Ознакомительная версия.
— Если я вас правильно, понял, вы не принимаете версию ограбления?
— Нет.
— Даже, например, кем-нибудь из персонала или бывшим работником фабрики?
— Один из бельгийцев, хозяин баржи, которого мои ребята опросили, видел в тот вечер, как со стороны двора неизвестный, взобравшийся на лестницу, разбивал бутылочное стекло, вмазанное в край стены:
— Вечером или после двух часов ночи?
— Вечером, около десяти часов.
— Иначе говоря, за четыре часа до преступления?
— Да, за четыре часа до преступления.
— Если это действительно так, то каковы ваши выводы?
— Пока нет никаких. Вы же просили меня проинформировать вас.
— Вы сделали еще какие-нибудь открытия?
— У Полет Ляшом есть любовник.
— Она сама вам сказала? Я понял, что вы…
— Я ее не видел. Она мне ничего не говорила. Ее золовка невольно навела меня на след…
— Какая золовка?
— Вероника Ляшом.
— Где вы ее разыскали?
— У нее дома, на улице Франсуа. Она работает барменшей в ночном кабаре «Амазонка» на улице Марбеф. Ее любовник, за которого она собиралась выйти в ближайшее время замуж, является также любовником Полет…
— Он в этом сознался?
— Да.
— Что он за человек?
— Один из тех типов, которых в таком количестве встречаешь в окрестностях Елисейских полей… Рекламный агент по профессии. Весь в долгах. Вначале он собирался жениться на Веронике, у которой собственная квартира плюс некоторые сбережения… Когда он услышал рассказ о золовке и ее миллионах, он познакомился с ней, стал ее любовником… Еще позавчера вечером они обедали вместе, а затем он отвез ее в квартиру на острове Сан-Луи, которую ему для этой цели предоставил один из его английских друзей…
Мегрэ нарочно, с насмешливым удовлетворением беспорядочно нагромождал все эти факты, которые следователь мысленно пытался привести в порядок.
— Вы оставили его на набережной Орфевр?
— Я его туда даже не возил.
— К чему эти факты нас приведут?
— Не знаю. Если отбросить версию ограбления и если доверять показаниям хозяина баржи, нужно признать, что убийство было совершено кем-то из домашних. Работники оперативного отдела нашли в комнате Леонара Ляшома гаечный ключ длиной тридцать шесть сантиметров.
— Нам известно, что убийца воспользовался автоматическим пистолетом.
— Знаю. Этот гаечный ключ весит два килограмма. Согласно показаниям служанки Катрин он уже две недели находился в комнате Леонара, с того самого времени, как Леонар им закреплял болт газовой трубы.
— Какие у вас еще имеются сведения?
Следователя раздражала ироническая невозмутимость Мегрэ. Даже секретарю, смущенно опустившему голову, было ясно, что комиссар сознательно избрал такую манеру поведения, явно недружелюбную, хотя ее нельзя было назвать враждебной или агрессивной.
— Вряд ли это можно назвать сведениями… Например, я только что получил точные данные о количестве простыней, имеющихся в доме…
— Постельных простыней?
— Одна-единственная простыня в комнате Леонара испачкана кровью… На ней метка «П», и она принадлежит Полет…
— Это все?
— Позавчера Полет вышла из дома около шести часов вечера, чтобы встретиться с любовником, который ожидал ее в красной машине, недалеко, на набережной, против бакалейной лавки. В то же самое время Леонар Ляшом выехал из дома в голубой машине марки «понтиак», принадлежащей его невестке… Влюбленная пара направилась в ресторан в Пале-Руаяле под названием «У Марселя». Леонар вернулся домой в девять часов… Часом позже неизвестный, взобравшись на лестницу во дворе, каким-то тяжелым предметом, вероятно молотком, начал разбивать осколки стекла, вмазанные в край стены. Полет после посещения квартиры англичанина на набережной Бурбонов вернулась домой в такси…
— А почему не в машине своего любовника?
— Потому что она боялась, что ее заметят.
— Это она сама вам сказала?
— Ее любовник мне это сказал. В коридоре она встретила Леонара, который был в халате…
Лицо Мегрэ вдруг застыло, и в течение какого-то времени у него был совершенно отсутствующий вид.
— О чем вы думаете?
— Я еще не знаю. Необходимо проверить.
Все это абсолютно не походило на его сон, в котором он так блестяще демонстрировал перед невидимым следователем свой метод. И они не были на набережной де-ля-Гар. Не хватало атмосферы того дома, его обстановки, его прошлого и настоящего, явного и тайного.
