – так вот почему Люси это сделала. Вы ее заставили.
– Вы знаете Лео Бингхэма?
– Вам это известно. Вы ведь шпионили за мной.
– А Юлиана Хафта?
– Да.
– И, конечно же, Виллиса Крага, так как вы были женаты. Кто-нибудь из этих троих является отцом ребенка?
– Нет.
– Ричард Вэлдон был его отцом?
Молчание.
– Вы ответите мне, мадам?
– Нет
– Вы не станете отвечать или он не отец ребенка?
– Я не буду отвечать.
– Советую вам обратное. Известно, что вы раньше были близки. Легко установить: возобновили ли вы связь весной прошлого года.
Молчание.
– Когда пятого февраля вы прибыли в Нью-Йорк с ребенком, что вы с ним сделали?
Ответа нет.
– Через некоторое время вы оставили его в доме Люси Вэлдон на Одиннадцатой улице? Где вы были в пятницу вечером восьмого июля?
Она встала и направилась к дверям. Должен признать, она шла прямо и плавно. Мне пришлось поспешить, чтобы успеть открыть ей входную дверь. Я вернулся.
– Бррр, – произнес Вулф.
– Последний вопрос, – предложил я.
– О чем?
– Вряд ли она не знает об Эллен Тензер. Если ух мы начали с ней работать, следовало бы иметь поблизости Саула.
– Она простовата.
– Сомнительно.
– Тогда мог ли даже Саул проследить за ней?
– Возможно, и нет. Зачем вы спросили ее о восьмом июля?
– Она явилась выяснить, как много мы знаем. Нужно было дать ей понять, что наш интерес не ограничивается ребенком и ее беременностью, что мы интересуемся, пусть косвенно, смертью Эллен Тензер.
– О'кей. Что дальше?
– Понятия не имею,– он мрачно посмотрел на меня.– Я буду думать. Возможно, захочу увидеть Бингхэма, Хафта и Крага и спросить, почему они не опознали женщину на фотографии. Впрочем, это может быть пока неуместно. Ладно. Я подумаю. Не начнет ли она вести переговоры с миссис Вэлдон? Что, если она уже сейчас к ней направляется?
– Не думаю. Ставлю столько, сколько захотите.
– Миссис Вэлдон не в опасности? А ребенок?
Я несколько секунд думал и покачал головой:
– Я так не считаю.
– А я бы этого не утверждал. Вели ей возвращаться на побережье. Проводи ее. Возвращайся сегодня вечером. Если ты здесь останешься, то изведешь меня и мы будем пререкаться по пустякам. Завтра мы начнем что-то делать. Пока я не знаю, что.
Я возразил:
–Миссис Вэлдон поедет в своей машине. У меня, после того, как я ей все расскажу, останется еще день и целый вечер на то, чтобы узнать, что делала Кэрол Мардус двадцатого мая.
– Нет! – он хлопнул ладонью по столу. – Так поступил бы только осел. Должно быть, ты считаешь, что я ничего не соображаю, что я выжил из ума?
Я встал.
– Я мог бы кое-что на это ответить, но лучше не задавайте подобных вопросов, если не хотите получить соответствующий ответ. Попросите Фрица оставить мне порцию омара к вечеру, когда я вернусь домой, так как еда на побережье способствует образованию прыщей.
Я вышел из кабинета, поднялся наверх и сменил рубашку.
Вот таким образом оказалось, что спустя пять часов я лежал, растянувшись, на песке на берегу Атлантического океана. Протянув руку, я коснулся бы пальцев Люси, реакция которой на мой рассказ была совершенно обычной для любой женщины. Она хотела знать каждое слово, произнесенное Кэрол Мардус, как она выглядела и, как была одета. Естественно, она хотела также знать, что мы собираемся предпринять. Я ответил, что если бы знал, то был бы не здесь с ней, а где-нибудь в другом месте и занимался бы работой.
– Трудность в том, – сказал я, – что мистер Вулф – гений. Гений не станет затруднять себя такой простой работой, как слежка. Он подготовит фокус.
Вернувшись в старинное каменное здание немногим позже полуночи, я ожидал найти на моем письменном столе записку с просьбой подняться в восемь пятнадцать в комнату Вулфа. Но записки не было. Должно быть, его воображение и разум ничего не произвели на свет.
А вот на кухне меня ждали. На столе рядом с блюдцем с натертым сыром пармезан стояла тарелка с омаром по-кардинальски. Я выпил молоко и, готовя кофе, подумал, что утром, когда Фриц вернется с подносом из спальни Вулфа, я получу приказ подняться за инструкциями. Сейчас, когда мы спугнули мать, охота должна начаться с еще большим азартом.
Однако, утром ничего не произошло. Когда я пил вторую чашку кофе, благополучно разделавшись с яйцами пашот и жареными лепешками, зазвонил телефон.
Звонил Саул. Он спросил, слушал ли я новости в восемь тридцать, на что я ответил «нет». Я, мол, размышлял.
– В таком случае у меня для тебя плохие новости. Примерно три часа назад фараон нашел труп в проходе между домами на Перри-стрит. Тело было опознано. Это Кэрол Мардус. Ее задушили.
Я пытался произнести какие-то слова, но не смог. У меня как будто что-то застряло в горле. Я прокашлялся.
– Что-нибудь еще?
– Нет. Это все.
– Большое спасибо. Я не должен просить тебя держать язык за зубами.
– Конечно.
– Будь где-нибудь поблизости. – Я повесил трубку и взглянул на часы: восемь пятьдесят три. Я прошел через холл, поднялся по лестнице и, увидев, что дверь оставлена открытой, вошел в комнату. Вулф уже покончил с завтраком и стоял, собираясь выйти. В руке у него была куртка.
– Ну? – требовательно сказал он. Я передал ему слово в слово сообщение, переданное Саулом по телефону.
– Быть не может! – прорычал он.
– Может.
Вот тогда-то Вулф и швырнул в меня курткой. Она пролетела совсем близко, но я был настолько ошеломлен, что не поймал ее. Я просто глазам своим не поверил, что он способен на такой поступок. Пока я с обалделым видом стоял и глядел на него, Вулф начал действовать. Он подошел к домашнему телефону, поднял трубку и голосом, полным негодования, сказал:
– Доброе утро, Теодор. Сегодня меня не будет. – Он положил трубку и принялся шагать взад и вперед по комнате. Такое поведение было ему не свойственно. Проделав около полудюжины разворотов, он взял куртку, надел ее и направился к двери:
– Куда это вы направляетесь? – спросил я.
– В оранжерею, – ответил он на ходу. Вскоре послышался шум лифта. Вулф был явно не в себе.
В одиннадцать часов Вулф, следуя своему расписанию, спустился вниз и нашел записку, в которой сообщалось:
«8:22. Я позвонил миссис Вэлдон и сказал, что приеду. Сейчас я отправляюсь на побережье. Если она услышит новости по радио, это может поразить ее так же, как и вас, и она может сделать что-нибудь неблагоразумное. Я полагаю, мы будем продолжать. Я так ей и скажу. Вернусь к ленчу. Номер телефона коттеджа на карточке. А.Г.»
