Его голая, вся покрытая веснушками голова сразу же приковывала к себе внимание. Она была пропитана еще и крошечными капельками пота. Он не вытирал их носовым платком, они не испарялись и оставались все время на своих местах. Правда, надо признать, что в них не было ничего отталкивающего, хотя после длительного созерцания у вас все же возникало какое-то беспокойное чувство.
Усевшись поудобнее в кресло, М. Ирби положил свой довольно объемистый портфель на маленький столик у подлокотника.
– Перейдем сразу к сути, – сказал он голосом, которому следовало бы прибавить побольше металла. – Я хочу отдать себя в ваши руки. Я не специалист такого высокого класса, как вы, мистер Вульф, и не собираюсь этого скрывать. Я просто расскажу вам, как обстоит дело, а дальше вы уже будете решать сами.
Если он рассчитывал добиться успеха, то начало было выбрано крайне неудачно. Вульф поджал губы:
– Начинайте.
– Благодарю вас. – Посетитель подался вперед. – Я очень благодарен вам, что вы вообще согласились принять меня. Но я и не удивлен этим, поскольку знаю, какое огромные значение вы придаете законности, а это именно то, чего я хочу, – добиться законных прав моего клиента. Его имя Эрик Хаф. Представлять его интересы меня попросил один венесуэльский адвокат из Каракаса, с которым мне прежде приходилось иметь дело. Его имя Жан Бланко. Это…
– По буквам, пожалуйста, – сказал я, склонившись над блокнотом.
Он повторил и, повернувшись к Вульфу, продолжал:
– Мы встретились девять дней назад, точнее, шестнадцатого числа этого месяца. Хаф уже связывался, по совету Бланко, с мистером Перри Холмером, но они все же решили, что им необходимо иметь здесь, в Нью-Йорке, своего представителя. Бланко прислал мне письмо с изложением всех обстоятельств дела и копии различных документов. – Он постучал по портфелю пальцем. – Они у меня здесь. Если вы…
– Позже, – мрачно сказал Вульф. – Прежде всего изложите ваши соображения.
Я знал, что Вульф просматривает документы только в тех случаях, когда собирается взяться за дело и к этому его вынуждают обстоятельства.
– Конечно, конечно. – Ирби явно пытался угодить моему патрону. – Один из документов – фотокопия письма, всего одного письма, написанного в Кахамарке 12 августа 1946 года, подписанного Присциллой Идз, Хафом и свидетельницей Маргрет Казелли. Таково было девичье имя Маргрет Фомоз, убитой в понедельник ночью. В этом письме Присцилла Идз передавала своему мужу, Эрику Хафу, право на владение половиной собственности, которая принадлежит или будет принадлежать ей в будущем.
– Еще что-нибудь важное? – спросил Вульф.
– Э… как будто… ничего особенного.
– Тогда все вами сказанное в высшей степени туманно.
– Возможно. Я понимаю, что все это нужно привести в надлежащий вид, но сам факт наличия такого письма, несомненно, подтверждает права мистера Хафа.
– Я не законник, мистер Ирби.
– Я это хорошо знаю, мистер Вульф. Я и пришел к вам совсем не ради соблюдения законов, а для того, чтобы изложить факты. Согласно сообщению утренних номеров «Тайме» и других газет, мисс Идз, бывшая миссис Хаф, была в вашем доме в понедельник вечером и мистер Перри Холмер, управляющий ее имуществом, тоже был здесь в этот же день. Я был бы вам глубоко признателен, если бы вы сказали мне, имело ли место в ходе ваших с ним бесед какое-либо упоминание об этом документе? О письме, подписанном Присциллой Хаф и свидетельницей Казелли Маргрет?
Вульф шевельнулся в своем кресле. Не убирая локти с подлокотника, он поднес руку к нижней губе и провел по ней пальцем.
– Было бы лучше, если бы вы подробнее изложили мне суть дела, – сказал он, не отвечая на вопрос; заданный адвокатом. – Почему мистер Хаф так долго ждал, прежде чем заявить о своих правах?
– Бланко сообщил мне и об этом. Но с моей стороны было бы, пожалуй, нечестно пользоваться привилегией личных контактов, поэтому я не смогу вам ответить. Я знаю лишь, что Хаф впервые увиделся с Бланко только месяц назад. Он показал ему документ и посоветовался относительно формы, в которую необходимо облечь свое требование. Он хотел предъявить иск сразу же после 30 июня.
Бланко связался со мной по телефону, и я взялся за проверку завещания отца Присциллы, которое зарегистрировано надлежащим образом.
