Пол же думал о том, какой хорошенький мальчик из нее получился, с ее красивой головкой и лучистыми серыми глазами.
— Можем ли мы открыть занавески? — спросила она немного спустя.
— А почему нет?
Люси оглядела снежную пустыню.
— Хотелось бы покататься на санках, — произнесла она тоскливо.
— Возможно, в один прекрасный день это и произойдет.
— О, когда же? Завтра? Но снег может растаять… — Голос Люси задрожал, и она не могла продолжать, вспомнив, что отец обещал покатать ее на санках.
— Уж не собираешься ли ты опять заплакать?
Его тон не только вызвал в ней возмущение, но и осушил ее слезы.
— Это нечестно. Вы же знаете, что я не могу здесь чувствовать себя счастливой.
— За тобой ведь хорошо присматривают, не так ли? — сказал Пол, отводя глаза.
— Но я хочу обратно к папе и Елене. Я не знаю, зачем вы тут меня держите.
— Надеюсь, что скоро… ты вернешься к ним.
Люси пристально посмотрела на него, пытаясь, понять, можно ли ему верить.
— Вы можете поклясться? Поклянитесь страшной клятвой.
Пол проглотил комок, стоявший у него в горле.
— Клянусь.
— Сегодня утром я видела страшный сон. Как будто я ищу везде папу и не могу найти его.
— Не унывай, Люси. Не сыграть ли нам в шашки?
— Я бы лучше приняла ванну. Я вся вспотела.
— Прекрасно.
Он проводил ее в ванную комнату, открыл воду. Когда она кончила мыться, он уже ждал ее у двери и нарочно вдохнул воздух у ее головы.
— Ты пахнешь замечательно, Люси.
— Что? Я должна оставаться взаперти весь день? Там так скучно. Из окна ничего не видно.
— Спрошу у Энни. Не понимаю, почему бы не разрешить тебе погулять немного у дома. — Ведь теперь Ивэна здесь больше не было. — Но ты, знаешь, что такое слово чести?
— Это то, что дают узники.
— Да. Можешь ты обещать, что не будешь пытаться убежать? Все равно далеко не убежишь. Все дороги занесены снегом. Так даешь слово чести?
Возможно, так следовало бы обращаться с мальчиком. Люси простодушно посмотрела на него широко открытыми глазами.
— Конечно, даю. Мое слово чести. — Она уже была достаточно женщиной, чтобы не обращать внимания на такие пустяки, и смутно понимала, что Пол был тем «слабым местом» в стенах ее тюрьмы, с которым можно было пошутить.
— Ну, я посмотрю, что скажет Энни.
— Но я думала… вы считаете, что она вовсе не чокнутая?
Маленький пухлый рот мужчины недовольно скривился.
— Не все время. Ее можно и задобрить. — Он размышлял о том, что независимо от того, удастся ли их попытка шантажа или нет, они должны решить, как поступить с ребенком, и было бы как раз неплохо расположить девочку к себе. Он перестал думать о неприятных вещах, о том, что Петров мог заставить ее замолчать навсегда.
Пол потрепал торчащие волосы Люси.
— Не беспокойся. Я присмотрю за тобой.
Она машинально наклонила голову в сторону, так как не любила, чтобы ее ласкали незнакомые люди. Но потом, вспомнив, что должна подыгрывать ему, схватила его за руку.
— Можно мне остаться в этой комнате? — спросила она.
— Но все твои книги и вещи в другой комнате.
— Могли бы вы принести мне что-нибудь, чтобы поиграть? Я писала… — выпалила Люси.
— О, этот твой рассказ. Мне очень жаль, но Энни нашла его сегодня утром и уничтожила.
— Уничтожила? Но почему?
— Она иногда делает странные вещи. Не обращай внимания. Можешь начать писать другой рассказ.
— Но она не имела права…
— А я прослежу, чтобы она не хватала его своими длинными-длинными когтями.
Но Люси не успокоилась:
— Я думаю, она разорвала эти листки, потому что там было написано про девочку, которую украли. Это низко с ее стороны.
— Не придирайся ко мне, девочка. Вы, женщины, как привяжетесь к чему-то одному… Ну, что тебе принести?
— Пожалуйста, принесите книжку. Она около кровати.
— Хорошо, дружок. А как твоя голова?
— Благодарю, прошла, приятель.
«Пока все хорошо», — подумала Люси. Пол принес ей книгу и удалился. «Все-таки подозрительный тип», — решила она, хотя он разговаривал с ней гораздо дружелюбнее, чем эта чокнутая. Но она, по-видимому, не была чокнутой, во всяком случае, не все время. Люси удостоверилась, что Пол не запер дверь. Она могла слышать голоса спорящих внизу и решила не пытаться бежать из этого дома.