И тем не менее он совершенно сознательно играл свою роль. С бедным Комельо, который так долго был его личным врагом, война шла в открытую, старая вражда, никем не объявленная, но вечно существующая, между прокуратурой и криминальной полицией.
Другие следователи предпочитали давать ему полную свободу действия и терпеливо дожидаться, пока он принесет им законченное досье, включая по возможности и признание виновного.
Но перед следователем Анжело он невольно играл роль, создавая образ Мегрэ, такого Мегрэ, каким его многие себе представляли.
Он был недоволен собой, но это было сильнее его самого. Два поколения стояли лицом к лицу, и он ничего не имел против того, чтобы доказать этому молокососу…
— Каково ваше заключение?..
— Я не делал заключения, господин следователь.
— Если дело идет, как вы, по-видимому, утверждаете, об одном из членов семьи…
— Семьи или домочадцев?
— Значит, вы включаете в число подозреваемых и эту старую горбатую служанку?
— Я никого не исключаю. Я не буду вам снова цитировать статистические данные. Три месяца тому назад один человек убил своего соседа как раз из автоматического пистолета калибра 6,35, потому что этот сосед упорно продолжал включать радио на полную мощность.
— Я не вижу связи.
— На первый взгляд это убийство казалось идиотским, необъяснимым. Но при дальнейшем рассмотрении убийца оказался инвалидом войны, перенесшим две трепанации черепа, тяжело страдающим, целыми днями прикованным к своему креслу. Он жил только на пенсию. Убитый — портной иностранного происхождения, у которого были неприятности после освобождения, правда, ему удалось выйти сухим из воды….
— Я все же не вижу…
— Я хочу сказать… что то, что на первый взгляд кажется смехотворной мелочью — немножко больше или немножко меньше музыки! — становится, если в это вдуматься, для инвалида войны жизненно важным вопросом… Иначе говоря, если принять во внимание все обстоятельства, преступление было вполне объяснимо, почти неизбежно.
— Я не вижу никакого сходства с ситуацией на набережной де-ля-Гар.
— Тем не менее это сходство должно существовать, по крайней мере для того, кто убил Леонара Ляшома. За исключением довольно редких патологических случаев, человек убивает только по причинам совершенно точным и непреодолимым.
— И вы нашли подобную причину в случае, которым мы сейчас занимаемся?
— Я нашел, и не одну.
Но комиссар внезапно почувствовал, что он не может больше играть роль, которую ему навязали.
— Прошу прощения… — пробормотал он.
Это было искренним.
— За что?
— За все. Неважно. Пока я с вами говорил, мне пришла в голову одна мысль. Если вы разрешите мне позвонить по телефону, может быть, что-нибудь и прояснится.
Следователь подвинул к нему телефон.
— Соедините меня, пожалуйста, с оперативным отделом… Алло!.. Да… Алло! Кто у телефона? Это — вы, Мэре? Говорит Мегрэ… Я получил ваш рапорт. Да… Но я звоню вам не из-за этого, а по поводу описи… Надеюсь, что вы ничего не пропустили?.. Что?.. Я знаю… Я не сомневаюсь в тщательности, с какой она была составлена… Я только хочу убедиться в том, что ничего не пропущено… Тот, кто перепечатывал ее на машинке, мог пропустить строку… Оригинал у вас под рукой?.. Возьмите его… Хорошо… Теперь поглядите, указан ли там халат, да… мужской… вот именно. Я жду у телефона…
Он слышал, как Мэре вполголоса читает опись.
— Нет. Здесь не указан никакой халат. Кроме того, я сам выезжал на место и его не видел…
— Благодарю, старина.
Следователь и комиссар молча взглянули друг на друга. Наконец Мегрэ неуверенно пробормотал:
— Возможно, на данном этапе допрос мог бы нам дать что-нибудь новое?
— Допрос кого?
— Вот об этом-то я сейчас и думаю..
Обычно, решая такой вопрос, Мегрэ искал точку наименьшего сопротивления, как он это называл. Сегодня к этому примешивалась его личная заинтересованность.
Он был уверен, что следователь Анжело потребует, чтобы допрос происходил в его кабинете. Возможно даже, что он сам захочет вести его.
Мегрэ стеснялся вызывать для. допроса старого Ляшома, который так походил на портреты своих предков, висящих в кабинете первого этажа. Его пришлось бы разлучить с парализованной женой, которую невозможно привезти сюда. Он даже не был убежден в том, что старый Ляшом находился в здравом уме и памяти; Его взгляд был устремлен внутрь, и Мегрэ подозревал, что он живет только своими воспоминаниями.
Ознакомительная версия.