Получив на руки документы и устные разъяснения, предоставленные Хафом, Бланко посоветовал последнему не ждать 30 июня, когда состояние полностью отойдет к Присцилле Идз, а немедленно уведомить о своих претензиях опекуна мисс Идз, Перри Холмера. Настаивать на половине состояния, которое должно перейти к Присцилле, а также предупредить Холмера о том, что, в случае отказа выполнить законные требования, вся ответственность падет на опекуна.
Ирби приподнял и снова опустил свои плечи. Потом продолжил:
– Для Венесуэлы этот совет, может быть, и не плох, но будут ли эти требования иметь силу здесь – вот этого я не знаю. Во всяком случае, Хаф последовал совету Бланко, подписал письмо и отправил его Холмеру, а копию – Присцилле. Я тоже получил ее, фотокопии основных документов и полнейший отчет о сложившейся ситуации. Я имею также инструкции от Бланко, согласно которым мне следует удерживать Холмера от передачи состояния и имущества в руки Присциллы.
Я сам немного знаком с законами, но не смог найти такого, который подсказал бы, как это все можно осуществить. Хотя требования Хафа и имеют под собой юридическую основу, но…
– Я не сомневаюсь в ваших словах, мистер Ирби, – перебил его Вульф.
– Но Бланко сообщил мне, что не получил ответа от Холмера. Мне долго не удавалось встретиться с Холмером. Но в конце концов я добился от него свидания.
Это произошло на прошлой неделе, во вторник.
Я имел с ним долгий разговор, но он не привел ни к каким положительным результатам. Холмер не высказал своей позиции, и я не смог добиться от него никаких результатов. Я решил, что при сложившихся обстоятельствах с моей стороны было бы неэтичным не встретиться с Присциллой Идз. Я уже звонил ей и спрашивал, является ли Холмер ее личным адвокатом, но и она не сказала мне ничего определенного. Присцилла наотрез отказывалась со мной встретиться.
С большим трудом я убедил ее. Встреча была назначена на пятницу в ее квартире. Она допускала, что подписала подобный документ по доброй воле, но потом изменила свое решение и просила Хафа вернуть его ей.
Однако Хаф отказался выполнить ее просьбу.
По словам Присциллы, она предложила бывшему мужу сто тысяч долларов наличными в обмен на документ, обещав немедленно перевести деньги. Если он откажется, сказала Присцилла, то не получит ничего вообще.
Я позвонил в Каракас Бланко и информировал об этой беседе.
До 30 июня оставалось только десять дней. Нельзя было терять ни минуты. Но тут все пошло прахом.
Бланко отнесся к предложению Присциллы отрицательно и даже не пожелал его обсуждать. Холмер и Присцилла уехали на уик-энд, и я не мог с ними связаться.
В понедельник утром я начал все сначала, но ни одного из них мне не удалось найти, и я оставил все попытки.
Во вторник утром в газетах появилось сообщение об убийстве Присциллы Идз.
Тут он, как бы в мольбе, простер руки:
– Подумать только!
Вульф кивнул:
– Да, действительно, ваше положение не из лучших!
– Просто безнадежное, – подтвердил адвокат и продолжал: – Не стоило и тратить девять долларов на разговор с Каракасом. Откровенно говоря, вполне может статься, что я не получу никакой компенсации за все издержки. Я все время искал контакта с Холмером, но безуспешно. Наконец я поймал его по телефону, и знаете, что он мне сказал? Он сейчас вообще берет под сомнение сам документ! Он отрицает тот факт, что она его подписала! Он даже намекнул на то, чтобы мой клиент и не вспоминал об этом документе. И отрицает, что в прошлую пятницу Присцилла Идз подтвердила мне его подлинность и собственноручную подпись.
Я снова позвонил Бланко в Каракас. Я посоветовал ему отправить Эрика Хафа в Нью-Йорк первым же самолетом и передать с ним оригинал документа. А потом решил повидать вас.
Может быть, миллионы и были когда-то поставлены на карту, но в общем-то еще неизвестно, есть ли они сейчас. Впрочем, даже если не принимать в расчет акций «Софтдауна», состояние Присциллы Идз весьма значительно. Да и акции представляют большую ценность. Если право на них переходит пяти лицам, то документ Хафа может стать для них грозным оружием, так как ставит под сомнение их незаинтересованность в смерти Присциллы Идз.
Мне пришла в голову мысль о том, что вы, возможно, сможете подтвердить подлинность документа. В тот день она приходила к вам для консультации и провела у вас несколько часов. О документе, безусловно, упоминалось, и, конечно, она созналась в том, что подписала его.