На цыпочках она прошла по коридору в детскую в задней части дома, вынула пачку бумаги, которую спрятала в самом низу ящика. Потом опять легла в постель и прочитала все сначала. «Глава вторая. Где я нахожусь?» Затем сунула сложенные листки себе под фуфайку и стала думать.
«Должен же кто-нибудь прийти в этот дом. Например, Джим, который приносит молоко. Из этой комнаты я смогу увидеть его, но разговаривать с ним через закрытое окно бесполезно. Он все равно не услышит. А если я закричу, то прибежит женщина с этим страшным шприцем. Что, если открыть окно…»
Она встала на кровати и попыталась это сделать. Нижняя половина окна была закреплена намертво. С большими усилиями Люси смогла опустить верхнюю часть всего лишь на пару дюймов. Ее рот не доставал до щели наверху. И она не только не могла что-то тихо сказать человеку внизу, но и услышать его.
Если же она начнет изображать что-то на своем лице или делать знаки рукой, то человек решит, что она либо сумасшедшая, либо дразнит его. Никто не будет искать Люси Рэгби в Бакингемшире.
Они даже и не услышат о том, что она здесь. Поэтому бесполезно что-либо писать вроде: «Помогите! Спасите! Я Люси Рэгби. Меня украли. Сообщите в полицию». И бросать такие записки в окно. Человек подумает, что это какая-то детская игра.
Люси очень хорошо знала о неспособности взрослых понять, когда дети серьезны, а когда шутят. И у нее появилась идея. Допустим, она напишет на обратной стороне бумажного голубя, что тот, кто найдет его, должен отослать его сразу же профессору Рэгби в Домик для гостей в Даункомби за вознаграждение в пять фунтов. Это научный эксперимент.
Обрадованная тем, что обещала эта идея, Люси взяла карандаш и большими буквами написала эти слова на обратной стороне бумаги. Если повезет, то она запустит этого бумажного голубя через щель наверху окна. Люси аккуратно сделала из листка бумаги голубя. Но куда она могла его спрятать, пока не появится человек, которому она его бросит?
Подумав немного, она осторожно засунула его за висевшую в рамке на стене фотографию мужчины в берете и плаще.
Итак, оставалось только ждать. Теперь, когда она выработала план действий, время потянулось еще более невыносимо медленно. За окном расстилался снежный ландшафт, который уже наскучил ей. Иногда слышно было, как на ферме мычали коровы. Она принялась было за свою книгу, но приключения невероятно изобретательных детей мистера Рэнсома не могли надолго привлечь ее внимание. «Держу пари, — подумала Люси, — что в жизни они выглядели бы очень глупо, если бы попали в такую же переделку, как я. Хотя очень хорошо уметь управлять лодкой и готовить себе еду».
Она посмотрела на тень от дерева, голубоватую на снегу, желая, чтобы она удлинилась. «Спеши, время. Хотя нет, потому что скоро станет темно и никто не сможет найти моего голубя, белую бумажку, торчащую в снегу под окном, и я должна буду ждать до завтра».
Но что за человек это будет? Печальная мысль пришла ей в голову. Как она узнает, что он на ее стороне? Он может быть сообщником ее тюремщиков. Рабочий с фермы Джим, если он в курсе дела, то почему Энни заставила ее помахать ему через окно сегодня рано утром? А было ли это сегодня утром? А может, неделю назад?
Хотя подожди минутку. Энни уложила ее в эту постель, заставила ее помахать рукой Джиму. Он крикнул что-то, сочувствуя ей. Но конечно же, она показалась ему мальчиком, больным мальчиком. Эта желтолицая ведьма сказала Джиму, что она, то есть Ивэн, заболела какой-нибудь заразной болезнью, корью или проказой, и потому она, то есть Энни, не может разрешить ему или какому-нибудь другому человеку с фермы навестить ее. Следовательно, Джим в заговоре не принимает участия.
Люси пришла в такое восхищение от этих прекрасных рассуждений, что почти не услышала скрипа башмаков по снегу, который становился все слышнее, приближаясь со стороны фермы.
Люси выпрыгнула из постели, вытащила голубя из-за фотографии в рамке на стене, ухватила его за сгиб и встала на кровати близко к окну.
Это был Джим, который нес корзинку с большими апельсинами.
Люси легонько постучала в стекло, поскольку боялась делать это громко. Потом постучала громче. Джим взглянул вверх, помахал ей рукой. Она приложила палец к губам, шепча: «Тс-с», чего он, конечно, не услышал. Прежде чем он смог крикнуть ей что-то и вызвать тех двоих из дома, Люси бросила голубя через оконную щель. Он описал красивую дугу и упал к ногам Джима.
